Игорь Оболенский - Мемуары наших грузин. Нани, Буба, Софико
Ощущалось какое-то уважение. Не потому что я дочка Нани. Может, педагогам просто это импонировало. Но меня правда любили, я это чувствовала. И с одноклассниками было то же самое. Во мне не было никакого снобизма. Его и сейчас нет.
Я абсолютно со всеми в хороших отношениях. У меня не было никогда конфликтов. Вот ты спросил, чем я отличалась от остальных. Могу сказать точно: тем, что у меня всегда были какие-то особенно хорошие тетрадки, но это же ничего особенного, верно? И я постоянно их раздавала, раздаривала…
— По рассказам Нани, я понял, что главным человеком в доме была бабушка. Для тебя она была второй мамой?
— Бабушка меня растила. В моей жизни она играла главную роль. Она была женщина принципиальная, строгая. И при этом очень доброжелательный человек, видела в людях добро и в каждом выделяла что-то хорошее. Хотя Нани она все-таки чаще критиковала и воспитывала по-своему, в таком романтическом ключе — все время говорила про честность, добродетель, обязанности… Очень энергичная была, небольшого роста и потрясающего сложения. Очень кокетливая, всегда на каблучках: убежит-прибежит — цок-цок-цок.
И обязательно сама на рынок ходила, хозяйство вела. Когда возвращалась, непременно покупала цветы — для Нани. Говорила, что той будет приятно. Нани любит желтые цветы, и она всегда приносила именно такие. С одной стороны, бабушка подчеркивала, что все делается для Нани, а с другой — серьезно «давила» на дочку. И при этом думала, что это — во благо.
Я помню, как Нани присвоили звание народной артистки СССР в 1983 году. Мы так кутили! Все, естественно, бабушка организовала. Застолье происходило в ресторане на фуникулере. Говоря сегодняшним языком, бабушка была хорошим директором. Иногда предлагала Нани — давай гостей пригласи. Но Нани часто отказывалась, говорила, что не хочет, капризничала даже. Но бабушка и не спрашивала, ставила перед фактом: ты ничего не понимаешь, я сейчас сама приведу твоих гостей… И в итоге все получалось очень душевно и весело.
— А дедушка как себя при этом в семье чувствовал?
— Он был очень милым человеком, таким сдержанным, скромным, тихим. У них дома не существовало страшилки: вот «папа придет и такое будет!»… Он все хорошо принимал и понимал. Когда Нани была студенткой, они жили в маленькой однокомнатной квартире на улице Грибоедова, напротив консерватории. Тогда дедушка где-то в районе работал, пять дней в неделю его не бывало, приезжал только в субботу-воскресенье. Как анекдот потом рассказывали, что к Нани пришли мальчики, друзья. Конечно, бабушку все знали, уважали ее, а когда увидели дедушку, который с ней сидел рядом, кто-то спросил: кто этот человек?
Потом из квартиры на Грибоедова все перехали в обычную «хрущевку». Дедушке квартиру дали в районе Сабуртало. И моя бабушка просто с ума сходила — она думала, что это край света, уже не Тбилиси.
— Скажи, а как бабушка себя вела, если кто-то заболевал?
— С ума не сходила. Трезво оценивала ситуацию, в ней всегда чувствовалась какая-то сила… Мы ни о чем не думали, она все решала и все, что нужно, делала. Когда у кого-то что-то болело — кашель там, насморк, простуда, — все бабушка брала на себя. Конечно, она переживала, когда я болела… Но вот в смысле активности, когда нужно было что-то предпринять — она была первой. Все это она отняла у Нани. Сильные люди умеют поставить вопрос так — это все буду делать я! И в этой стихии она хорошо себя чувствовала.
— Ты боялась ее?
— В детстве очень. Но я человек уже другого поколения, это многое определило. Бабушка старалась воспитать меня на свой лад. Между прочим, думаю, это негативно повлияло на личную жизнь Нани. Бабушка слишком глубоко вникала в нее, а не надо было, это неправильно. Нани вышла замуж, когда ей было 22 или 23 года. Ее мать была «за» этот брак, она фактически ее замуж и выдала. Считалось, что это хорошая партия. Действительно, мой папа был потрясающий человек, из интеллигентной семьи, что называется, перспективный мальчик…
А со мной у Нани получилось наоборот — она не вмешалась в мою личную жизнь, сказала, лучше ты сама решай, делай что хочешь, но если ошибешься — сама и будешь отвечать. И это было совершенно правильно.
В отношениях с бабушкой я победила. Она принимала мой образ жизни — я поступала так как хотела. Ничего, конечно, плохого не делала, но могла, например, вернуться домой попозже, роман у меня был какой-то — и она смотрела на это уже совсем по-другому. Мне удалось обозначить: это моя жизнь, я буду жить так, как считаю нужным. И вышла замуж в 17 лет. Я к тому времени закончила школу, поступила в консерваторию. Мой муж был на 10 лет старше.
— А Нани не отговаривала?
— Она просто сказала: любишь — пожалуйста, выходи.
— И бабушка не говорила, что рано?
— Нет! Вот с Нани у бабушки отношения были более сложные. Кстати, на творчество дочери, на ее гастрольную жизнь бабушка смотрела легко. Она сама любила музыку очень, ей нравилось, когда дома поют. В такой обстановке выросла — бабушкины сестры все пели. Иногда они просто, безо всякого повода, садились и вместе что-то запевали.
А вот на личную жизнь Нани бабушка влияла — с мужем дочь разошлась, значит, должна в первую очередь думать о ребенке. И Нани соглашалась: как мама скажет, так и делает. Зависима была от ее мнения очень серьезно. И так — до самого бабушкиного конца.
Иногда я даже вспоминаю, как Нани говорила: «Мама, ну не надо столько учить, мне уже 50 лет, оставь меня!» А та ни в какую — сейчас нужно делать то, потом — это. Это были отношения, в которых все время шла борьба, причем не в открытую, со стороны ее было не видно. А я все чувствовала.
— А ты переживала из-за взаимоотношений родителей, ведь они не всегда хорошо складывались?
— Я об этом не думала. Это пришло уже потом, когда взрослой стала. А в детстве всего этого не ощущала, потому что рядом были дедушка, бабушка, Нани, и я не чувствовала дефицита отцовского внимания. Родители разошлись, а потом, когда я училась в классе 8 или 9-м — помирились. Оказалось, временно.
Нани уезжала и приезжала, а папа оставался, злился, задыхался. Его все раздражало. Он был порядочным человеком, но не сумевшим себя реализовать. Папа буквально кричал о том, что любит Нани, и в то же время изменял ей. А мама его жалела, считала, что во время ее гастролей он остается один и из-за этого возникают проблемы. Потом моя тетя, двоюродная сестра Нани — родной сестры у нее нет, и они были очень близкими — сказала моему отцу: я все расскажу, ты хочешь, чтобы Нани это узнала? И он ответил «да»!
Я, помню, была уже замужем, мыслила по-взрослому. И однажды просто спросила Нани: для чего терпеть такого человека? Думаю, когда рядом с тобой сильная женщина, а ты не можешь ей соответствовать — лучше уйти. Я помню день, когда он буквально убегал, причем с удовольствием. И я была рада.
