Том Бауэр - Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна
Экклстоун прибыл в Буэнос-Айрес в самом начале января 1974 года. Он верил, что Гордон Мюррей сумел создать чемпионскую машину. Его первый пилот Карлос Ройтеманн мечтал о победе, особенно в родных стенах. В отеле, у бассейна, где собрались все прибывшие на гонку, царило оживление. Один немецкий гонщик проплыл под водой весь бассейн туда и обратно, но Экклстоун отозвался о его достижении пренебрежительно. Когда другие заявили, что сам-то он так не сможет, Берни переспросил:
— Значит, я не смогу переплыть бассейн под водой и вернуться?
— Не сможешь, — отозвались все хором.
— Хорошо, сколько поставите?
— Сто долларов! — понеслось отовсюду.
— Давайте тогда обговорим все условия. Вы считаете, что я не смогу проплыть под водой туда и обратно? — Кругом закивали. — Ладно, — сказал Экклстоун и велел Херби Блашу: — Принеси-ка мне трубку с маской.
Проигравшие сошлись во мнении, что и в переговорах Экклстоун использовал схожую тактику. Пройдя школу торговца автомобилями, он не только помнил прописанные условия, но часто полагался на то, чего никто не принимал во внимание, — в данном случае на трубку с маской.
Заняв седьмое место в Аргентине, а потом и в Бразилии, Карлос Ройтеманн отправился с Экклстоуном в Южную Африку. На «Кьялами» всегда было весело. В отеле «Ранчо», как обычно, хватало симпатичных девушек из обслуживающего персонала, а зрители прибывали десятками тысяч в предвкушении захватывающей гонки. К всеобщему изумлению, первым финишировал Ройтеманн. Владелец команды ничуть не удивился и отказался праздновать первую победу в Гран-при. Точно так же не праздновал он и успехи в Австрии и США. Экклстоун всегда покидал трассу до того, как перед Ройтеманном мелькнёт клетчатый флаг. «Не люблю, когда что-то заканчивается», — объяснял он своему пилоту. Эту чувствительность иногда принимали за слабость. На самом деле настоящей радостью для него было увидеть, как сыграет рискованная ставка, а потом сгрести со стола выигрыш. Истинный волк-одиночка, он никогда не дружил с наёмными работниками. Дела «Брэбхэма» пошли на лад, но Экклстоун всё бесился. «Машины были грязные!» — орал он Блашу. Досталось за какой-то проступок и Мюррею. Единственной радостью стал телефонный звонок от графа Витторио Росси с приглашением посетить Монако.
— Можешь себе представить: торговец подержанными автомобилями ужинает с графом? — спросил он Блаша, вернувшись из поездки со спонсорским предложением «Мартини» на 1975 год. На белых болидах появились алые полосы.
Успех на трассе позволил Экклстоуну зарабатывать деньги привычным способом, хорошо знакомым всякому, кто сталкивался со спекулянтами на Уоррен-стрит. Первыми этот способ испытали на себе организаторы Гран-при Канады, где «Формула-1» превосходила популярностью все остальные виды спорта. Экклстоун потребовал от автодромов Канады и США платить за каждую гонку уже 350 тысяч. Канадцы отказались увеличить выплаты в 1975 году, и тогда Экклстоун выдвинул ультиматум: если деньги не будут переведены к указанной дате, гонка не состоится. Срок прошёл, и он объявил об отмене Гран-при Канады. Устроители тут же согласились доплатить, однако, к своему удивлению, получили отказ. «Если я что-то пообещал, то так и будет», — спокойно объяснил Экклстоун. Это была не угроза, а просто объяснение его абсолютно негибкой деловой политики. Если кто-то из представителей команд сомневался в решениях Экклстоуна, то Мосли тут же их успокаивал. Усвоив урок, канадские организаторы нашли дополнительные средства, и Экклстоун согласился вернуть монреальскую гонку в календарь уже на следующий год.
Вскоре ту же тактику Экклстоуна испытали на себе парижские функционеры ФИА. Он уже неплохо зарабатывал в ФОКА (до этого момента называвшейся не FOCA, а FICA), но хотел всё больше и больше. Он требовал с каждого из европейских автодромов по 270 тысяч долларов за гонку, а также оплату расходов команд. Их вполне предсказуемые возражения работали на Экклстоуна и его масштабный план.
Он понимал, какие выгоды принесли бы «Формуле-1» трансляции гонок, однако спутниковое телевидение ещё только зарождалось. Не имея возможности вести репортаж напрямую, телекомпании записывали фрагменты гонок на плёнку, доставляли их в студию, там обрабатывали, монтировали и лишь затем показывали в новостных выпусках. В Великобритании гонки не освещались даже в столь жалком объёме. Дирекция «Би-би-си» отказалась транслировать «Формулу-1» после того, как на болиде Джона Сёртиса появилась вызывающая реклама презервативов «Дюрекс». Переубедить вещательную корпорацию не представлялось возможным, пока на телевизионные права не существовало спроса и, как следствие, отсутствовала конкуренция. В Рио Экклстоун случайно познакомился с американским спортивным агентом Марком Маккормаком. Его рассказ о продаже прав на трансляции тенниса натолкнул Экклстоуна на мысль не просто торговать телеправами, но ещё и предлагать на гонках спонсорские пакеты.
Маккормак не только основал «Ай-Эм-Джи», но и был агентом ряда известных спортсменов, в том числе Джеки Стюарта и Грэма Хилла. Он рассчитывал править «Формулой-1» вместе с Экклстоуном. «Маккормак споткнётся о собственное эго, — заметил Джон Хоган, — да и вообще это слишком сложно». Экклстоун отклонил предложение американца, но усвоил его идеи.
Без всякого предупреждения он включил в контракты с автодромами пункт о передаче ФОКА телевизионных прав на «Формулу-1». Поскольку телевидение казалось вопросом второстепенным, никто возражать не стал. Владельцы трасс были заняты борьбой с попытками Экклстоуна выговорить для команд ещё больше денег. В ответ он потребовал вновь увеличить сумму выплаты командам — до 300 тысяч долларов за гонку. Взбешённые невозможностью выступить единым фронтом (Экклстоун всегда вёл переговоры с каждым автодромом отдельно, а сам представлял все команды разом), устроители гонок обратились в парижскую штаб-квартиру ФИА с требованием призвать противника к порядку. ФИА отреагировала ультиматумом: если Экклстоун не прекратит требовать больше денег, британские команды будут исключены из чемпионата 1976 года. Экклстоун был рад объявлению войны, хоть и не ожидал его.
Встреча с Пьером Юже, бельгийским чиновником в отставке, направленным блюсти интересы ФИА, была запланирована всё в том же «Эксельсиоре». Едва все собрались, завыла пожарная сирена. Кое-кто бросился в фойе, опасаясь очередного теракта ИРА, Экклстоун же с всегдашним хладнокровием скомандовал: «За мной», — и двинулся к чёрному ходу. «Другие пусть бегут туда. Бомбу скорее заложат у главного входа».
Очередную встречу назначили на ноябрь 1975 года в Брюсселе. Экклстоун вошёл в помещение вместе с Мосли и сразу заметил, что несколько картин висят криво. С невозмутимым видом поправив их, он безучастно посмотрел на Юже. Этот представитель загадочной бюрократической организации энтузиастов от автоспорта, размахивая тростью, распространялся о том, что чемпионат 1976 года не начнётся, пока ФИА не одобрит условия соглашения между ФОКА и организаторами гонок. В понимании Экклстоуна правила существовали исключительно для того, чтобы их обходить.
— Мы вложили деньги, — заявил Экклстоун и объяснил, что соглашения заключены между ним и владельцами автодромов. — А где ваши деньги? — накинулся он на Юже. — Если мы не выйдем на старт, вы потеряете «Формулу-1».
Мосли удовлетворённо заметил, что Юже ошарашен. Чем бы ФИА ни грозила, без британских команд гонки не состоятся.
— Давайте говорить серьёзно, — продолжил Экклстоун.
Рядом с Юже сидел Жан-Мари Балестр — богатый и задиристый французский издатель, который в годы Второй мировой служил во французском подразделении СС и даже фотографировался в нацистской форме. Этот любитель автоспорта всегда одевался с иголочки и грезил властью. Экклстоун сразу подметил его слабое место. Балестр был человеком несдержанным, тщеславным и далеко не таким умным, как считал он сам, из-за чего регулярно попадался в расставленные сети.
— Нам нужны деньги, а не ты! — нетерпеливо выкрикнул он и сломал карандаш.
Экклстоун эффектно осадил задиру. Он поднялся, как ни в чём не бывало подошёл к двери и выключил свет.
— Видишь, я даже темноты не боюсь — не то что тебя.
Оба чиновника спасовали перед врагом, который не давал передышки. В ледяном взгляде Экклстоуна Максу Мосли виделась бесстрастная, неумолимая сила, способная подавить любое сопротивление. Юже не стал возражать против суммы в 270 тысяч долларов за гонку. Экклстоун не удержался от искушения потребовать ещё 5 тысяч сверху. Мосли был ошарашен.
— Bon, — с кислой улыбкой признал поражение Юже.
Экклстоун всегда знал, что удачу нужно заслужить. Чемпионат 1976 года был спасён.
Следующим на очереди стал Карлос Ройтеманн. «Брэбхэм» уверенно начал чемпионат 1975 года, хорошо выступив в Аргентине, Бразилии и Германии, но затем удача от команды отвернулась. Ники Лауда на великолепном болиде «Феррари» рвался к победе, следом за ним шёл Фиттипальди из «Макларена». Ройтеманн держался третьим с большим отставанием от лидеров. Наступил сентябрь, и в Монце, предпоследней гонке сезона, итоговый успех пришедшего третьим Лауды вдруг оказался под угрозой. Представитель ФИА взял из его машины образец топлива.
