Камсар Григорьян - Туманян
После окончания войны со шведами Петр I начал поход в Закавказье, который, хотя и не привел к освобождению Армении от турецко-персидского ига, но воодушевил армян, вызвал к жизни новые силы, укрепил веру в скорую победу.
Манифестом от 18 января 1801 года Грузия была соединена с Россией, которая с этого времени прочно утвердила свое влияние в Закавказье. Постепенно были присоединены и азербайджанские области.
В 1804 году в состав Российской империи вошло Гянджинское ханство, а уже в 1805 году перешли на сторону России Шушинское, Ширванское, Нухинское, Бакинское и Кубинское ханства. Новые территории были закреплены за Россией по так называемому Гюлистанскому договору, заключенному с Персией 12 октября 1813 года.
Летом 1826 года вновь началась война с Персией. После разгрома многочисленной армии противника под Шамхором русские войска под командованием генерала В. Г. Мадатова2 заняли город Гянджу (Елизаветполь)[1].
Многие армяне с огромным воодушевлением вступали в русскую армию, создавали в помощь ей свои национальные подразделения.3 Армяне-воины, сражаясь в рядах русской армии, прежде всего защищали кровные интересы своего народа, потому что в русской армии они по справедливости видели свою освободительницу. Вот почему, когда оружие русских «зазвучало у вершин Арарата», армянский народ с великой радостью встречал и приветствовал вступление русских в пределы Армении.
Нетрудно понять восхищение и радость армянского населения, освобожденного русскими войсками от тяжелого многовекового ига. «…Рассказывают, — писал очевидец событий этих лет, — что еще издавна умирающие отцы завещали детям радостным звоном колоколов дать им в могиле весть, когда взойдет для армян солнце счастья, когда русские освободят их от тягостного ига и соберут бедствующих, рассеянных сынов Армении». И Пушкин в своем «Путешествии в Арзрум» отмечает, как различно реагировали армяне и турки на вступление русских войск в Арзрум: «Турки с плоских кровель своих угрюмо смотрели на нас, армяне шумно толпились в тесных улицах».
Армянский народ приветствовал русскую армию как свою освободительницу. Так воспринимал события этих лет и армянский писатель Хачатур Абовян4. В восторженных строках романа «Раны Армении» он писал: «Да будет благословен тот час, когда благодетельная нога русского вступила в светлую страну армянскую и изгнала проклятое, злое дыхание кызилбашей[2] из нашей земли. Пока в устах наших есть дыхание, нам должно денно и нощно памятовать о днях, нами пережитых…»
После победы над Персией к России, по Туркманчайскому договору 1828 года, перешли ханства Эриванское и Нахичеванское, а также Ордубатская область. В результате войны с Турцией, последовавшей после персидской войны, по Адрианопольскому договору, подписанному 1 сентября 1829 года, Россия приобрела Ахалцыхский пашалык. В освобожденных русскими войсками областях находилось многочисленное армянское население. Однако страна была разорена и опустошена. После войны в Россию переселилось более полумиллиона армян.
Освобождение русскими войсками Восточной Армении от турецко-персидского ига в жизни армянского народа явилось фактом исключительного значения. В результате событий конца 1820-х годов была обеспечена прежде всего безопасность народа и создались условия для приобщения армянского народа к величайшим достижениям русской культуры.
Судьба армянского населения, оставшегося в Турции, сложилась весьма трагически: значительная его часть была истреблена, часть же разбрелась по всему свету. В Персии армяне влачили полуголодное, нищенское существование. История показала справедливость замечания Энгельса, высказанного в письме к Марксу, о том, что «Россия действительно играет прогрессивную роль по отношению к Востоку».
В дни Арзрумского похода русской армии Армению посетили А. С. Грибоедов, Д. В. Давыдов и А. С. Пушкин. Они восхищались древней страной, ее суровыми ландшафтами, ее мужественным и многотерпеливым народом.
А. С. Грибоедов первый из русских писателей посетил Армению в феврале 1819 года, когда страна еще находилась под персидским владычеством. Три дня гостил он в «армянской столице», отведал «янтарный гроздный сок, нектар Эривани и пурпурное кахетинское». При въезде в Эривань Грибоедов увидел лишь толпу жителей «армянской столицы», когда страж «в высокой шапке, в желтом чекмене, в синем кафтане, с висячими на спине рукавами, длинным шестом своим указывал путь и бил без милосердия всякого, кто ему под руку попадался».
Спустя семь лет Грибоедов снова приехал в Армению, но теперь при иных обстоятельствах, в дни русско-персидской войны. Он двигался со штабом русской армии. При въезде Грибоедова в Эривань у моста через Зангу русского писателя приветствовало местное население.
Грибоедов побывал в том горном краю, где спустя несколько десятилетий родился Ованес Туманян. Он бродил по Лорийскому ущелью, спустился в овраг «каменистый и крутобрегий», где река Дэвбет протекает «с шумом, с ревом и с пеной». Он восхищался красотой природы и архитектурой древних мостов.
В записках Грибоедова, как и в путевом дневнике 1818–1819 года, впечатления от природы заняли господствующее место. Эти впечатления, несмотря на свою краткость и лаконичность, не лишены самостоятельного интереса.
«С пригорки вид на обширную и прелестную долину Аракса».
«Арарат безоблачный возвышается до синевы во всей красе».
«Прелестное селение Аштарак, — мост в три яруса на трех арках, под ним река Абарень дробится о Камни…»
«Поэтический вечер в галлерее Эчмиадзинской;[3] В окна светит луна; архиерей как тень бродит…»
«Яркая зелень у подошвы вечных снегов Арарата».
«Еду вдоль Аракса открывать неприятеля, но открываю родники пречудесные».
«Прекрасная деревня над Араксом… Тучи и дождь, потом луна всходит…»
Большой поэт чувствуется и в этих кратких записях, черновых набросках, сделанных в пути. В них запечатлена сама Армения, древняя горная страна, ее неповторимые ландшафты.
Грибоедов любовался видом на Безобдальский перевал, он раскинул шатер над водами и слушал «приятное журчание» родников. По боковой тропинке он поднялся «до самого верха, где ветер порывистый». Это было в начале июня 1827 года, а через год с лишним он снова оказался на Безобдале в дни русско-турецкой войны. На этот раз «на самой крутизне Безобдала» была «сильнейшая гроза», которая задержала путников на всю ночь и они «промокли до костей». Не прошло и года, как Пушкин, проезжая через Безобдальский перевал, у крепости Гергеры встретился с телом убитого Грибоедова.
