Виталий Дмитриевский - Шаляпин в Петербурге-Петрограде
Многое в театре Мамонтова огорчало Шаляпина — прежде всего
репетиционная спешка, неслаженность хоровых и инструментальных
ансамблей. Зто раздражало и Римского-Корсакова, это явилось главной
причиной, по которой вскоре ушел из театра Мамонтова молодой Рахманинов.
Мамонтовская опера переживала творческий кризис. И не только творческий.
По Москве ходили мрачные слухи о разорении Мамонтова, о грозившем ему
судебном процессе...
В 1898 году московскую контору императорских театров возглавил новый
управляющий — Владимир Аркадьевич Теляковский.
Он был неплохим пианистом, хорошо разбирался в музыке и живописи. В
доме Теляковского часто собирались музыканты, художники, знатоки искусства.
Человек с большими связями, прекрасный организатор, Теляковский понимал,
что оперный театр нуждается в реформах, что необходимо обновление
репертуара, принципов декорационного оформления, режиссуры.
Он искал талантливых людей, привлекал их к работе. Именно в ту пору им
были приглашены в императорские театры художники А. Я. Головин, К. А.
Коровин, дирижер С. В. Рахманинов, которые существенно преобразили
оперную сцену Мариинского и Большого театров.
Шаляпина Теляковский услышал впервые в Москве в опере «Фауст» и был
поражен голосом и актерским талантом молодого артиста. Но еще более
поразило его то, что такого одаренного певца столь легко отпустили из
Петербурга. И новый управляющий решил добиться перехода Шаляпина из
Частной оперы в императорский театр. В таком решении был определенный
риск. Предшественник Теляковского сумел Убедить дирекцию в том, что
императорские театры в басе не нуждаются и незачем платить басу большие
деньги. Дирекция по-прежнему не понимала, что Шаляпин не просто бас, а
выдающийся артист, способный произвести в оперном театре коренные
перемены.
Теляковский начинал свою деятельность уверенно и смело. С первой же
встречи (Шаляпин и Теляковский познакомились в Москве в 1898 году) он
вызвал в Шаляпине чувство глубокой симпатии. Певцу было ясно, что этот
человек понимает, любит искусство и готов рыцарски служить ему. «Я как-то
сразу начал говорить ему о моих мечтах, о том, какой хотел бы видеть оперу. И
эти разговоры кончились тем, что он предложил мне подписать контракт с
казенным театром», — вспоминал артист.
Теперь Шаляпин уже мог диктовать свои условия, он жаждал новых
возможностей, которых частное предприятие предоставить ему было не в
состоянии. Теляковский, как когда-то Мамонтов, обещал артисту: «Вот мы все и
будем постепенно делать так, как вы найдете нужным!»
Переговоры с Теляковским должны были держаться в тайне, но слухи о них
все же проникли в печать. Уже 30 января газета «Новое время» в Петербурге
опубликовала об этом информацию, ее подхватили другие газеты.
В 1898 году у Шаляпина истекал срок контракта с Частной оперой, и он был
свободен в выборе нового антрепренера. Но покинуть театр ему все-таки было
трудно: слишком многое связывало его с Мамонтовым, с артистами и
художниками, с которыми он тесно сблизился и подружился. Шаляпин
колебался.
Был момент, когда певец решил порвать соглашение с Теляковским. Но ему
дали понять, что пути для отступления отрезаны: теперь уже нужно было иметь
дело с министерством двора, а там такие шутки даром не проходили. До самого
последнего дня Шаляпин сомневался, просил отсрочить вступление в действие
контракта хотя бы на один сезон, однако было уже поздно: публика раскупила
все абонементы на год вперед и ждала выступления Шаляпина.
24 сентября 1899 года состоялся первый выход певца на сцену Большого
театра в роли Мефистофеля в опере Гуно «Фауст».
Петербургская газета «Новости искусства» от 26-27 сентября 1899 года так
описывала этот вечер: «В зрительном зале чувствовался подъем, какой не всегда
бывает и на юбилейных чествованиях заслуженных артистов. Едва Федор
Иванович, исполнявший партию Мефистофеля в «Фаусте», появился из
подземелья, театр застонал от восторженных рукоплесканий, которые длились
несколько минут. . Голос артиста звучал в Большом театре еще лучше, чем в
Солодовниковском театре, и ни акустика Большого театра, ни сильный оркестр
не помешали г. Шаляпину проявить свое обычное мастерство, чудную
фразировку, всю красоту его исключительного голоса». Шесть лавровых венков
с надписями: «славному», «великому», «гениальному» артисту, «красе и
гордости русской сцены», цветочную лиру и щит с венком из золотых и
серебряных цветов с выгравированной подписью: «Любовь наша будет тебе
щитом, мечом же будет великий твой талант. Шире дорогу певцу-художнику!»
получил артист от слушателей.
Вскоре после дебюта в Большом театре Шаляпин обсудил с Теляковским
свои перспективы на предстоящий сезон. Он должен был сыграть роли Ивана
Сусанина, Странника в «Рогнеде», Князя Вязьминского в «Опричнике», Андрея
Дубровского, Нилаканты в «Лакме», Дона Базилио в «Севильском цирюльнике»,
Галицкого в «Князе Игоре».
Со всей серьезностью подошел Шаляпин и к режиссуре на новой для него
сцене. С Коровиным и Теляковским Шаляпин обдумывал новую постановку
«Фауста» — мизансцены, массовки хора, балетные номера, прочтение каждой
роли. Декорации и эскизы костюмов делал Коровин.
С нетерпением ждал нового приезда Шаляпина Петербург — теперь в
качестве артиста императорской оперы. Ведь Шаляпин должен был выступить в
том самом Мариинском театре, где всего лишь несколько лет назад не сумели
оценить его истинно незаурядное дарование. Да и не в традициях тех лет было
«выписывать» артистов из Москвы в Петербург — обычно для увеличения
сборов в Большом театре посылали на гастроли петербуржцев.
В декабре 1899 года Шаляпин приехал в Петербург. Певец выступил в
Мариинском театре в «Фаусте». «Со времени Патти1 мы не вспомним такого
успеха, — восторженно писала 21 декабря «Петербургская газета». — Стон
