Борис Минаев - Ельцин
…Что же дальше?
Начались, как принято говорить в таких случаях, «активные консультации». Накануне первого голосования глава администрации Николай Бордюжа санкционирует показ компрометирующей пленки по Российскому телевидению (в ночное время). Однако и это не произвело впечатления на членов верхней палаты. Сенаторы проголосовали против отставки Скуратова. Большой торг начался.
Думаю, не нужно быть крупным специалистом в юриспруденции, чтобы доказать — в законодательстве в 90-е годы царили туман, неразбериха, в правовом поле зияли огромные дыры. Многие важные законы тормозились Госдумой, не приняты важнейшие кодексы — Налоговый, Уголовный, Гражданский, действующие законы обрастали кучей толкований, не применялись или применялись выборочно. Этим пользовались недобросовестные прокуроры, коррупционеры всех мастей, нечестные бизнесмены, да кто угодно.
Парадоксальная ситуация со Скуратовым как в капле воды отражает эту картину.
За полгода до этого, осенью 1998 года, Скуратову позвонила швейцарский прокурор Карла дель Понте. Она сообщила, что в результате проверки финансовой отчетности швейцарской строительной фирмы «Мабетекс» обнаружила счета, которые связаны с именами членов семьи Ельцина. Важная деталь: Скуратов не сообщил об этом ни президенту Ельцину, ни главе президентской администрации, никого не вызвал для допросов в прокуратуру, не открыл формально расследования. Спрятал материалы в дальний ящик стола, на всякий случай.
Впервые Скуратов вслух заговорил о деле «Мабетекс» именно в Совете Федерации. Упомянул о нем, пообещав бороться с коррупцией в высших эшелонах власти.
А вот еще один эпизод.
Однажды Борис Немцов все-таки попросил Ельцина вступиться за Собчака. Анатолий Александрович, сказал Немцов, может умереть в результате этой травли, со здоровьем у него совсем плохо. Только тогда Б. Н. снял трубку, позвонил Скуратову и произнес всего одну фразу: «Прекратите травить Собчака». Об этом сам Немцов позднее рассказал в своей книге.
Но и после этого был выдан ордер на арест. Спас Анатолия Собчака Владимир Путин: он вывез его за границу, буквально вырвав с больничной койки. Если бы Путин этого не сделал, на следующее утро Собчак был бы арестован.
Итак, после первого голосования в Совете Федерации глава администрации Николай Бордюжа рассказал Ельцину о самом неприятном: о скандальной пленке, на которой запечатлен Скуратов.
В следующей встрече, которая проходила в Центральной клинической больнице (ЦКБ), принимали участие трое (кроме Ельцина): Скуратов, премьер-министр Примаков и глава ФСБ Путин. Скуратов вел себя снова очень подавленно, просил сохранить за ним его пост, обещал «полное взаимодействие». Тогда Ельцин твердо сказал: «Я с вами работать не буду!» (Так Б. Н. пересказывает этот эпизод в своей книге.) Примаков также попросил прокурора уйти в отставку. Путин, как глава ФСБ, сухо доложил результаты официальной экспертизы: голос на пленке принадлежит Скуратову, пленка подлинная, не фальсификация. Ельцин протянул Скуратову ручку, бумагу и сказал: «Пишите заявление!» Скуратов написал второй вариант своего заявления об отставке. В Совет Федерации было отправлено новое представление президента на увольнение генпрокурора. Но сам Скуратов неожиданно пришел на заседание и попросил его отставку не принимать. За отставку генпрокурора проголосовали меньшинство сенаторов. Кремль проиграл и второй раунд.
— Вроде бы Евгений Максимович Примаков был за отставку Скуратова, — вспоминает дочь Ельцина Татьяна. — Но я прекрасно помню, как во время одного нашего с ним разговора он вдруг мне сказал: Таня, да что вы так упрямитесь с этим Скуратовым? Остался бы работать, был бы у нас на крючке. Я была поражена этой логикой.
Кризис разрастался.
После второго голосования в Совете Федерации Александр Волошин, который в этот момент возглавил администрацию президента, предложил вариант компромисса. Те, кто поддерживает Скуратова, прекращают ему помогать и гарантируют, что он подаст в отставку. При этом кандидатура нового генерального прокурора должна быть одобрена обеими конфликтующими сторонами — Советом Федерации и администрацией президента. Такой устраивающей всех кандидатурой стал бывший прокурор Москвы Геннадий Пономарев, который в этот момент возглавлял правовое управление правительства столицы.
Казалось, кризис преодолен. Появились надежды, что кандидатура нового генпрокурора успокоит страсти, удовлетворит всех, в том числе губернаторов.
Однако внезапно со стороны «менатеповцев» появились новые условия. Президент должен подписать письмо о внесении кандидатуры Пономарева до голосования по Скуратову. Только в этом случае они гарантируют отставку генпрокурора.
Ельцин, которому новый глава администрации Александр Волошин рассказал о сложившейся ситуации (их встреча состоялась в резиденции «Горки-9»), распорядился прекратить любые переговоры с представителями Скуратова.
По делу «Мабетекс» (о нем, напомню, Скуратов впервые заявил в Совете Федерации во время первого голосования о своей отставке) было возбуждено уголовное дело уже против самого генпрокурора[33]. В связи с возбуждением этого уголовного дела президент подписал указ о временном отстранении Скуратова от должности генпрокурора. Место исполняющего обязанности генпрокурора занял Юрий Чайка.
Скуратов активно участвовал в дискредитации Ельцина и его семьи летом 1999 года и даже поучаствовал в президентской гонке 2000 года, набрав 0,43 процента голосов, но, в общем, о нем постепенно начали забывать. Ничего другого, кроме пресловутого дела «Мабетекс», он предъявить не мог.
— Так что же с делом «Мабетекс»? — спрашиваю у Валентина Юмашева.
— Это было просто формой самозащиты. Скуратов пытался представить всё таким образом, что видеокассета сфальсифицирована с целью прекратить расследование дела о семье Ельцина. На самом деле, никакого расследования он не вел. Настоящее расследование происходило уже после его отставки. Таню и Лену вызывали для допроса в прокуратуру. Протоколы допросов существуют, они все в деле.
— И что же выяснилось? К чему в итоге пришли следователи?
— Прокуратура долго выясняла, как, откуда, когда появились злополучные кредитные карточки (с них было снято в общей сложности 70 тысяч долларов за три года). В итоге выяснилось, что деньги были сняты с личного счета, с гонорара Бориса Николаевича за его мемуары, а не с какого-либо другого счета. Дело было расследовано и закрыто.
