Борис Минаев - Ельцин
В этом смысле сухой, лишенный политических амбиций Сергей Владиленович Кириенко кажется ему подходящей кандидатурой. Второе важнейшее качество Кириенко — он напоминает Ельцину прежнего Гайдара. «Профессорской» интонацией, ясной и строгой экономической логикой, в которой нет ни тени политиканства, нарочитым отсутствием эмоций.
По сути дела, назначение Кириенко — попытка возродить в новых условиях гайдаровскую реформу, то есть довести ее до конца. Только на этом пути — начатом в 1992 году — Ельцин видит конечный результат преобразований. Надо сделать экономику открытой, эффективной — без монополистов, без государственного вмешательства и без бюрократически-военных методов.
И, наконец, третье. Успех реформы развяжет ему руки в главном политическом вопросе — в поиске «преемника», молодого политического лидера, который возглавит страну в 2000 году. Каждый месяц премьерства Черномырдина, каждая его поездка по стране или за рубеж, каждое публичное выступление, начиная с января 1998 года, — уже часть предвыборной кампании 2000 года. Это Ельцина не устраивает.
Черномырдина на посту президента он «не видит», о чем позднее откровенно признается в своей книге. Хотя тут же, в том же абзаце, высоко отзовется о его человеческих качествах: порядочный человек, верный товарищ, опытный руководитель. Всё, как говорится, при нем.
Но все же почему Ельцин принял именно такое решение в начале 1998 года? Так неожиданно убрал с политической арены человека, который почти стопроцентно стал бы продолжателем его курса? Человека, верно и преданно прошедшего с ним самые трудные годы — с 1992-го по 1997-й? Опытного руководителя, крупного хозяйственника, яркую, в общем-то, личность, если продолжать ряд оценок, которые дает ему сам Ельцин…
Самое главное — психологическая причина, очень характерная для Ельцина. Черномырдин был из старой обоймы лидеров. Выдвигался на первый план по инерции, а Ельцина такой расклад не устраивал.
Знаменитое ельцинское чутье подсказывало — в 2000 году ситуация будет совсем иной. Против преемника Ельцина соберется совсем новый, неожиданный конгломерат сил. Точно выстрелив, он сможет выиграть эти выборы. Но ресурсов не очень много. Если честно — совсем немного. Рост рейтинга в 96-м, быстрый и внезапный, он растрачивает каждый день, каждый час, поддерживая правительство реформ. Непопулярных реформ.
Выдвигать в преемники нужно совсем нового, неожиданного человека. И снова тот же вопрос: так почему же тогда не Борис Немцов, молодой, яркий, душевно близкий?
К началу 1998 года за Немцовым тянется огромный скандальный шлейф. Особенно усилилось это ощущение после того, как во время теледебатов на Первом канале лидер ЛДПР Жириновский и Немцов вылили друг другу в лицо по стакану апельсинового сока. Человек, на глазах у всей страны облитый соком, поневоле превращается в фигуру несерьезную. Этим жестом Жириновский словно бы уравнял Немцова с самим собой.
Кроме того, Немцов в восприятии Ельцина — прежде всего политическая фигура. Во главе правительства в 1998 году Ельцин хочет видеть чистого экономиста, прагматика, который довершит начатое, сделает невозможное — и уйдет перед выборами, перед решающей схваткой. По крайней мере, так он объясняет это в своей книге.
И Ельцин представляет в конце марта Государственной думе нового премьер-министра, по сути дела, с чрезвычайными полномочиями.
Дума дважды проваливает кандидатуру Кириенко, которая кажется ей абсурдной. Ельцин грозно и недвусмысленно дает понять, что будет действовать по конституции, — и если Дума и в третий раз не утвердит предложенного им премьера, он не побоится ее распустить, пойти на досрочные выборы. Собственно, этот железный натиск и есть часть его стратегии 1998 года — ва-банк.
Помня о тех тяжелых ударах, которые нанесла по нему «красная» Дума (денонсация Беловежских соглашений, поставившая под сомнение легитимность государства, не говоря уже о непрерывной войне законов и бюджетов), Ельцин был совершенно не прочь ответить ей в рамках конституции. И еще раз назначить новые выборы.
С третьего раза Кириенко, хотя и с большим скрипом, прошел.
Однако у правительственного кризиса начала 1998 года есть и еще одна сторона, пока еще скрытая от глаз простого гражданина. О ней в общих чертах знают лишь немногие представители деловой элиты. Новому правительству Кириенко предстоит не просто продолжить начатые реформы. Первоочередная задача совсем другая — вывести страну из тупика внутреннего долга.
Финансовый кризис уже бушует на бирже…
Подробно описывать детали дефолта 1998 года — задача неблагодарная. Тем не менее экономический советник Ельцина, сопровождавший его на всех встречах «Большой восьмерки», в прошлом также министр финансов, Александр Лившиц, попытался это сделать на страницах книги «Эпоха Ельцина», коллективного труда помощников первого президента России.
Давайте попробуем вдуматься в ту цепочку причин и следствий, которую он выстраивает.
«“Черный понедельник” 1998 года имел ту же основу, что и “черный вторник” 1994 года — плохой бюджет в экономике, в которой реформы остановились на полпути», — пишет Лившиц.
«Годами плохо поступали налоги. Сокращать расходы боялись, и дефицит покрывали займами, преимущественно на внутреннем финансовом рынке. И до того дозанимались, что отдавать старые долги стало нечем.
Сказалось слишком большое присутствие иностранцев. Если в 1996 году их доля на рынке ГКО — ОФЗ составляла 16 процентов, то к началу 1998 года она поднялась до 28 процентов. А значит, усилилась зависимость от мировой финансовой системы. И как только обрушились азиатские финансовые рынки, инвесторы начали выводить капиталы отовсюду, где маячила угроза дефолта, в том числе из России».
…Итак, что же такое эти самые ГКО — ОФЗ (Государственные казначейские облигации — обязательства федерального займа), из-за которых произошел дефолт 1998 года?
Идея о вливании в государственный бюджет средств частных инвесторов, в том числе иностранных, — далеко не нова и не является изобретением российского правительства. Более того, так поступают финансовые системы практически всех стран с сильной экономикой, где используются любые способы привлечения инвестиций. Внутренний долг США (самим себе, грубо говоря, и своим собственным инвесторам) составляет астрономические суммы.
В нашей стране со слабой, не устоявшейся экономикой внутренний долг был единственным средством справиться с дефицитным бюджетом. Государство должно было тратить слишком много (на социальные программы, жилищно-коммунальный сектор, на оборону и т. д.), а получало очень мало. Страна, не привыкшая и потому не желавшая платить налоги, половина экономики которой находилась в «тени» и из которой выводились деньги в более привлекательные экономические регионы, — поневоле уперлась в необходимость внутреннего долга.
