Павел Дыбенко - Из недр царского флота к Великому Октябрю
После суточного боя сдаются кадетский корпус и охрана Протопопова. На улицах горят костры, около них греются с винтовками в руках рабочие, женщины, солдаты и даже буржуйчики. Странно, все вдруг сроднились, взялись за оружие и пошли все вместе на ненавистную царскую власть. Только жандармы еще кое-где держатся, да Финляндский полк колеблется. Завтра пойдут и его вызывать на улицу.
В эти дни и ночи Таврический дворец представлял и арестный дом, и сыскное отделение с допросами, и парламент-неразбериху, где формировалось правительство и министерство иностранных дел по переговорам с Николаем II, даже военное министерство, только без ставки и полевого штаба. Все что хотите, можно было здесь увидеть; особенно много было распорядителей, бегающих с деловито нахмуренными лицами, чем-то важно озабоченных; но порядка - никакого.
На следующий день, в 11 часов, стали подходить к Таврическому полк за полком с красными знаменами, с криками "ура". Они дают клятву наскоро избранному правительству, даже не зная, кто избран и что это за правительство. Милюков и Родзянко{10} встречают солдат приветственными речами. Тут же идет торг: кого посадить на престол? На улицах толпятся люди, жестикулируют руками, горячо спорят между собой. Везде в среде спорщиков вы услышите одно и то же. Одни кричат: "Надо требовать на престол Михаила", другие хотят президентом Родзянко и передачу власти думе. Кое-где раздаются слабенькие голоса: "Власть передать Петроградскому Совету, а потом разберемся - кому".
Тот, кто вздумал бы даже на третий день взять руководство в свои руки, сломал бы себе шею. Революцию творили все, и каждый ее понимал по-своему. Распространились слухи, будто флот движется на Петроград: споили матросов и теперь они идут на защиту царя. Говорили также, что к станции Бологое подошли войска генерала Иванова вместе с царем. Войска - георгиевские кавалеры. Революции угрожает опасность. К вечеру стали курсировать другие слухи: во флоте - восстание, на всех кораблях подняты красные знамена. В Кронштадте и на судах матросы избивают и расстреливают офицеров. В Гельсингфорс и Кронштадт посылаются делегаты от Петроградского Совета, чтобы приостановить резню офицеров. Войска генерала Иванова присоединились к восставшим и возвращаются на фронт. Царь отрекся от престола.
Какая досада: поезда в Финляндию не идут, никак не проникнешь в Гельсингфорс! Хочется скорее попасть во флот, где и твоя работа вложена в подготовку восстания.
На пятый день по улицам Петрограда непрерывно тянулись демонстрации с красными знаменами и пением революционных песен. Все были украшены красными бантами. На всех лицах - ликование. Только несколько странно: вместе с голодными рабочими, работницами и студентами с красными бантами идут упитанные, разжиревшие буржуи и тоже поют: "Долго в цепях нас держали, долго нас голод томил"... Бедные! Где же это они изголодались, истомились? Впрочем, некогда в этом разбираться...
Вечером уезжаю в Гельсингфсрс. В этом же поезде едет делегация во главе со Скобелевым{11}. По дороге масса всевозможных рассказов, разговоров. Рассказывают, как Вирена{12} в Кронштадте выводили на Соборную площадь и ставили под винтовку. Стронский стоял под винтовкой с полной выкладкой; в Гельсингфорее, прямо к пристани, было прислано несколько распечатанных вагонов водки и спирта, но матросы пить не стали, а все уничтожили. Командир бригады, бывший командир броненосца "Император Павел I", стоя на коленях, просил отпустить его и обещал раздать все из буфета и выдавать на обед двойную порцию... Когда началось восстание и корабли уже были в руках матросов, новый командир броненосца "Император Павел I" капитан Дмитриев 5-й попросил вывести его на верхнюю палубу посмотреть, что творится на белом свете. Увидев везде красные огни, перекрестился и со слезами на глазах сказал: "Так и нужно". Торжественнее всего было избрание нового командующего флотом - адмирала Максимова.
Как из рога изобилия, лились все новые и новые рассказы. Несмотря на сильную усталость, спать не хотелось. С трепетом высчитывали минуты, когда прибудем в Гельсингфорс, на месте больше увидишь и узнаешь.
Поезд уменьшил ход. Реже застучали колеса. Свисток... Поезд остановился. Понеслись громовые раскаты "ура". Встречали петроградскую делегацию. От вокзала быстро помчалось несколько автомобилей по направлению к Сенатской площади. Митинг. Новый командующий дает присягу.
3-е заседание Гельсингфорсского совета
Весна крутом. Ликует природа, ликуют и сердца вчерашних рабов. Сегодня они властелины. Сегодня, собравшись в городском театре, они решают свою судьбу Здесь голос матроса равен голосу вчерашнего его властелина-офицера.
Театр переполнен. Оживление царит во всех уголках. Спорят о многом, только не о партийных группировках. Этот "соблазн" еще не проник в толщу матросских и солдатских масс. Ярко и отчетливо бросается в глаза картина: в сторонке, плотно сомкнувшись, небольшие группы офицеров втихомолку что-то обсуждают; рядом - группа матросов, солдат и рабочих с радостными, задорными лицами доказывают друг другу, кто больше сделал для переворота и кто теперь должен стать у власти. В группу офицеров влезает матрос и сразу же переходит в наступление. Видно, как офицеры, слабо, уклончиво парируя матросу, постепенно отступают, расходятся.
Продолжительный, громкий звонок. Взвивается занавес. Ярко освещенная сцена, убранная красными флагами, привлекает всеобщее внимание. Оркестр играет революционный гимн.
Из глубины сцены несется приятный, звучный и властный голос председателя Совета.
- Товарищи, объявляю третье заседание Гельсингфорсского Совета рабочих, матросских и солдатских депутатов открытым...
Странно, почему же не добавляют: офицерских? Ведь здесь же присутствуют офицеры. Но это не просто выдумка председателя; это факт; революция с первого же дня наложила свою печать на жизнь и нравы: нет больше места для деления на солдат, матросов и офицеров; в Советах есть лишь представители армии, флота и рабочих.
В театре - гробовая тишина. Ее прерывают громкие крики "ура", несмолкаемые аплодисменты. Все встают. Взоры всех обращены в одну сторону. По театру идет мощный человек с поседевшими волосами и радостной улыбкой на лице. Это любимец матросов, вновь избранный ими командующий Балтийским флотом - адмирал Максимов. Он смущенно раскланивается, но твердой, уверенной походкой приближается к сцене. Его появление на сцене вызывает новый взрыв аплодисментов и криков "ура". Наконец все смолкает. Председатель громко произносит: "Товарищи из президиума, прошу занять места".
Матросы, солдаты и рабочие с просветленными, радостными лицами, чисто одетые, мягкими шагами подходят к большому столу, покрытому красным сукном.
