Илья Штемлер - Звонок в пустую квартиру
О Поляновском я вспомнил в вольном трепе с Сергеем Довлатовым. Когда-то Довлатов предлагал свои рассказы в альманах «Молодой Ленинград». Составитель альманаха — Поляновский — рассказы принял, а ответственный редактор — Кетлинская — их задробила…
Вольный треп мы вели, фланируя по острову Манхэттен, куда я попал в восемьдесят седьмом году, после снятия «железного занавеса». Я приехал повидать своих близких после многолетней разлуки и был в числе первых ласточек, открывших широкую навигацию к берегам Новой Англии. Значительное место в чемодане занимали письма и подарки, не имеющие прямого отношения к моим близким, в том числе и письмо Меттера к Довлатову. Я позвонил Довлатову, и мы встретились. На Бродвее, у здания, где разместилась радиостанция «Свобода». Довлатова я узнал издали, хоть и видел его в Ленинграде раза два.
Однажды я ехал с приятелем в Дом писателя. Неожиданно на Литейном проспекте трамвай остановился — на межпутье, поддерживая друг друга, расположились трое молодых людей с бутылками в авоськах. Остановился и встречный трамвай — троица веселилась широким фронтом занимая и параллельные рельсы. «Тот, длинный, — Довлатов», — сообщил приятель. А второй раз — в день освобождения из-под стражи Володи Марамзина, моего приятеля по ЛИТО. Марамзин, кроме литературной одаренности, славился особой сексуальной одержимостью, чему в немалой степени способствовала яркая внешность — черноволосый красавец с живым призывным взглядом обольстителя, к тому же отчаянный буян и забияка. Известен факт, когда Володя швырнул тяжелый чернильный прибор в директора издательства «Советский писатель» Кондрашева — тот чинил зловредные препятствия прохождению рукописи. Случай казался логическим продолжением рассказа Марамзина «Я с пощечиной в руке», написанного в гротескном гоголевском стиле, — о том, как маленький человек пытается отомстить за обиду и «таскает» к обидчикам пощечину, никак не решаясь ее применить… Это в рассказе, а по жизни Марамзин своей пощечиной воспользовался — Кондрашев подал в суд, однако сам почему-то на заседание суда не явился…
«Кому суждено быть повешенным, тот не утонет». Марамзин все-таки «попался». Его довольно долго держали в СИЗО по обвинению в связях с иностранцами, в клевете на СССР. Но формальным поводом для привлечения к ответственности послужил рассказ Марамзина «Тяни-Толкай», воспринятый как поклеп на доблестные службы госбезопасности. Состоялся суд. Марамзину впаяли пять лет… условно. «Мягкость» приговора предполагала дальнейший отъезд из страны. Что Володя и сделал. Я был у него в гостях в Париже, в самом центре, на улице Фуше. Володя оставался все тем же добрым, ироничным, хлебосольным. Но стал преуспевающим бизнесменом. Литературу практически забросил, а жаль…
После оглашения приговора суда Володя покинул здание на Фонтанке, сел с женой в мою машину, намереваясь заехать в храм Преображения Господня, что на улице Рылеева, прицениться — сколько будет стоить церковное венчание. Сидя в кутузке, он так «нарисовал» себе свой первый поступок на воле. К «Жигулю», вместе с другими молодыми людьми из «группы поддержки», как мне кажется, подошел и Довлатов. Пожалуй, вот все мои встречи с ним…
И вот теперь, в Нью-Йорке, я увидел Довлатова в третий раз. В цокольном этаже здания разместился книжный магазин. Между двумя витринными стеклами, засиженными пятнами книжных обложек, на светлом камне простенка рельефно рисовался красивый Сережин профиль в надвинутом на лоб плоском кепи. По-прежнему он казался выше всех в пестрой толпе прохожих. Мы сердечно обнялись, словно были знакомы всю жизнь. Письмо Меттера обрадовало Довлатова — в те времена письма в Америку шли долго и как-то хромая, а тут свежая весточка, хранящая еще запах Ленинграда…
Первым делом мы зашли в винный магазин. В высоченных стенах магазина, излучающих сияние бутылок, Сергей углядел то, что нужно. Я тоже прикупил какую-то флягу. «Закуска у них есть всегда». Довлатов отмеривал длинными ногами дорогу к подъезду, в котором среди многих офисов разместилось и бюро Русской службы радиостанции «Свобода».
Встретили нас тепло. В тесном кабинете Юрия Гендлера — руководителя бюро — собрались сотрудники: благообразный, бородатый Петр Вайль, тонкий, с «лермонтовским» обликом Саша Генис, прямой, с настороженно вытянутой шеей Аркадий Львов. Пришел молчаливый поначалу, фундаментальный Борис Парамонов — энциклопедист и златоуст. «Принес свою закуску как символ независимости, — шепнул мне Довлатов, — через стенку чует выпивку». Потом я разговорился с Парамоновым, бывшим ленинградцем: он жил когда-то недалеко от меня, в соседнем доме…
В 1987 году гости из России — явление нечастое, да и не всякий осмеливался заглянуть в это помещение — страх перед «гнездом антисоветчины» еще теснил душу. И, честно говоря, как-то сковывал меня, беседа проходила вяловато. Да и о чем таком новом я мог рассказать людям, прекрасно информированным обо всем, что происходило в России! Но с падением уровня спиртного в бутылках повышался накал общения. И беседа с общественно-политических рельс перешла на бытовые, на литературные сплетни-новости. Я воодушевился, воспрял, стал наверстывать, набирать очки; бутылки катастрофически быстро мелели, несмотря на то, что Довлатов, как я заметил, не пил, а лишь слегка пригубливал, как бы не желая конфузить компанию, — я еще не знал, что у него нездоровая печень… Встреча закончилась предложением выступить на «Свободе», конечно, не бесплатно. Через несколько дней я выступил. Передача получила хорошие отзывы, ее несколько раз повторяли. В дальнейшем я выступил со специально написанными короткими рассказами в цикле «Америка глазами человека со стороны» или что-то вроде этого. Первый рассказ, помню, описывал автомобильную свалку «Джанк ярд», идею рассказа подсказала мне Рая Вайль — бывшая жена Петра Вайля, талантливая журналистка и соседка по дому, где я гостевал…
Звонит Довлатов: «Илья, хотите заработать? Сичкин пишет роман о своей жизни. Обещает пять тысяч долларов за литературную обработку, согласны?» — «Нет, — отвечаю я. — Во-первых, такие деньги он не отдаст. Во-вторых, достаточно во-первых». — «Может быть, вы и правы, — соглашается Довлатов. — Но хоть что-нибудь он все-таки заплатит». — «Через суд, — отвечаю я. — А мне скоро уезжать, не успею». — «Вы редкий человек, — смеется Довлатов. — Отказываетесь от денег». — «От судебных издержек», — и мы оба хохочем во все горло…
Ночью меня будит звонок. Голос Раи Вайль. «Илья, у вас есть дома вино? Поднимитесь ко мне. У нас вино кончилось, а Сергей с Аркадием только начали спорить».
