Данила Зайцев - Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева
– А почему отсуда все бегут в США? И большинство повешалось на подъёмные, и США помогает. Второе. В США нигде не услышишь русской музыки, а здесь везде гремит: американские песни, да и русские песни перевоспитались на американские, не смогли даже придумать свои современные модные песни.
– Да, вы на етим правы, все очумели.
– Стой-стой, дядя. Всем надоело: «Да здравствует Ленин!», Да здравствует Сталин!», «Да здравствует пролетарият!» Пролетария, собирайся со всех стран, ишачьте на нас, а пускай у вас жопа гола, и толькя пикни – каторга, расстрел, враг народу, а чиновники в масле катались. А пришло время – всё под себя забрали. Так, дядя?
– Ты нахватался всякой подлости етого сброду и доказываешь. Етого не было. По крайней мере, когда был СССР, был порядок и тишина.
– Стой, дядя, вы имеете контакт с доллара́ми?
– Да, конечно имею.
– Дак ето же шваль?
– Да что ты пристал с етим сбродом!
– Очень просто. – Я выташшил уругвайский паспорт и показал ему. – Я с тех стран, и в США был, ето порядошна страна и милая, ласкова, такой ласкоты едва ли где встретишь. И мы, переселенсы, стары русские, думали, что ето матушка-родина по истории, но оказалось ето не матушка, а мачеха-ведьма.
– Как так? Не имею понятия.
– А вы, дяденькя, выслушайте. В наши страны́ МИД посылает уже шесть лет послов, консуло́в и разных политиков, они ездют по нашим деревням, убеждают нас вернуться на родину, сулят горы и стелют очень мягко. Но приходится очень жёстко и горькя, всё везде обман, насилия, через переселенсов деньги отмывают, а переселенсы страдают. И вы знаете зачем[500]? Потому что готовится война, и России невыгодно, чтобы русски за границай в своё время пошли на русских.
– Да, дядя, вы правы, ето мы знаем.
– Дак на какой хрен сманивают в ету тюрму? Ежлив нужны солдаты или работяги, создайте справедливую систему, и все будут тут как тут. Тут дети уходют на службу и вёртываются полными развратниками и наркоманами и головорезами, нет здесь ни патриётов, ни герояв, а непонятно в чё их превращают.
– Как так, где вы ето наслышались? Здесь служба как служба, ребята уходют на службу и вёртываются заслуженными и героями.
– Дяденька, не скрывай, у нас есть данны прямыя: здесь на службе избивают до полусмерти, наркотиками торгуют, зарплату забирают, и толькя пикни – сразу в гроб.
– А вы думаете, вас не использует США?
– Нет. Во-первых, мы там не живём, у нас наёмна армия, хошь служи, хошь нет.
– Ну вот, вы и проговорились. Слухи идут, что оне своих берегут, а посылают на войну наёмных.
– Да, вы правы. Но человек знает, куда идёт. Выживет – вернётся лейтенантом, а то и выше, и пожизненно ему плотют как герою, он знает, что жить будет прекрасно.
– Но мало хто вёртывается.
– Молодёжь знает, куда идут, нихто их силком не ташшит.
– Значит, вы согласны своих детей отдать в наём?
– Конечно нет, но каждый человек избирает свою судьбу. У меня сын Алёша жил в Уругвае, золотой парень, исполнилось ему двадцать лет, приехала девушка с Аляске, оне сполюбились, поженились. Уругвай страна ма́ленькя и бе́дна, девушка давай Алёшу убеждать, что: «Поехали в Америку, там жить просторне». Он её послушался, пошли к американскому консулу, Алёше там сказали: «Ежлив будешь наш солдат – пожалуйста». Судьбу он сам выбрал и уехал. За год научился говорить по-английски, сдал екзамен на лицензию по строительству домов – типа шале, коттеджи, и открыли компанию со своим шурином, чичас работают по пятнадцать часов в день, но за ето получают в месяц десять – пятнадцать тысяч долларов, и живёт как барин, имеет свой дом большой, три машины, весь инструмент, у него хороший рекорд жизни, и ему навеливают всяки-разны кредиты. Но он солдат США.
– А вам его не жалко?
– Да вы что, конечно жалко, я его всяко убеждал, но он пошёл за хорошай жизнью, живёт в порядошной стране, но не в дурдоме под названием Россия.
Ветеран вскипел, заматерился:
– Ты предатель, враг народу!
– Нет, никак – я патриёт, мне жалко родину и народ, оне страдают невинно. А чиновники да попы разъелись, хоть час коли на колбасу. Я не знаю, что на ето смотрят вышние органы государства. Я бы своих детей и внучат натравил бы на чиновников, всем бы оторвать башки, етим бы помог государству и населению.
Ветеран вскочил на ноги:
– Мать-перемать!
– Стой, дядя, ты лучше скажи правду: когда в России жил хорошо народ?
– Конечно в СССР!
– А почему слухи идут: был Николашка – была и рубашка, пришёл Совет – показала жопа свет? А ишо: СССР – садись со мной срать рядом?
Ветеран полез драться, он влепил мене́ раз хорошо, но тут подскочили и нас разняли. Тут подошли провожаты[501], стали узнавать, что случилось, стали грозить милицияй, я показал паспорт и рассказал, что случилось. Сусед подтвердил, что я вёл себя спокойно, а ветеран заедался. Его сменили в другой вагон и мне приказали, чтобы в таки́ конфликты не ввязывался, а то снимут с поезда. Я замолчал, но сердце своё отлил. Бабка спросила:
– Почему так напрямую с нём связался?
– Потому что он чиновник, а здесь местному населению всех боле достаётся от чиновников.
– Да, ты прав, но я тожа бывшая чиновница.
– Тётенькя, таких бы побольше – смотришь, Россия зажила бы получше.
Она засмеялась:
– Ну спасибо!
В Новосибирске поезд стоял двадцать минут, мы вышли на перрон размяться, смотрю: ветеран идёт с чумоданом. Увидел – мене́ показал кулак, но меня смех одо́лил. И мы дальше тронулись. Через семьдесят пять часов в 6:00 мы прибыли в Абакан.
3
Схожу с поезда, смотрю: моя милая Марфа стоит ждёт, увидала меня – заулыбалась… Вот ето радость! Мы встретились, крепко обнялись, и обои заплакали. На такси поехали к Феде Скачкову, Федя был рад. Я позвонил Абрикосову, он сказал, подъедет к 8:00. Как толькя подъехал, мы с Марфой с нём поехали к нему в его офис.
Тут пошли разны жалобы, всё ему не так, но я сказал:
– Я приехал ненадолго.
– А что, насовсем хошь уезжать?
– Да.
– Почему?
– Как-то надо с долгами расшитываться, а здесь нет никакой перспективы.
– Как так, почему? Бизнесов сколь хошь, чем хошь, тем и занимайся.
Но мне с нём связываться неохота, ето лицо уже знакомо.
– Ну хорошо, потом разберёмся, час са́мо главно – ето добраться до дому и милых деток увидеть.
Абрикосов уезжает в Туву, а Рассолов собирается через три дня на вертолёте, но Абрикосов посулился организовать, чтобы нас взяли. Мы ждали у Феди ети дни, и Марфа меня предупредила:
– При Феде ничего не болтай, ето Абрикосовы шпионы.
– Да ты что?
– Да, мне ето рассказали наши староверы, оне уже немало натворили, мы не первы уже оказались в такой ситуации. Рассолов – ето бандит, он немало уже нагнул наших староверов в Туве и на Тунгуске. И будь аккуратне с языком, оне всё могут сделать, даже дитя украсть.
– Да ты что?
– А вот съезди к староверам, и всё узнаешь.
– Да, теперь много чего понятно стало. Чё с тобой, так схудала?
– Да чуть Богу душу не отдала.
– Что так?
– Да простыла, матка воспалилась, совсем обессилела, продукту никакого нету.
– Да ты что? Я звонил Абрикосову и спрашивал про вас всегда, и он говорил, что всё у вас есть и всё вам навезли.
– Да всё он врёт, после тебя он всего раз был, привёз по два-три яблочкя, и всё. А ты зачем ему трактор отдал?
– Ты что? Нихто ничто не отдавал, он позвонил и попросил дров привезти, вот я и разрешил.
– Ну, вот так и давай – оне его совсем забрали.
– Вот ето новость! А вы как?
– А вот как хошь. Чу́шак пришлось всех продать, и на ето продукту набрать, и Софоний ходит на охоту, уже стал убивать. Когда надо, убьёт козерога или козулю, вот и питаемся.
– А как детки?
– Кости да кожа. Ваню чуть не похоронила.
– Да ты что говоришь? Свозила бы в больницу.
– Сама ходила и Ваню возила.
– Ну и что?
– Не принимают, говорят: нет закону принимать без документов.
– Но у нас есть же временное проживание.
– Их нихто не признаёт.
– Но дурдом, проклятыя чиновники! А как из тайги выбирались?
– Да с горям пополам. Нас не хочут брать ни Абрикосов, ни Рассолов, говорят: всё ето ваши выдумки. Рассолова вообче никогда не видим, ему ничего не нужно, хоть загнись.
– Да, воистину шакалы…
– Данила, как хошь, но я здесь больше не хочу оставаться. Андриян нас бросил, Георгий с Еленой тоже. Ты знаешь, как чижало пришлось…
– Да, Марфа, знаю. – Я тоже ей рассказал, как мне везде ставили препятствие. – А Георгий что?
– Георгий с Еленой вернулись, тебя ждут.
– А Софоний как?
– Софонию всех больше досталось, весь изнадсадился парнишко.
– Да, жалко. А как дела с невестой?
– Всё хорошо, тебя ждём. Но знай, что за границу не отдадут.
– Но оне правы. Так строго приучили ко всему доброму – и бог знает куды отдать, неизвестно, я и сам бы поступил так же.
Через три дня нас забрали, и мы вылетели на вертолёте к нам в тайгу.
