Дэвид Маккаллоу - Братья Райт. Люди, которые научили мир летать
Через два дня в лагере прибавилось народу. Приехал Октав Шанют с еще одним своим помощником, Огастасом Херрингом. Таким образом, за обеденным столом теперь сидели шесть человек, а в «спальне» на стропилах стало довольно тесно. Шанют и Херринг привезли дельтаплан-триплан собственной конструкции, который они хотели испытать. Эти испытания отняли больше времени и внимания, чем хотелось бы братьям, но закончились полным провалом. После того как Херринг предпринял несколько неудачных попыток поднять в воздух громоздкий аппарат с тремя плоскостями, его сменили Уилбур и Орвилл, но у них получилось не лучше.
Шанют и Херринг провели в лагере неделю. Несмотря на разочарование своим планером, Шанют оценил значение того, что удалось достичь братьям, и по дороге домой в Чикаго, во время остановки в Вашингтоне, счел необходимым заехать к Сэмюелу Лэнгли, чтобы сообщить об увиденном в Китти Хок.
Будучи директором Смитсоновского института, Лэнгли занимал просторный кабинет в увенчанном башенками «замке», расположенном на Национальной аллее. Он и Шанют были примерно одного возраста, больше чем на три десятка лет старше братьев Райт: Лэнгли – 68, Шанюту – 72. Оба были выдающимися личностями с великолепной репутацией, а седые бороды дополняли образ видных ученых мужей.
Но если Шанют выступал за открытый обмен знаниями и идеями между энтузиастами в области аэронавтики и летного дела, то Лэнгли держал свои усилия в секрете. Подробности проводившихся в Смитсоновском институте и получавших щедрое финансирование экспериментов не разглашались. К тому же, в противоположность общительному Шанюту, Лэнгли, истинный бостонский аристократ, скрывался, как говорили его друзья, «под панцирем высокомерия».
После запуска своего беспилотного летательного аппарата с паровым двигателем Лэнгли и его «команда» из Смитсоновского института работали над более крупной и также хорошо финансируемой версией той же машины, которая отличалась от предшественницы тем, что оснащалась двигателем внутреннего сгорания и управлялась пилотом. О проекте не знал никто, за исключением непосредственно занятых в нем, как того и хотел Лэнгли.
До сих пор он не обращал внимания на Райтов и их работу, но, выслушав рассказ Шанюта, неожиданно проявил к ней активный интерес и сразу написал братьям письмо, в котором сообщил, что хотел бы приехать в Китти Хок, чтобы увидеть все своими глазами. По неизвестной причине Уилбур и Орвилл вежливо ему отказали.
Лорин вскоре тоже уехал, и 17 октября братья с помощью Спрэтта перевезли модернизированный планер на Килл-Девил-Хиллз, чтобы возобновить испытания. К этому времени заметно похолодало, поэтому всю ночь приходилось поддерживать огонь. Рацион почти целиком состоял из консервированных бобов. Но все это не имело значения.
После того как и Спрэтту настало время уезжать, братья вновь остались одни. Как это часто бывало прежде, им помогал только Дэн Тэйт. За десять дней они совершили больше полетов, чем за несколько предыдущих недель, и улучшили свой рекорд дальности, превысив отметку 183 метра. В общей сложности за два месяца пребывания на Внешних отмелях они совершили почти тысячу полетов и решили последнюю серьезную проблему системы управления.
Братья пребывали в превосходном настроении и с удовольствием остались бы еще на несколько недель, если бы Дэн Тэйт незадолго до этого не согласился стать шкипером рыболовного судна, когда начнется путина.
На рассвете 28 октября под холодным проливным дождем Уилбур и Орвилл свернули лагерь и пешком отправились в Китти Хок, до которого было шесть с половиной километров, чтобы оттуда уехать домой. Состояние духа у братьев было совсем не таким, как в день отъезда год назад. Время и усилия, потраченные на испытания в аэродинамической трубе, конструирование и строительство третьего планера и последняя модернизация, проведенная в лагере на Килл-Девил-Хиллз, принесли успех. Они осознавали всю значимость достигнутого. Братья понимали, что решили проблему полета и даже больше. Они приобрели знания и мастерство в летном деле. Они умели парить в воздухе, планировать, подниматься и опускаться, летать по кругу и приземляться – и делали все это уверенно.
Оставалось только собрать двигатель.
Часть II
Глава 5
17 декабря 1903 года
Когда мы встали, дул северный ветер скоростью от 20 до 25 миль в час. Мы рано выгнали машину и вывесили сигнал для людей на станции.
Из дневника Орвилла Райта, 17 декабря 1903 годаС наступлением нового, 1903 года, перспективы города Дейтона выглядели радужнее, чем когда-либо. Численность его населения достигла почти 100 000 человек, и, по данным газеты «Ивнинг ньюс», примерно столько же людей размышляло о переезде в Дейтон с целью заняться там бизнесом. Это город не для пессимиста, писала газета, «но, если в нем жива хоть какая-то надежда, он сможет дышать восхитительным воздухом процветания, впитывать дух оптимизма и стать другим человеком».
Для большинства американцев будущее выглядело полным надежд. В новогодней передовице в газете «Чикаго трибьюн» говорилось, что нужно быть «полным тупицей», чтобы не понимать, что ситуация складывается лучше, чем когда бы то ни было, а когда «новые науки, новые методы и новое образование завершат свою прекрасную работу», все станет еще прекраснее. Популярные мелодии звучали все более жизнерадостно и энергично. Пианисты на Севере и Юге играли регтайм, народ пел и танцевал под музыку таких хитов, как «Билл Бэйли, не хочешь ли ты явиться домой?» и «Старым добрым летом».
В стране почти не было безработицы. В штате Нью-Йорк работало практически все трудоспособное население. Заработная плата росла, национальное богатство увеличивалось, вместо государственного долга образовался излишек в 45 миллионов долларов. В Вашингтоне благодаря президентству Теодора Рузвельта ощущался «новый импульс». Страна была готова приступить к строительству Панамского канала вместо французов, которых на этом поприще постигла неудача. Еще ни один новый год «не открывал перед народом Соединенных Штатов таких воодушевляющих перспектив», писала газета «Альбукерке джорнал-демократ». И конечно, в бесчисленных передовицах, воскресных проповедях и во время семейных обедов говорили о мире во всем мире.
Один из немногих непростых вопросов, на которые предстояло найти ответ, говорилось в газете «Филадельфия инквайрер», звучал так: почему до сих пор, несмотря на огромное внимание, которое уделялось «воздушной навигации», мы имеем так мало положительных результатов?
Незадолго до Нового года братья Райт разослали письма производителям автомобильных двигателей в семи штатах с вопросом, не могут ли они поставить им двигатель – небольшой по массе, но обладающий достаточной для их целей мощностью. Ответ пришел лишь один, но предлагавшийся мотор был слишком тяжелым. Поэтому им пришлось снова браться за работу самим, хотя у них не было опыта в конструировании двигателей.
В будущем братьев станут изображать как пару сообразительных механиков – знатоков велосипедов, которые сумели добиться успеха там, где другие потерпели неудачу, благодаря старой доброй, типично американской способности решать кажущиеся неразрешимыми технические проблемы. Но это лишь отчасти было верно.
Кому такая характеристика подходила почти идеально, так это Чарли Тэйлору, за исключением того, что он был больше, чем хорошим механиком, – он был блестящим механиком, настоящей находкой для братьев. Если Кэтрин считала притязания Чарли на всезнайство невыносимыми, то Уилбур и Орвилл никогда не забывали о его умениях и огромной пользе, которую он приносил в их работе. Да Тэйлор и сам хорошо понимал, насколько братья опережают его во многих областях. Позднее он с гордостью говорил о них: «Те двое, конечно, знали эту свою физику. Я думаю, именно поэтому они всегда знали, что делают, и практически никогда не гадали». Что касается изготовления двигателя, то
«хотя ребята очень умело обращались с инструментами, они никогда особо не занимались механическими работами, да и все равно были заняты корпусом. А двигатель был на мне… Мы вообще не делали чертежей. Один из нас набрасывал деталь, о которой мы говорили, на листке бумаги, и я прикалывал набросок над своим верстаком».
До этого Чарли имел дело с бензиновым автомобильным двигателем всего один раз, несколько лет назад, когда пытался отремонтировать его. Но теперь он вновь взялся за дело, работая на тех же токарном и сверлильном станках, на которых изготавливались велосипеды, и через полтора месяца закончил работу.
Четырехтактный двигатель имел четыре цилиндра внутренним диаметром 10,2 сантиметра. Планировалось, что его мощность составит 8 лошадиных сил, он будет весить не больше 90,7 килограмма и сможет переносить в общей сложности 306 килограммов – примерно столько составляла общая масса летательного аппарата и пилота. Как выяснилось, построенный Чарли мотор весил всего 68,9 килограмма, потому что блок цилиндров был изготовлен из литого алюминия набиравшей силу компании «Алюминум компани оф Америка», находившейся в Питтсбурге. Остальные материалы были закуплены у дейтонских производителей и поставщиков. Однако работы по рассверливанию чугуна для выносных цилиндров и изготовлению чугунных поршневых колец были целиком выполнены этим человеком с усами, как у моржа, который работал в подсобке велосипедной мастерской. Позже он рассказывал:
