Инга Мицова - История одной семьи (ХХ век. Болгария – Россия)
Из письма к Сереже от 3 апреля 1981 г.
…Как создать тебе товарищескую группу? Для этого нет рецептов. Надо иметь нюх, надо быть наблюдательным и критичным и советоваться с родителями. Выберешь себе ряд лиц и будешь присматриваться молча к ним в течение месяцев. Когда соберешь один состав группы, начнешь его уточнять. А можешь присоединиться к существующей хорошей студенческой группе, а потом видоизменять ее состав, в общем – улучшать ее и т. д. Можешь привлечь к себе часть хороших людей из уже существующей группы и пр.
Я повторяю: ты, Сережка, выдающийся мальчик. Во всяком случае, у тебя много данных, чтобы стал таким. Ты и литературу знаешь, любишь писать, разбираешься в музыке, ты также смыслишь и теоретически, во всяком случае – ориентируешься в качестве теоретических взглядов и пр. Если ты будешь и хорошим специалистом (для чего необходимо много читать, а не делать только дипломную работу), то ты сделаешься сильным человеком, чем будет обеспечена твоя жизнь и жизнь твоей будущей семьи. Однако при всех твоих успехах в создании собственной студенческой среды, самая надежная твоя база – это твоя семья, твои родители, и с ними ты должен делиться по всем вопросам. Они тебе не изменят и всегда тебе честно помогут.
Сережка, сделай мне радость – подбери себе хороших друзей. Ты мой первый внук, и я глубоко заинтересован, чтобы твоя будущая жизнь была хорошая – сильная, богатая, энергичная.
Я в феврале и марте лежал в больнице. Теперь нахожусь в сердечном санатории в Банке. Если хорошо поправлюсь, то мечтаю в мае поехать к вам в Черноголовку. Прошу тебя передать Гешке мои сердечные поздравления по случаю его дня рождения. Жалею, что не могу послать ему подарок.
Сережа, прошу простить мне мои ошибки в письме. Я после падения в феврале расстроил себе нервную систему и, когда пишу по-русски, думаю по-болгарски и путаю. С другой стороны, я давно хотел поделиться по поводу твоих успехов в институте.
Обнимаю тебя и целую крепко. Дедушка.
Папа мог бы быть удовлетворен: Сережа – профессор физики в Бостоне (США), автор ряда широко известных экспериментальных работ по актуальным проблемам физики конденсированного состояния. Также папа мог быть доволен и успехами младшего внука – Георгия. Он защитил диссертацию в 25 лет, получил приглашения в ряд известных университетов (в том числе и в Кембридж), но изменил сферу деятельности. Сейчас работает в одной из отечественных фирм.
И вот письмо, написанное за полгода до маминой смерти. Папа обеспокоен – он не понимает, почему я, так любившая маму, молчу.
24. 6.1979 г.
Здравствуй, дорогая Ингочка!
Ты очень редко пишешь, и мы беспокоимся. Напиши перед вашим отъездом к нам! Мама твоя пишет тебе часто. Решил и я написать тебе, авось ты мое письмо получишь… Мы послали Сереже туфли и носки, а тебе немного анабола. Не знаю, получили ли вы их? Напиши, а то мамаша твоя только бегает по почтальонам – спрашивает письма от тебя.
Не совсем хорошо, что вы собираетесь так поздно приехать к нам… Я жду рецензию на мою книгу из Института истории БКП. Если будет положительной, сяду ее исправлять… Напиши маме своей! Ждем вас. Привет 4-курснику, его брату и отцу. Будь здорова. Папа.
Часть 9. Прощание с мамой
Я пролился, как вода, все кости мои рассыпались, сердце мое сделалось, как воск, растаяло посреди внутренности моей.
Сила моя иссохла, как черепок, язык мой прилипнул к гортани моей, и Ты свел меня к персти смертной….
21-й ПсаломСнова в Софии. – Роковая поездка мамы. – Больница. – Последний день. – Ее кончина. – Похороны на русском кладбище. – Отъезд с папой в Черноголовку. – Встречи с родственниками в Киеве и Москве. – Отъезд в Болгарию.
Вечером в сочельник, 24 декабря 1979 года, я выскочила на пустынный софийский перрон. Сосед, пытавшийся за мной ухаживать по дороге, вынес мой чемодан. Странным мне показался черный свет, который окутал меня, как только я ступила на перрон. Озираясь по сторонам, я не заметила, как ко мне подошел простого вида невысокий мужчина. Спросил, поеду ли я на такси. Я все вертела головой и ничего не отвечала.
– Да ты не бойся. Никто не встречает? Телефон знаешь? Стотинки есть? Нет?
Он дал мне две монетки по две стотинки и исчез. Я подхватила чемодан и направилась к телефону.
В сентябре, всего четыре месяца тому назад, я на этом перроне впервые в жизни спокойно попрощалась с мамой, уверенная, что через три месяца снова ее увижу. Мама, расправив плечи, в шелковом костюме, с завитыми волосами, повязанными шелковым платком, уверенно стояла передо мной, и мы говорили, что у папы плохи дела. Мы недоговаривали, но каждая думала, что он скоро умрет и тогда мама переедет ко мне. Говорили, что папа в ноябре ляжет в санаторий, и мама, ничего не сказав папе, на то время приедет ко мне, по пути заедет повидаться с Лелей, Ирочкой и Гришей в Киев.
Сентябрь, октябрь – я ждала маму. Шестого ноября мне позвонили из Киева. Кто-то – тетя Леля или Горик – сказал:
– Мы все вышли к поезду, но Вера не приехала, ее сняли с поезда на границе.
Случилось это вот как. Впервые за пятьдесят лет совместной жизни мама решила обмануть папу, потихоньку купила билет, выправила визу, все перестирала, перегладила, собрала папу в санаторий, накупила подарки в Киев и нам в Черноголовку… Рок гнал маму – поехать на Родину. На один месяц, пока папа будет в санатории.
В день отъезда мама почувствовала боль в сердце; в вагоне, прижавшись спиной к стенке купе, держась за сердце, сосала валидол. Я хорошо вижу ее лицо, искаженное страданием. Поезд ехал час, два, три. Первая остановка – папина родина, город Плевен. Русский врач, оказавшийся в вагоне, настаивал, чтобы мама сошла. Но в Киеве ждали тетя Леля, Горик, Ирочка, Гриша; в Черноголовке ждала я. Нет, не могла она вот так выйти и не доехать до Родины. На болгарской границе, в городе Русе, на перроне маму ждала «скорая помощь». Мама пролежала в больнице месяц. Папа по-прежнему ничего не знал – мой брат Володя берег его покой. В день возвращения папы из санатория Вова слетал в Русе и привез маму. В начале декабря я получила подряд несколько телеграмм от папы. Он писал, чтобы я приезжала, потом звонил по телефону, говорил, что мама опять в больнице, я не понимала – почему опять? Папа, не объясняя, настаивал, чтобы я летела самолетом…
И вот через четыре месяца я опять на этом перроне, окутанная черным облаком. Запаслась седуксеном, чтобы не терять голову от страха, и полна решимости выходить маму. Встречал меня Вовка, но опоздал и пробежал мимо, когда я стояла у телефона. Папа на вокзал не приехал. По дороге я расспрашивала про маму, брат был сдержан. Он знал гораздо больше, чем рассказывал. Это потом он скажет: «Она поцеловала мне руки. Мне…» – и заплачет.
