Ханна Ротшильд - Баронесса. В поисках Ники, мятежницы из рода Ротшильдов
Розика вздохнула с облегчением, сбыв с рук хотя бы одну дочь, тем более что на нее надвигалась проблема посерьезнее. Отправляя Либерти в Нью-Йорк, родные надеялись, что в новой для себя обстановке Либерти взбодрится, расцветет. Поскольку она любила рисовать, Розика пригласила ей в наставницы талантливую художницу Марию де Каммерер, родом из Венгрии, лично знакомую родным Розики. Мария рисовала портреты и Либерти, и Виктора, эти картины выставлялись в Нью-Йорке в 1936 году. Я много лет пыталась разыскать тот портрет Либерти: к сожалению, сохранились в основном ее детские фотографии, а более поздних изображений почти нет.
Увы, переезд в Нью-Йорк не помог Либерти, ее состояние только ухудшилось. Она была болезненным ребенком, а в юности сделалась настолько нервной и чувствительной, что малейший пустяк мог нарушить ее душевное равновесие. Мириам утверждала, что сестра унаследовала семейный недуг и на нее, как на Чарлза, «накатывало». О заболевании Либерти информация отсутствует: врачи были связаны клятвой Гиппократа, а после смерти сестры Мириам сожгла все ее медицинские карты.
Вскоре после того как Ника отбыла в свадебный круиз, у Либерти случился нервный срыв. На парадном обеде в Нью-Йорке она шокировала гостей, угостившись вместо поданных к столу блюд розами. Либерти вернули домой, в Тринг, а потом поместили в частную больницу к другу семьи психиатру Фройденбергеру.
Ника вылупилась из куколки, покинула детскую в Тринге, развернула влажные, присыпанные пыльцой крылышки. Но едва ли это можно было назвать обретением независимости. Строгие рамки семьи сменились не менее плотным контролем со стороны мужа. Тоненькую талию по-прежнему стягивал громоздкий корсет. Общественные нормы предписывали длину юбок и покрой блузы. Поведение Ники определялось миллионами указаний и запретов: делай так, а так не поступай. Обычная участь молодой замужней женщины в 1930-х годах.
О первых трудностях их брака я прочла в мемуарах Жюля. Ника нигде не названа по имени, даже в пору медового месяца она упомянута лишь дважды, и то как «моя жена».
Из Нью-Йорка молодожены отправились в Лос-Анджелес через Панамский канал. Оттуда на пароходе OSK – на Дальний Восток. В пути Ника заболела, а корабельный доктор, японец, так разнервничался, когда его призвали лечить титулованную даму, что большую часть визита улыбался и кланялся, а лекарство выписать забыл.
В Пекине они курили опиум, лежа на жестких циновках и ожидая, чтобы красавица-гейша скатала крошечные шарики и добавила новую порцию наркотика в их трубки. Взяв напрокат самолет, они пролетели над территорией, затопленной при разливе Желтой реки, и отчетливо видели семьи с детьми, которые отчаянно махали им руками, надеясь на спасение, но приземлиться и забрать их не могли. Они и сами чуть не погибли: самолет потерпел аварию в малонаселенном районе. Грузовик со скотом подвез их до ближайшей деревни, там они заночевали в гостинице с гигантскими тараканами, а питались только шоколадом и виски. Выбравшись обратно в цивилизованные места, они двинулись дальше, в Японию, где Жюль на пари перепил владельца газетного издательства и купил на рынке револьвер. В Кобе они наведались в секс-шоп и накупили друзьям и родичам музыкальных игрушек. Увы, непристойные подарки были задержаны на таможне. Виктор Ротшильд, когда его призвали к ответу по поводу предназначавшейся ему посылки, отрицал знакомство с человеком по имени Кенигсвартер и заявил, что понятия не имеет, кому пришло в голову послать ему такую мерзость.
Но даже эти приключения во время медового месяца не могли вполне унять глодавшую Нику тревогу. Ее муж маниакально все планировал, ничего не оставлял на самотек. Это многомесячное кругосветное путешествие обернулось для Ники разочарованием, поскольку, как она пояснила Нату Хентоффу, «муж делал все по графику, а для меня это тяжело. Когда мы прибывали в новое место, все наши действия были расписаны по часам, пока не отбудем, и в итоге мы ничего толком не увидели». Постепенно Ника начала осознавать: она попросту сменила одну темницу на другую.
10
На вершине
После свадебного путешествия Жюль и Ника поселились в Париже и присматривали себе жилье поблизости за городом. Любитель джаза мог почувствовать себя на небесах, оказавшись в «Гарлеме на Монмартре». Большой отряд солдат из полка «Адских бойцов Гарлема», влюбившись во Францию с ее свободой, равенством и братством, после Первой мировой войны остался в Париже. «Адские бойцы» стали самым прославленным американским полком в Великой войне, а в мирное время вырос спрос на чернокожих музыкантов и их нарасхват приглашали в ночные клубы Монмартра. Вскоре на правом берегу Сены сложилась община афроамериканцев, пополнявшаяся в основном бродячими музыкантами, молодыми холостяками. Важной вехой в истории этой общины стало возникновение квинтета Hot Club of France благодаря случайной встрече Джанго Рейнхартдта и Стефана Граппели. Основатели этой группы были белые, но тут же появились другие «Горячие клубы» – всех национальностей, оттенков кожи и вер.
Париж сделался обязательным пунктом в турне любого музыканта. Ника получила шанс послушать Коулмена Хокинса, Диззи Гиллеспи, Чарли Паркера и Дюка Эллингтона. Кого она не увидела, так это Телониуса Монка, который предпочитал оставаться в привычной атмосфере Нью-Йорка и в ту пору как раз пытался собрать собственную группу.
Ника сблизилась с французскими родичами, часто встречалась с ними на ипподромах Довиля и Лонгшампа, охотно сочетая светскую жизнь и спорт. Две ветви семьи отчаянно состязались: Эдуард де Ротшильд выигрывал приз Триумфальной арки в 1934 и 1938 годах, а кузина Ханна де Ротшильд, выйдя замуж за лорда Роузбери, обеспечила его приданым, благодаря которому тот не менее четырех раз между 1894 и 1944 годами выигрывал дерби.
В конце 1935 года Ника забеременела. Ей было двадцать три, семья могла ею гордиться. Старшие сестры оставались незамужними, а дикарку Нику вроде бы удалось приручить. Как многие молодые матери, она предпочитала рожать дома. Супруги переехали в Лондон, и там в июле родился Патрик, а в августе газета Express опубликовала фотографию родителей с ребенком на частном аэродроме в Южном Лондоне. Заголовок гласил: «Малыш Патрик с рождения приучается к полетам. Ему всего месяц, а он уже отбывает с матерью на континент».
Замужество и материнство не могли не изменить образ жизни Ники, но еще более решительный разрыв с прошлым произошел по воле ее брата Виктора. В 1937 году, после смерти дяди Уолтера, Виктор надумал продать унаследованную им недвижимость, то есть Тринг-Парк со всем содержимым и дом бабушки Эммы на Пиккадилли, 147. Его жена Барбара вращалась в художественных кругах Блумсбери – ее мать Мэри дружила с Матиссом и Элиотом. Ее не интересовали сокровища французского XVIII века, груды серебра и фарфора. Вместо этого она хотела, чтобы муж приобретал книги и современное искусство.
