Израиль Рабкин - Время, люди, самолеты.
Летные испытания и исследования сопровождаются, как правило, доводкой конструкций. Это обусловило превращение этих процессов в самый сложный, самый ответственный и даже самый длительный этап создания нового самолета. А усложнение авиационной техники и расширение ее возможностей привели к необходимости непрерывного совершенствования методов проведения испытаний, к разработке и использованию все более совершенных средств измерений, методов обработки и анализа результатов.
В проведении этой работы, ставшей самостоятельным направлением авиационной науки, огромный вклад внесли летно-испытательные организации (НИИ ВВС, летный отдел ЦАГИ и Летно-исследовательский институт), такие ученые, как А.И. Филин, А.В. Чесалов, М.А. Тайц, B.Ф. Болотников и многие другие.
В конце тридцатых годов над нашей страной нависла опасность военного нападения германского фашизма, сумевшего создать мощную военную машину и мощную авиацию, на вооружении которой находились самые современные образцы боевых самолетов.
Перед лицом такой угрозы партия поставила перед авиационной промышленностью и Военно-Воздушными Силами ответственнейшую задачу: в кратчайшие сроки создать, внедрить в массовое производство и в эксплуатацию новейшие типы боевых самолетов, которые бы ни в чем не уступали самолетам вероятного противника.
Как.известно, советский народ справился с этой задачей. Справился, несмотря на огромные трудности, лежавшие на пути ее решения. Были созданы замечательные образцы новой техники: истребители Як, ЛаГГ и МиГ, бомбардировщики Пе-2, Ер-2, Ил-4 и Ту-2, штурмовик Ил-2. К началу Великой Отечественной войны эти самолеты были запущены в серийное производство, началось освоение этой техники строевыми частями нашей армии. На этих машинах Советская Армия воевала и победила. В ходе войны самолеты непрерывно улучшали, создавали более современные образцы, готовили почву для нового качественного скачка в истории развития авиационной техники, который привел к созданию первых реактивных самолетов.
Предлагаемая читателю книга посвящена событиям, происходившим в нашей авиации накануне и во время Великой Отечественной войны. В ней рассказывается о том, как создавались новые самолеты, с какими трудностями встречались и как преодолевали их те, кто эти самолеты проектировал, строил, испытывал, внедрял в серию и в эксплуатацию.
Наибольшее внимание в книге уделено летным испытаниям новых самолетов, тому делу, которым занимался и сам автор. В ней приведены малоизвестные факты из жизни и деятельности многих выдающихся летчиков и инженеров-испытателей: В.П. Чкалова, П.М. Стефановского, C. П. Супруна, А.И. Никашина, Ю.И. Пионтковского, А.Г. Кочеткова, A. Н. Екатова, К.А. Груздева, А.Г. Прошакова, А.С. Воеводина, B. И. Алексеенко, М.И. Таракановского, техника-испытателя И.В. Жулева и многих других.
В книге рассказывается также о конструкторах С.А. Лавочкине, А.И. Микояне, М.И. Гуревиче, Н.Н. Поликарпове, А.С. Яковлеве, И.Ф. Флорове, Н. 3. Матюке, А.Г. Брунове и о выдающихся деятелях нашей авиации Я.И. Алкснисе, П.В. Дементьеве, А.И. Филине, А.И. Шахурине и других.
НАЧАЛО
К подмосковному полустанку подошла переполненная электричка. Распахнулись двери вагонов, и народ быстро заполнил платформу, хлынул в проходы к мощеной дороге и зашагал по ней быстротечным широким потоком. Миновав расположенные неподалеку проходные, людской поток какое-то время еще держался, но потом начал распадаться и частями уходить в стороны, к стоявшим неподалеку зданиям, а у аэродрома к ангарам и самолетным стоянкам.
Шли авиационные испытатели, летчики и штурманы, инженеры и техники. Шли механики и мотористы, лаборанты и синоптики, работники аэродромных служб и ремонтных мастерских, техники-расчетчики, штабные и тыловые работники. Шли быстро, по-деловому. Обменивались приветствиями, шутили, справлялись о здоровье, делах, торопились закончить начатый в пути разговор и, перед тем как разойтись, договориться о следующей встрече. Люди были рады погожему утру, встрече с друзьями и предстоящей работе.
Мне запомнился день, когда я впервые оказался в массе идущих на службу людей. Это было в мае 1940 года. Получив накануне диплом об окончании инженерного факультета Военно-воздушной академии имени профессора Н.Е. Жуковского и направление в Научно-испытательный институт ВВС Красной Армии (НИИ ВВС), я хотел быстрее добраться к месту назначения. Всматриваясь в лица окружающих меня людей, вслушиваясь в их разговор, я радовался тому, что отныне стану их сослуживцем и начну приобщаться к интересному делу.
Мой будущий начальник – Александр Сергеевич Воеводин – руководитель отделения испытаний истребительных самолетов был на месте. Получив разрешение, я вошел к нему в кабинет и представился. Военинженер первого ранга пригласил сесть и, не сводя с меня изучающего взгляда, сказал, что уже успел познакомиться с моим личным делом и потому не станет задавать вопросов анкетного характера, а более близкое знакомство отложит на ближайшее будущее, когда я включусь в работу его подразделения.
– А сейчас, – продолжал он, – начинайте присматриваться ко всему, что мы тут делаем и как делаем. Я прикреплю вас к одному из наших лучших ведущих инженеров – к военинженеру второго ранга Михаилу Ивановичу Таракановскому. Со всеми вопросами обращайтесь к нему. Можете, конечно, и ко мне, но имейте в виду, долго присматриваться мы вам не дадим. Хотели бы, да не в силах. Работы очень много, а потому загрузим скоро и вас. Ну, пойдемте.
Мы вышли из кабинета и направились к одной из комнат напротив. Познакомив меня с Таракановским, Воеводин тут же ушел, сославшись на какие-то срочные дела.
Вступительная речь моего ведущего оказалась еще короче. Он посмотрел на часы, почесал затылок и произнес с виноватой улыбкой:
– Понимаешь, у меня сейчас полет и я очень тороплюсь. Поговорим потом, когда освобожусь немного. А пока занимай вот этот стол напротив меня и действуй. Начинай присматриваться. Хорошо?
И, не дождавшись ответа, убежал.
«Ну что ж, коль все говорят, что надо присматриваться, буду присматриваться, – решил я. – Вот только к чему?»
Окинул взглядом комнату. Два окна, голые стены, высоко подвешенная к потолку лампочка без абажура, три разнокалиберных письменных стола, несколько стульев да еще громоздкое и весьма несуразное сооружение. Из прибитой к стене инвентарной описи я вычитал, что оно называлось славянским шкафом.
Посмотрел в раскрытое окно. С высоты третьего этажа увидел площадку перед подъездом, забор и часть аэродрома. Решив, что в комнате присматриваться не к чему, я направился туда, куда ушел начальник и убежал Таракановский.
