Тамара Катаева - Анти-Ахматова
Иван БУНИН. Жизнь Арсеньева
Марина Цветаева написала большую статью о Пастернаке, где есть раздел «Пастернак и дождь». Одно это заглавие показывает, в каком масштабе ей видится Пастернак и его творчество — а меньший ее не интересует.
В начале сотворил Бог небо.
Библия. Первая книга Моисея. Бытие.
С неба началась погода. Наверное, ее и стоит описывать. Нельзя это отнести только за счет плохой памяти и приблизительности Лукницкого. Вот Ахматова действительно ничего не понимала ни в погоде, ни в природе. Описывала это, включала в свои произведения со своей всегдашней приблизительностью и формальностью: мол, как у всех, и шиповник, и лебеда.
Не понравилось ей стихотворение Пастернака в «Знамени». «На июльском воздухе нынче далеко не уедешь».
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 230
Июль с грозой, июльский воздух
Снял комнаты у нас внаем.
Б. ПАСТЕРНАК
А нынче что же у нас в моде? Какие такие острые социальные вопросы велено освещать?
Волков: Русский поэт обыкновенно оказывается более демократичным в своих стихах, чем в реальной жизни. Анна Андреевна в одном из ранних своих стихотворений говорит о себе: «На коленях в огороде / Лебеду полю». Лидия Гинзбург вспоминала, как гораздо позднее выяснилось, что Ахматова даже не знает, как эта самая лебеда выглядит.
Соломон ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 236
В том-то и беда, что ничего демократического в этом приеме (наигранной простонародности) — нет. Над Есениным она первая смеялась — не беззлобно, конечно, за кушаки и поддевки, а сама знай про лебеду да про шиповник. У Есенина как раз прием был чисто внешний, для «реальной жизни», никто ведь не сомневался, что он и лебеду видел, и жеребенка трогал, и по полю бегал — и что для него эти образы несут конкретный смысл, если он выражает себя через них, значит, он знает, о чем говорит. А когда Ахматова пишет про шиповник — кто ее знает, заалело у нее в душе или пожелтело, — она и сама не знает, что там это значит. Но — красиво. Поэтому-то для нее и не было слишком основательным комплиментом, что «природу знает» или — «погоду». Действительно, как формальный прием это не бог весть что, даже религиозная символика, при всей и ее заезженности, все-таки понаряднее будет. А реальный смысл природных (и «погодных») явлений был ей полностью недоступен. Ускользающий от нее самой смысл внешних, простых и простоватых красивостей — вот и все значение ее поэзии.
Чем ниже уровень поэзии, тем чаще эти поэты прибегают к образам погоды и природы, они знают, что этим и полагается заполнять строки. А когда появляется Пастернак, он пишет о погоде — и не знает, есть ли что-то еще достойное того, чтобы об этом писать. Смешно, но даже в нашей отечественной городской — пригородной — фабричной попсе — и то пишут и поют только о тропках, стежечках, веретенах. Они, которые снега от дождя не отличают. Не видели их никогда. Как Анна Ахматова.
Волков: При встрече Фрост подарил Ахматовой книгу с надписью. Анна Андреевна об этой книге высказалась весьма сдержанно: «Видно, знает природу». Что было в ее устах невеликой похвалой.
Соломон ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 109
А зачем тогда она в своих стихах обращается к образам природы? Для проформы, как всегда?
Фрост подарил ей свою книгу с надписью. О книге она отозвалась довольно-таки небрежно: «Видно, знает природу». Я несильна в английском, но мне его стихи нравятся — он не только знает природу, он и сам как бы часть ее.
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 509
О Солженицыне:
Он читал ей свои стихи. На мой вопрос, хороши ли они, она ответила уклончиво: «Из стихов видно, что он очень любит природу».
Наталья РОСКИНА. Как будто прощаюсь снова… Стр. 538
С природой у нее что-то неладно. Она настолько бессмысленно употребляет всегда это слово, особенно когда речь идет о стихах, что кажется, будто ей совсем неведомо, что это такое — природа. Ну а к стихам какое это имеет отношение, даже природа. Стихи должны быть о сущности вещей, а не о природе.
Это не уклончивый ответ, а глупость.
Тем не менее она знает, что про погоду — это прилично, все-таки про погоду поэт должен писать, тогда его можно будет «от прочих незнающих болванов отличать». Сама природа для нее — пустое место. Тогда она заменяет ее другим, более понятным и обжигающим ее словом: дача.
Пишет о Пастернаке. За всю жизнь две странички воспоминаний и философствований набралось.
Появилась дача (Переделкино) сначала летняя, потом и зимняя (немножко слишком подробно для конспекта). Там, в Подмосковии (ой ты, гой еси, Подмосковии), — встреча (встреча! больше негде было встретиться и некогда до 1936 года?) с природой. Природа всю жизнь была его единственной полноправной музой, его тайной собеседницей, его невестой и Возлюбленной, его Женой и Вдовой.
Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 153
Как скучно читать, правда? особенно потому, что — читано (Россия, Русь, жена моя, да и потом перепевали, кому не лень)?
Бесконечные ахматовские бессмысленные «тайны».
Поэзия Ахматовой — это песня (чтоб было складно) или новелла (по-лагерному — роман) в стихах — чтобы про любовь, чтобы страшная любовь, вам не понять. А погода — это о сути вещей. Суть ей недоступна.
Она механически перемешивает свои темный, светлый, первый, последний, как делают пародисты. Ей кажется, что
Ненастный день потух,
Ненастной ночи мгла
По небу стелется одеждою свинцовой
можно легко заменить на
Погожий день потух и т. д.,
но Пушкин в таком случае пишет
Мороз и солнце! День чудесный…
потому что его стихи о сути вещей.
Погода, как мы поняли, тема мелкая, недостойная поэта. Есть еще одна — еда. Правда, при этом перечислении мне опять вспоминается Толстой, который сказал: «Kinder, Kirchen, Kuche — немцы отдали женщине самое важное. Что же осталось мужчинам?»
Вульгарная мысль — разоблачать литературу за сюжеты. К тому же выбран все-таки неоднозначно низкий — еда.
Я очень хорошо помню, как это было. Журнал «Иностранная литература» напечатала тогда «Праздник, который всегда с тобой» Хемингуэя. Ахматова была удивлена низменностью этой вещи, тем обстоятельством, что столь одаренный и знаменитый писатель под старость не может вспомнить о Париже времен своей молодости ничего, кроме меню — что и как он ел и пил. «Неужели, — спрашивала она, — и мои воспоминания о Модильяни производят такое же впечатление?» Мы все, разумеется, ее разуверяли.
