Эдуард Лимонов - Балканский Андрей

6 мая 1997 года мы провели захват «Авроры». Это была первая по-настоящему громкая акция петербургского отделения НБП и первая акция прямого действия (АПД) нацболов, которые впоследствии и сделали партию знаменитой. В акции участвовали человек пятнадцать. Мы поднялись на палубу как обычные посетители, вышли на нос корабля, а затем полезли на носовую башню и на мачту. Адреналин зашкаливал, сердце билось, а ладони потели, пока я лез наверх. Уже наверху, сидя с флагом на рубке крейсера, я увидел под собой весь Питер, расстелившийся под майским солнцем. Мы крича ли: «Отберем у Нурсултана русский север Казахстана!», «Революция!», «Севастополь — русский город!» — и так далее. Внизу беспомощно бегали матросы, не зная, что с нами делать. Минут сорок прошло до приезда милиции. Успели снять нужные картинки и уехать телевизионщики и журналисты. И только потом уже мы сами спустились на палубу и поехали оттуда в отделение.

«А зачем вы орали: “Смерть панкам-металлистам”?» — спросил один из ментов. Разъяснение, что на самом деле мы кричали «Смерть чеченским террористам» (что было чистой правдой), его вполне удовлетворило.

Времена, как уже говорилось, были либеральные, ельцинские. Нам вменили какое-то административное правонарушение, никого даже на сутки не посадили, а мне, как несовершеннолетнему, отправили письмо в школу. Там директор, вызвав меня к себе в кабинет, сообщил, что поддерживает наши лозунги и эту акцию.

Именно «Аврора» ознаменовала собой победу группы Гребнева над группой Жвании. Дмитрий активно участвовал в ее подготовке, проводил разведку, привел СМИ и организовал медиаподсветку, но лично на мачту не полез, стоя внизу у корабля с другими журналистами. Он так до конца и не определился со своей ролью. Тот же Лев Лурье написал тогда статью о том, что несколько странно, будучи лидером партии, описывать ее же акции в газете «Смена» под псевдонимом «Нестор Гусман» — можно ли, мол, представить в этой роли Ленина? Таким образом, в питерском отделении началась новая эра. Мы стали, как говорил Гребнев-старший, «бандой штурмовиков».

Закрывая тему Жвании, в дальнейшем то сближавшегося, то вновь отдалявшегося от нас, нужно отметить, что его гауляйтерство, являясь частью партийной истории, было в целом случайным эпизодом. Он был не нацболом, а попутчиком, волею судеб и Лимонова оказавшимся во главе организации на небольшой срок, всего на несколько месяцев. Приди Андрей Гребнев в организацию чуть раньше, этого могло бы и не случиться.

Другим попутчиком, но, в отличие от Жвании, за много лет никуда не девшимся, стал «анфан терибль» питерской журналистики Юра Нерсесов. Я познакомился с ним в школе юных историков «Добрыня», руководимой почвенником и патриотом, радушным бородатым дядькой Борисом Михеевым, где Юра готовил старшеклассников к городским олимпиадам по истории. Полуармянин-полуеврей, в очках, он сам любил пошутить на предмет своей схожести с карикатурами из гитлеровского антисемитского журнала «Der Schturmer» и казался совершенным, по терминологии Гребнева, «интелем». Внешность, однако, обманчива. Когда Юра в молодости работал на заводе «Электросила», однажды его обозвал «жидовской мордой» и попытался побить подвыпивший бывший чемпион города по дзюдо. Недолго думая Нерсесов двинул его по голове куском арматуры и потом продолжал лупить оседающего на пол спортсмена. «Когда он упал с разбитой головой, я поймал дикий кайф, мне захотелось добить его и лизать кровь на полу, — вспоминал он. — Но подумал, что 5 минут удовольствия не стоят 10 лет зоны».

В известном справочнике издательства «Панорама» Юра проходил не как левый или правый, а как тотальный, красно-коричневый экстремист. Статьи свои он обычно писал, передвигаясь по городу, прямо на эскалаторе или в вагоне метро. «Сегодня я наехал на такого-то, такого-то и такого-то», — гордо рассказывал Нерсесов и спешил домой покормить котов во дворе, дабы восстановить баланс добра и зла в природе.

Одной из его излюбленных целей в 1990-е был мэр Петербурга Анатолий Собчак. Так, однажды, прочитав в интервью с супругой мэра Людмилой Нарусовой о том, что его пятнадцатилетняя дочь Ксения любит принимать с отцом ванну, он обратился за консультацией к психиатрам и выдал статью с целым букетом извращений и психических отклонений. Семейство Собчак подало в суд и проиграло.

В общем, весьма опасный человек Нерсесов. Лучше с ним не связываться. Когда Дугин в Питере баллотировался в Думу при поддержке Курехина, Юра поучаствовал в его кампании, и, по его утверждению, мэтр попытался кинуть его на деньги. В ответ Нерсесов наехал на всю НБП, опубликовав статью «Загнивание тропических фруктов» в анархическом журнале «Черная звезда». Собственно, идеологически и стилистически партия — особенно в тот период — ему была вполне близка, поэтому он начал цепляться к мелочам. Упомянув, например, про то, что «Лимонка» зря ставит в пример «неудачников и лузеров», как упомянутые выше Кодряну и Боб Денар.

Эдуард ответил ему в тексте с характерным названием «Лимонка в журналистиков»:

«Автору статьи в газете анархистов “Черная звезда” не нравится мой друг, король солдат удачи Боб Денар: “Этот субъект неоднократно пытался организовать перевороты в различных африканских странах, но везде негры вышибали его пинками под зад. Пару раз Денару удавалось захватить Коморские острова (площадь 1900 кв. километров, население 300 тыс. человек). Но в итоге его выперли и оттуда”. Деформированный, кривозубый, криворожий, шаркающий одной ногой, форменная жертва аборта — автор статьи (я его лично знаю), да посмотри ты ради бога в зеркало! Ты хоть бабу одну стоящую захватил за сиську в своей жизни, не говоря уже об островах с якобы недостающей площадью? Злоба мелкого человека против тех, кто выше, больше и благороднее его, сквозит во всех фразах завистливого и злобного племени журналистов».

Юра совершенно не обиделся, признал, что был неправ, а вскоре во время одного из приездов Эдуарда в Петербург произошло их историческое примирение. «Берегите этого маленького человека с большой головой. Он нам еще пригодится», — сказал нам Эдуард на Московском вокзале, садясь в поезд. И действительно, пригодился, и не один раз…

Но вернемся к событиям весны 1997 года. Мы не зря кричали на «Авроре» про хана Нурсултана. В тот период началось брожение среди казаков и русского населения Северного Казахстана, и предполагалось, что партия примет там участие в народном восстании. На 2 мая был назначен казачий круг в Кокчетаве, предполагалось либо создание автономии, либо провозглашение казачьей республики, с последующим присоединением к России. Казаки попросили помощи людьми, и Лимонов с семью соратниками отправился в так называемый «азиатский поход».

С самого начала пути их сопровождали российские оперативники, несколько раз, не скрываясь, обыскивали: «Пулеметы везете?» В Кокчетаве на перроне встретила толпа ментов. Нацболы оказались единственной приехавшей группой, хотя собирались и жириновцы, и баркашовцы, и националисты Беляева. Несколько групп казаков были задержаны еще на территории России российскими же спецслужбами. Пригласившего с Лимоновым атамана Петра Коломца также арестовали, но уже в Алма-Ате, их казахские коллеги. Вскоре выяснилось, что перепугавшиеся власти проведение круга запретили, и в итоге казаки от мероприятия отказались.

В тот приезд, гуляя по Алма-Ате под бдительным оком местных спецслужб, Эдуард решил пойти посмотреть на родной дом выросшего в этом городе Жириновского. И не пожалел об этом:

«Когда я там побывал, вспомнил харьковскую юность и свой дом. Это такой двухэтажный с террасой деревянно-глинобитный домишко. Это вот русские в рассеянии. Надо понимать, почему он выступает с такими идеями. Диаспорой русских на Украине нельзя назвать, а он был истинная диаспора. Это русские, которые завоевали эти территории, жили там. В пределах Садового кольца ни фига не понять этого. Понятно, что он думает, что это его земля — а чья это еще земля? Вот эти покосившиеся террасы, шелудивые собаки, все это выходит к какому-то гнусному косогорику, по которому стекает вода и во время дождя все это превращается в месиво такого говна. Я вспомнил, что у нас в Харькове рядом тоже были три кладбища, профсоюзное училище — говно жуткое. Это не Садовое кольцо, но это земля, где твой отец ходил в галифе, сажал какую-то х…йню… Люди, живущие с такой ментальностью, как у меня или Жириновского (тут уже неважно, что с ним потом случилось), их миллионы. Этого не понять вот этим пидорам лощеным. А то они лезут — вы там нарушили суверенитет Украины. Вы моего сердца, суки, суверенитет нарушили! И я никогда вам этого не прощу!»