Виталий Дмитриевский - Шаляпин в Петербурге-Петрограде
библиотека. Владимиру Васильевичу Стасову. Вчера пел первый раз
необычайное творение Пушкина и Римского-Корсакова «Моцарт и Сальери»
большим успехом. Очень счастлив, спешу поделиться радостью. Целую
глубокоуважаемого Владимира Васильевича. Пишу письмо».
Шаляпин выполнил обещание только через полтора месяца, и Стасов,
заждавшись письма певца, сам написал ему. В своем письме маститый критик
впервые высказал мысль о редкостном своеобразии таланта Шаляпина:
«...Знаете, что мне иногда приходило в голову? Я не раз думал, что, конечно, Вы
начали и будете продолжать всегда быть певцом (подчеркнуто В. В. Стасовым.
— Авт. ). И слава богу! И дай-то бог, чтоб всегда так было до конца Вашей
жизни. Но если бы какие-то экстраординарные, неожиданные, непредвиденные
обстоятельства стали Вам поперек, Вам бы стоило только променять одну сцену
на другую и из певца превратиться просто в трагического актера — Вы бы
остались крупною-прекрупною величиной, и, Может быть, пошли бы и еще
выше!..»
Это письмо еще более утвердило Шаляпина в убеждении, что в опере артист
должен не только петь, но и играть, как играют в драме. И потому он, продолжая
свои поиски, с таким воодушевлением работал над операми, написанными на
сюжеты великих пушкинских произведений, — «Моцартом и Сальери» и
«Борисом Годуновым». «После представления «Моцарта и Сальери», — писал
Шаляпин, — я убедился, что оперы такого строя являются обновлениями.
Может быть, как утверждают многие, произведения Римского-Корсакова стоят
не на одной высоте с текстом Пушкина, но все-таки я убежден, что это новый
род сценического искусства, удачно соединяющий музыку с психологической
драмой».
Таланты двух русских гениев — Мусоргского и Пушкина — соединились в
«Борисе Годунове». И встреча с ними стала для Шаляпина принципиальной и
значительной вехой его творческого пути.
7 декабря 1898 года премьера «Бориса Годунова» с успехом прошла в
Москве. Театр стал готовить спектакль к петербургским гастролям.
* * *
И вот в начале 1899 года Частная опера снова приехала в столицу.
В «Новостях и Биржевой газете», в той самой газете, где год назад появилась
статья В. В. Стасова, была напечатана пространная статья композитора Цезаря
Кюи — слово в защиту «Бориса Годунова», многострадальной оперы с трудной
судьбой. Автор отмечал великолепный ансамбль Мамонтовской оперы, сожалел,
что слушатели не услышали «Сцены под Кронами». Этот эпизод был изъят
царской цензурой. Подробно писал Кюи о Шаляпине в роли Бориса.
Другие петербургские газеты также писали об успехе артиста в новой
партии. «Петербургская газета» напечатала интервью с Шаляпиным. Он заявил:
«Я — русский певец и горжусь этим. Я обожаю Мусоргского... восхищен
«Моцартом и Сальери» Римского-Корсакова».
Рецензенты хвалили Шаляпина и за исполнение роли Сальери. «Нигде,
может быть, крупный талант Шаляпина не выражался в таком блеске, как
здесь», — писал Ц. Кюи.
На одном из спектаклей «Моцарта и Сальери» Шаляпин загримировался под
критика «Нового времени» М. Иванова, который в первый приезд Мамонтовской
оперы пренебрежительно отозвался о таланте певца. Эту своеобразную месть не
понял (а может быть, сделал вид, что не понял) сам М. Иванов, который в своем
отзыве на спектакль недоумевал по поводу «странного грима» Сальери.
Целый год мечтал Шаляпин о встрече с Римским-Корсаковым, со Стасовым.
У Римского-Корсакова на Загородном проспекте он был встречен как желанный
гость. В доме композитора Шаляпин много рассказывал о жизни в Москве, пел
вместе с артистками Частной оперы Н. И. Забелой, А. Е. Ростовцевой,
певцомлюбителем И. В. Луначарским — братом Анатолия Васильевича
Луначарского.
Дружбой со Стасовым и Римским-Корсаковым Шаляпин очень дорожил,
ценил он и их советы. Уже став знаменитостью, Федор Иванович всегда с
благодарностью вспоминал о том, как поддержали его, совсем еще молодого
певца, великий критик и великий композитор.
Гастроли в Петербурге весной 1899 года стали огромным событием в жизни
Шаляпина. Римский-Корсаков записал в «Летописи моей жизни», что именно со
времени вторых гастролей Мамонтовской оперы петербуржцы по-настоящему
поняли и признали исключительность дарования Шаляпина.
В Петербурге так называемый «Комитет соединенных литературных и
художественных обществ» предложил Шаляпину принять участие в
торжественном юбилейном концерте, посвященном столетию со дня рождения
А. С. Пушкина. Певец с радостью согласился. Концерт состоялся 27 мая 1899
года в Таврическом дворце. В концертном исполнении была поставлена опера С.
В. Рахманинова «Алеко». Шаляпин пел заглавную партию. В опере были заняты
лучшие артистические силы: партию Земфиры пела М. А. Дейша-Сионицкая,
Молодого цыгана — И. В. Ершов, Старика — Я. А. Фрей. Рахманинов сообщал
в одном из писем: «Алеко, от первой до последней ноты, пел великолепно.
Оркестр и хор был великолепен, не считая Шаляпина, перед которым они все,
как и другие, постоянно бледнели. Этот был на три головы выше их. Между
прочим, я до сих пор слышу, как он рыдал в конце оперы — так может рыдать
только или великий артист на сцене, или человек, у которого такое же большое
горе в обыкновенной жизни, как и у Алеко».
Конечно, никакого горя у Шаляпина не было, напротив, в его жизни это был
прекрасный год — начиналось признание, начиналась слава, слава великого
артиста.
Из Петербурга Шаляпин уехал окрыленный, радостно и полно ощущая
наступление творческой зрелости.
* * *
После «Моцарта и Сальери», «Хованщины» и особенно «Бориса Годунова»
многим стало ясно, что певцу тесно в Частной опере, он начал перерастать
мамонтовскую труппу. В Частной опере не было ни одного равного Шаляпину
актерского и певческого дарования.
Многое в театре Мамонтова огорчало Шаляпина — прежде всего
