Виктор Бакин - Владимир Высоцкий без мифов и легенд
Для интервьюера В.Перевозчикова тема «Высоцкий» станет главной в жизни. Только вопросы он будет задавать уже не Высоцкому, а его родным и людям, близко знавшим его в семье и в быту, в дружбе и общении, на сцене и съемочной площадке. В начале 90-х выйдет несколько книг с этими интервью под общим названием «Живая жизнь».
Еще весной 69-го года Высоцкий пишет стихотворение-исповедь, в котором были такие строчки:
Во мне два Я — два полюса планеты,
Два разных человека, два врага:
Когда один стремится на балеты —
Другой стремится прямо на бега.
Это было самое трудное время в его жизни. Раздвоение во всем: разрывал себя между двумя женщинами, которых, возможно, любил одинаково сильно; между желанием стать хорошим актером и еще большим желанием писать песни; между запойным творчеством и действительными запоями... Между самим собой и своим alter ego — «злобным жлобом»... С тех пор мотивы раздвоения личности не исчезнут в его поэзии до самой смерти. И не только в поэзии, но и психике...
И в этом, 79-м, году огромная творческая нагрузка, следствия в отношении администраторов, семейные неурядицы приводят Высоцкого к сильным нервным и психическим расстройствам.
М.Шемякин: «Володя ведь многое не говорил. А у него начиналось раздвоение личности. "Мишка — это страшная вещь, когда я иногда вижу вдруг самого себя в комнате!"».
Еще в июне 68-го, когда Высоцкий выписывался из наркологической клиники в Люблино, лечащий врач А.Василевская предупреждала о его опасном нежелании излечиться от пагубной зависимости. Ее слова оказались пророческими: «Я настаиваю, что нужна только трезвость. Сейчас вы можете, но не хотите бросить пить. Потом может случиться так, что вы захотите бросить, но уже не сможете. Поэтому я не встану в очередь спасателей. Во-первых, у меня в руках нет ничего такого, чтобы спасти.
Во-вторых, если я вам скажу, что вам когда-нибудь можно будет пить водку нормально, как здоровым людям, я буду вашим самым злейшим врагом. Я бы этого не хотела.
И третье, что я хочу вам сказать: даже если весь мир, который захочет вас лечить, будет у ваших ног, при любом лечении нужна только трезвость, потому что нарушена биохимия организма и тут уже ничего не поделаешь.
А четвертое вот что: я знаю, что любителей лечить вас будет достаточно много. Но если кто-то захочет вас лечить и захочет брать у вас деньги, а вы захотите платить, как вы иногда это делаете, я вас прошу вот о чем: ничего не принимайте из тех средств, про которые бы вы не знали, что это такое и зачем вы это принимаете».
Опытный врач начертала судьбу.
Теперь Высоцкий обращается за советом и помощью к врачу-реаниматологу Леониду Сульповару, с которым был знаком еще с 69-го года:
— Понимаешь, Леня, все, чем я занимаюсь, все мое творчество требует от меня полной отдачи и каких-то невероятных сил: физических, эмоциональных. Требует невероятного эмоционального настроя, который находится где-то на грани возможного — для меня. Я играл Галилея, играю до сих пор Гамлета — эти роли требуют от меня нечеловеческого напряжения. Я сутки болею после этих спектаклей, они оказывают на меня огромное психически-эмоциональное воздействие. Не влияние. А именно воздействие! А роль Свидригайлова в «Преступлении и наказании» я вообще не могу сыграть так, как я хочу, без допинга. Это для меня сейчас невозможно.
Сейчас... со мной происходят какие-то странные вещи. Я раздваиваюсь: чувствую, что живу не один — нас двое. И куда бы ни пошел, за мной постоянно ходит второе «я». Оно мне начинает мешать жить — всему мешает! У меня в жизни наступил момент, когда я хотел бы остаться в первом «я» — без второго! Можешь ты мне в этом помочь? Есть ли у медицины какие-то средства или методы, которые могут помочь мне освободиться от второго «я»? Я люблю жизнь, я хочу работать... Сначала попробую из этого выбраться сам, своими силами. Поможешь мне?
А вот и самообман борьбы со «злобным жлобом»:
Меня опять ударило в озноб,
Грохочет сердце, словно в бочке камень:
Во мне живет мохнатый злобный жлоб
С мозолистыми цепкими руками.
Когда, мою заметив маяту,
Друзья бормочут: «Снова загуляет...»,
Мне тесно с ним, мне с ним невмоготу!
Он кислород вместо меня хватает...
Я в глотку, в вены яд себе вгоняю —
Пусть жрет, пусть сдохнет — я перехитрил!
Л.Сульповар: «От меня Володя очень долго это скрывал... Я только в 79-м году догадался — сам понял, — что дело тут уже не в алкоголе, а совсем в другом. Для меня это было очень грустным открытием, с наркотиками бороться куда труднее... Но Высоцкий боролся...»
Наркотики питали его сверхэнергетику. Уничтожая свое тело, он грел души... Свою и всех... Морфий показался поэту безвредной заменой алкоголя, «своеобразным химическим костылем» (выражение Станислава Щербакова, врача-реаниматолога из института Склифосовского).
О.Афанасьева: «Володя употреблял наркотики не потому, что он такой наркоман — наширялся и сидит хохочет, балдеет, — а просто чтобы нормально себя физически чувствовать. В течение двух лет я видела, как дозы увеличивались. Сначала это было после спектакля, чтобы восстановиться. Я помню, что после «Гамлета» он не мог долго уснуть, ему было плохо. И он делал себе укол. "А что это ты себе колешь?" — спрашивала я. "Это витамины". Однажды эту ампулу я выудила из помойки и узнала, что это был промедол. Потом был и мартин, анапол — медицинские наркотики».
Порой Высоцкого одолевала беспросветная тоска, причины которой он сам не мог объяснить. Д.Карапетян: «Я иногда спрашивал:
— В чем дело?! Посмотри — ведь все у тебя есть! Все! И Марина, и слава, и друзья...
— Не знаю. Тоска какая-то внутри — неизбывная».
В один из сентябрьских дней Янклович привел на Малую Грузинскую свою подругу — Барбару Немчик. Она приехала в Москву из США на учебу в аспирантуре МГУ Дружеские отношения Янкловича и Немчик перерастут в деловые, и Высоцкий будет им помогать.
В октябре — короткая поездка в Париж с возвращением через Германию. Недалеко от Ганновера располагается один из бизнес-офисов Бабека Серуша, и Высоцкий гостит у него. У Бабека в это время была мощная спортивная машина золотисто-коричневого цвета — «Мерседес-450». Помешанный на автомобилях, Высоцкий выпрашивает у Серуша его машину:
— Бабек, ты должен продать мне свою машину! Я хочу такую, как у тебя... Я вот такую же хочу!
