Александр Александров - Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой
улицу, ведущую к часовне, городские власти назвали бульваром Цесаревича. Впоследст-
вии, уже в начале 20 века в парке была построена еще одна русская церковь Святителя
Николая Чудотворца
Естественно, что место, где так часто пребывает царская семья, становилось мод-ным у
русских путешественников, о чем свидетельствует даже наличие русского консуль-ства в
Ницце.
В сезон Башкирцевы живут, как и все, развлекаясь. Муся посещает скачки, стрель-бу по
голубям, что почему-то раздражает ее дедушку, он считает это неприличным. Осо-бым
развлечением в те времена была так называемая Bataille de fleurs, битва цветов. В Россию
эти праздники пришли только к началу следующего века, хотя в Ницце были мод-ны с 60-х
годов 19 века. Сохранились описания того, как это происходило в Москве.
Празднество начиналось на ипподроме проездом экипажей, украшенных цветами. Первым
ехал экипаж московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александ-ровича, богато украшенный ландышами и белыми лилиями. Во втором находилась его супруга,
великая княгиня Елизавета Федоровна. Он с редким изяществом был убран голу-быми
лентами, розами и незабудками, с козел поднимались чудные белые лилии. Следом за
ними ехали другие экипажи, совершавшие по ипподрому по два-три круга. Например, в
детском шарабанчике ехал маленький кадетик, управлявший парой маленьких пони, а ма-
ленькая девочка с корзиной цветов бросала букетики в публику. Некоторые экипажи были
украшены только белыми ромашками, другие - желтыми цветами, третьи - фиалками.
Многие экипажи были убраны сезонными цветами, ландышами и сиренью. Цветами ук-
рашали и самих лошадей. Лучшие экипажи получали премии из рук великой княгини Ели-
заветы Федоровны...
После первой части и премирования экипажей, трубачи давали сигнал к собственно битве
цветов. В описанной ниже битве начало было положено экипажами офицеров-
артиллеристов и Сумского драгунского полка. Вот как описывает эту битву корреспондент
“Московских ведомостей” 24 мая 1902 года:
“Целый дождь букетиков полетел с их платформы в публику, стеснившуюся у барьера. Им
отвечали. Мало-помалу все оживилось. Несколько удачно брошенных буке-тов вызвали
соревнование, и цветы посыпались неудержимым потоком. Раздались весе-лые
восклицания, смех. Продавцы не успевали подавать цветы. Многие из публики под-
нимались, ловили летящие букеты и в свою очередь кидали их. Это был целый круговорот
цветов. С круга цветочный бой постепенно перешел и в ложи. Из лож полетели цветы в
партер. Партер не остался в долгу, и скоро по всем трибунам грянул цветочный бой, дале-
ко оставивший за собой баталию прошлого года. Пробило половина шестого. Трубач про-
трубил сигнал к окончанию цветочного боя, но сигнал этот прошел незамеченным, и бата-
лии продолжались по всему фронту...”
“Надо думать, - отмечает в конце корреспондент, - что праздники цветов получат у нас
право гражданства, и этому можно только порадоваться. Мы так редко веселимся от души, что каждое начинание, направленное к такому общему веселью, можно только при-
ветствовать”.
Надо подчеркнуть, что сбор от праздника цветов, обычно использовался на благо-
творительные цели.
В дневнике Башкирцевой не раз встречаются упоминания о том, как она бросала букеты
цветов приглянувшимся ей мужчинам, кроме того, на этих празднествах, покупа-лось и
конфетти, которое тоже рассыпалось в больших количествах, как-то за один раз Мария
рассыпала около сорока килограммов конфетти.
Семья развлекается, как может, и основным развлечением остаются все-таки по-ездки в
Монте-Карло, куда ее мать может отправиться вдвоем, едва познакомившись с мужчиной.
“Я злилась на маму, потому что она несколько раз спрашивала у крупье: “Сколько
времени? Малышка боится, что мы опоздаем на поезд”. Я неприятно чувствовала себя в
зале, где были одни кокотки. Но нужно было ждать еще час, и я была вынуждена оста-
ваться там... Каждый был со своей дамой. Это действительно было не очень прилично. Но
что было самым скабрезным, так это их уход: эти дамы уводили этих господ с такими
криками, с такими песнями!.. Поезд уже трогался, а их песни еще были слышны, и как
мало эти песни гармонировали с красотой неба, луной и морем, выделяющемся на фоне
гор. Дома эта очаровательная история продолжается и длится долго. У-бо-жество! Неуже-
ли все мужчины живут так же, как те, которых я видела сегодня вечером? Все это произ-
водит неприятное и грустное впечатление. Эти мужчины, эти женщины, которые... Каж-
дая уводит свою добычу. .” (Неизданное, запись от 30 марта 1874 года.)
Мыслями она все время возвращается к герцогу Гамильтону, вспоминая все ма-лейшие
подробности, касающиеся его, все слова, сказанные им и случайно ею услышан-ные.
Однажды утром, в понедельник, 13 октября 1873 года ее гувернантка, малютка анг-
личанка Хедер, пока Муся отыскивала заданный урок, сообщает ей:
- Знаете, а герцог Гамильтон женится!
“Я приблизила книгу к лицу, почувствовав, что покраснела, как огонь. Я чувство-вала, как
будто острый нож вонзился мне в грудь. Я начала дрожать так сильно, что едва держала
книгу. Я боялась потерять сознание, но книга спасла меня. Чтобы успокоиться, я несколько
минут делала вид, что ищу. .” (Запись от 13 октября 1873 года.)
Потом она ушла к роялю, пробовала играть, но пальцы были холодны и непослуш-ны. Ее
позвали играть в крокет, она с видимым удовольствием откликнулась и побежала
одеваться. В зеленом платье, с золотистыми волосами, беленькая и розовая, - она казалась
себе хорошенькой, как ангел, а сама все время думала: он женится! Возможно ли?
Вечером она плакала! Ее волновала, бесила и убивала гнетущая зависть к счастли-вой
сопернице. Она была уже взрослой и понимала, что любовь проходит, она не вечна. Она
понимала, что не умрет от любви. Но она не хотела, не хотела видеть его с ней! Она
ненавидела герцога за предательство! Она в Бадене, ее соперница, в Бадене, который Муся
так любила! Она в Бадене вместе с Гамильтоном!
“Сегодня я изменила в моей молитве все, что относилось к нему: я более не буду просить у
Бога сделаться его женой!
Не молиться об этом кажется мне невозможным, смертельным! Я плачу как дура! Ну, ну, дитя мое, будем же более благоразумны!
