Любовь Сирота - Припятский синдром
Подбегает Денис, сильно кашляя. Он в новой рубашке и новых брючках. Бледное лицо его излучает радость, но губы безобразно обнесло лихорадкой. Ирина садится на корточки, прижимает к себе сына.
— Мамочка, подожди, — вырывается Денис, — я сейчас!.. — и убегает.
— Он вам сейчас ландыши принесет… С рабочими вчера собрал в лесу… Мы детям не разрешаем ходить по лесу, тем более цветы рвать… Да он так просил!.. Вы возьмите их у него, а потом выбросьте, чтоб он не видел… Пошто они вам радиоактивные?!. — посоветовала няня и пошла по своим делам.
К ближайшей скамье подбежали, весело гомоня, несколько девочек в новеньких платьицах. Двое, стоя, занялась своими прическами. Одна села на скамью.
— Встань! — дергает ее за руку подружка. — Ты посмотри, сколько пыли на ней! Рыжая какая пыль, посмотри! Значит, радиоактивная... Это от йода она рыжая, я слышала!..
Девочка поднимается со скамьи, отряхиваясь.
Мимо них к ближайшему корпусу идет симпатичная женщина средних лет в белом халате, ведя за руку ревущего мальчугана лет пяти в длинной рубашке и без штанов. Девчата прыснули. Малыш заревел еще громче.
— Да успокойся ты, Стасик!.. Найдем мы тебе штаны сейчас... Перестань реветь, прошу тебя, — умоляет его воспитатель. — Андрей, — позвала она парня лет шестнадцати, — присмотри за ним, пока я штаны поищу...
Она скрывается в корпусе. Мальчик безутешно плачет. Рослый Андрей, в котором Ирина узнает припятского блатаря — завсегдатая дискотек, подходит к малышу. Ирина, готовая к грубости, бросилась было на защиту маленького. Но к ее удивлению, Андрей, присев на корточки перед малышом, мягко обнял его за плечи и что-то тихо по-доброму говорит ему. И малыш тут же успокаивается.
A сзади слышится кашель Дениса.
— Вот! — торжественно восклицает он, протягивая маме два больших букета ландышей. — Это — от меня, а это — от кухонных рабочих!..
Ирина крепко обнимает сына, и они идут по двору лагеря к лесу, где благоухает пышная зелень, стучит дятел, заливается соловей и кукует, щелкает, пересвистывается птичья многоголосица. Ирина погружает лицо в двойной букет лесного чуда, вдыхая аромат любимых цветов.
— Мам, ты не бойся! — вдруг говорит Денис. — Я их мыл!..
На следующее утро Ирина вновь приехала в «Рассвет», но лагерь пуст.
— Их только что увезли, — объясняет ей пожилая работница.
— Куда?
— А кто его знает?!.. Куда погонят эшелон — в Крым или в Одессу... Вы поезжайте на станцию, может, еще успеете проститься?!..
Вокзал. Ирина пробирается к поезду, стоящему на запасном пути, оцепленном милицией.
— У меня там сын, — просит она молоденького милиционера.
— Ладно, проходите! — пропускает ее тот.
Ирина подбегает к ближайшему вагону, у которого стоят несколько ребятишек разного возраста. На груди у каждого висит бирка с именем и фамилией.
— Дети, поднимайтесь в вагон!.. Я вас всех должна видеть, — зовет их из вагона интеллигентная женщина в очках.
— Простите, — обращается к ней Ирина, — вы не знаете, в этом поезде есть «Рассвет»?..
— Не знаю. Пройдите вперед, может, там?..
Ирина бежит вдоль поезда.
— Это не «Рассвет»?.. — выкрикивает она у каждого вагона.
Вот из одного вагона выскакивает разъяренная упитанная проводница, за ней — пожилой мужчина в форме начальника поезда.
— Если ты не вернешься, считай себя уволенной, — кричит он ей в след.
— Да черт с тобой, увольняй!.. Напугал!.. — на ходу огрызается та.
— Стой!.. Кто вместо тебя работать сегодня будет, ты подумала?!.. Где я возьму замену?..
— Сам обслуживай этих чернобыльцев!.. На фиг нужна мне твоя радиация!..
— Последний раз прошу тебя, Петрова, опомнись!..
— Да пошел ты!.. — рычит своему начальнику проводница, чуть не сбив с ног Ирину.
— Вы не знаете, есть ли в этом эшелоне дети из «Рассвета»? — взмолилась Ирина навстречу начальнику поезда.
— «Рассвет»?.. Кажется, в конце состава, не помню... — отвечает ей тот, тоскливо глядя в спину удаляющейся проводнице. — Э... эх! — махнув рукой, он поднимается в вагон.
А Ирина бежит назад — в конец состава. Поезд трогается. Она кричит:
— «Рассвет»!.. Кто из «Рассвета»?.. Де-нис!..
Поезд, набирая скорость, проносится мимо …
* * *… Громкий плач ненадолго вернул Ирину в реальность. Это упал малыш, бегающий за голубями. Мать поднимает его, стряхивает пыль. А Ирина вновь окунается в прошлое…
* * *…Одесский вокзал пестрит яркими детскими одеждами. Ирине это кажется странным, после двух месяцев почти бездетного Киева, если не считать бездомных детей переселенцев в долгих очередях эвакоштабов. Она подходит к расписанию пригородных поездов. Увидев, что электропоезд в Белгород-Днестровский отправляется через полчаса, спешит к пригородным кассам за билетом.
С тяжелыми авоськами идет она вдоль длинного забора пионерлагеря «Медик-2», где, как она узнала несколько дней назад, находится Денис. Сквозь забор видны аккуратные деревянные домики, на коротких сваях приподнятые над землей. Молодые деревца стройными аллеями разделяют территорию лагеря на несколько частей. Всюду разбиты клумбы с цветами. А в самом центре густо зеленеют грядки картофеля, капусты, моркови и прочих овощей.
У одного домика, среди ребятишек, весело играющих в догонялки, она замечает того самого мальчугана, которого видела в «Рассвете» безутешно рыдающим. На сердце отлегло — значит, не ошиблась, Денис здесь.
У ворот лагеря ее встретили двое дежурных. Узнав, к кому она приехала, один из них, загорелый, как смоль, мальчик лет девяти вызвался провести Ирину к домикам 3-го отряда. Но к ним уже подбегает счастливый Денис, еще сквозь забор заметивший маму.
— Мамочка!.. — бросается он к ней на шею. — А я думал, что письмо от тебя получу сегодня… А ты сама приехала!.. Ты так быстро нашла меня, мамочка!.. — прижимается он к закашлявшейся от радости Ирине, затем, забрав у нее авоську, берет ее за руку и ведет в свой отряд.
— Как ты живешь здесь, рассказывай, сынок!.. — просит Ирина.
— Любовь Степановна!.. Ко мне мама приехала!.. Меня мама нашла уже!.. — вдруг кричит сын идущей навстречу симпатичной женщине средних лет, которую Ирина уже знала по «Рассвету».
— Здравствуйте! — жмет ей руку Любовь Степановна. — Вы надолго к нам?
— Дня на два...
— Хорошо. Поживете с Денисом, а ребят из его домика я пока к себе заберу…
— Ой, спасибо!.. А то меня уже напугали, что частники здесь за одну ночь 10 рублей берут…
— Берут, — вздыхает педагог. — Но мы родителей своих детей принимаем сами!.. И кормим их в нашей столовой. Начальник лагеря распорядился… Вообще-то это лагерь кишиневского мединститута. И сам он — доцент этого института. Много здесь студентов, аспирантов — в общем-то, народ замечательный… Если бы вы видели, как они нас встречали: с хлебом-солью, буквально каждого ребенка сняли с поезда, помыли, переодели… ОРСовцы[1], тоже кишиневские, даже конфеты каждому ребенку за свои деньги купили... А уж одежда, обувь — пожалуйста, сколько надо, выбирай!.. Если через пару дней выяснялось, что кроссовки, например, кому-то жмут, тут же обменивали... Вот поживете, сами убедитесь, что нам здесь даже очень неплохо отдыхается, правда, Дениска?!
