Гайра Веселая - Судьба и книги Артема Веселого
«Среди прозаиков находится самая крупная фигура „Перевала“ — Артем Веселый. Это — один из наиболее талантливых и многообещающих пролетарских писателей вообще и, пожалуй, самый сильный и оригинальный стилист среди них. Его напряженный, стремительный стиль, в котором динамичность своеобразно соединена со сгущенно-колоритной бытовой, „характерной“ речью (род динамизированного сказа), его короткая, отрывистая, задыхающаяся фраза, где глаголы сплошь и рядом опущены, бешено-быстрый темп рассказа, увлекающий читателя, как горная река, и, как горная река, образующий круговороты, пороги, страстная напряженность действия, стремление эту страстность и динамику подчеркнуть всеми имеющимися в распоряжении писателя средствами — вплоть до типографских ухищрений, до игры шрифтов, до опускания знаков препинания, резкие и сильные страсти, цельные примитивные натуры — во всем этом проявляется молодой романтизм, избыточный, полнокровный и героический, сближающий Артема Веселого с молодым Горьким» 2.
Из воспоминаний Алексея Костерина[25]
С 1922 по 1925 год мы вместе [с Артемом] кочевали из одного литературного кружка в другой — «Молодая Гвардия», «Октябрь», «Кузница»[26]. Москва тех лет была полна этаких мелких литературных ячеек, создававшихся порой просто вокруг какого-либо крупного имени. Кроме перечисленных кружков, были еще такие: «Союз крестьянских писателей», «Литкружок имени Неверова», «Леф», «Круг», «Союз писателей», «Союз поэтов», «Рабочая весна» и другие. Все они сочиняли и публиковали декларации, программы и клятвенные заверения обязательно дать «эпохальные» произведения. Мы посещали эту густую литературную поросль, слушали выступления и дискуссии. От всего этого словотолчения и слововерчения в голове стлался туман. […]
Мы создали из молодых писателей и поэтов еще одну «свободно-творческую группу» — «Перевал».
[…] Мы хотели учиться и писать, но не декларации. Мы хотели отображать жизнь, а не участвовать в многочисленных дискуссиях. К нам потянулись такие поэты и писатели, как Багрицкий, Пришвин, Караваева и другие.
Однако примерно через год я обратил внимание Артема на странный состав наших литсобраний. Наше довольно большое помещение заполняли какие-то завитые и накрашенные девицы в кисейных кофточках и юбочках выше колен, молодые люди, тоже подвитые и надушенные и чуть ли не с моноклями. […]
От всей этой мути я ушел в газету «На вахте», орган ЦК водников. Вскоре ушел из «Перевала» и Артем 3.
Московский высший литературно-художественный институт возник в 1921 году из слияния нескольких гуманитарных учебных заведений — общеобразовательных курсов «Дворца искусств», части Государственного института живого слова и студии ЛИТО [Литературное объединение]. Не только замысел создания института, но и практическое его воплощение, принадлежит Валерию Яковлевичу Брюсову.
О Брюсовском институте вспоминает Б. И. Пурищев:
«Осенью 1921 года на улицах Москвы я увидел объявление, гласившее, что в Москве открывается Высший литературно-художественный институт под руководством В. Я. Брюсова, который объявляет набор поэтов, прозаиков, драматургов, критиков и литературоведов […]
В положенный срок мы, абитуриенты 1921 года, собрались по указанному адресу по Поварской улице во дворе старинного дворянского особняка, описанного в свое время Л. Н. Толстым в романе „Война и мир“ как особняк графов Ростовых.[…]
В главные комнаты нужно было подниматься по мраморной лестнице, у основания которой стояла фигура рыцаря, облаченного в старинные латы и шлем, изготовленный еще, видимо, в средние века. На верхней площадке лестницы, ведшей непосредственно в жилые апартаменты, стояла красивая статуя античной богини, высеченная из белого мрамора, вероятно, итальянской работы XVIII века.
Эти две неожиданные статуи легендарных эпох как бы приглашали нас вступить в необычный мир, уготованный для нас по воле Валерия Брюсова, на одной из старинных московских улиц. Для большинства из нас многое было необычно в старинном этом особняке. Как уже отмечалось выше, здесь сохранилась обстановка середины, а то и начала прошлого века. Здесь можно было увидеть изящную ампирную мебель, камины, штофные обои, картины старых мастеров, венецианские зеркала, хрустальные осветительные приборы. Все это выглядело причудливо в сочетании с разношерстной толпой студентов из самых различных социальных слоев. Были среди нас дети московских интеллигентов, выходцы из деревни, во многом сохранившие свой сельский облик, представители рабочей среды, матросы и небольшая стайка молодых аристократов…» 4
Лекции в институте читали известные литературоведы и критики — античную литературу и теорию стихосложения — В. Я. Брюсов, историю западноевропейской литературы — П. С. Коган, историю русской литературы — М. Я. Цявловский. Русский язык преподавал замечательный филолог Д. Н. Ушаков.
16 августа 1922 года Артем Веселый подал заявление в ВЛХИ:
Прошу принять меня студентом в институт художественного слова.
Член РКП с марта 1917.
Производственный стаж 4 года […]
Литературный стаж: «Красная новь» №№ 3 и 4 — пьеса и рассказ (ТЕО Наркомпроса принята к печати другая пьеса).
Мелкие рассказы по провинциальным журналам 5.
В его анкете отмечено: образование — «низшее и самообразование», профессия — «журналист», командирован на учебу — «Всероссийской ассоциацией пролетарских писателей».
Из воспоминаний Ивана Рахилло
Поварская, 52, вестибюль Литературного института. Нас, восьмерых, будет экзаменовать лично ректор — Валерий Яковлевич Брюсов […]
Брюсов знакомится с нами, дотошно расспрашивает о жизни, о профессии, участии в гражданской войне, о том, что толкнуло к литературе, много ли читали, что именно, как понимаем искусство […]
Светлов, Артем Веселый, Николай Кузнецов, да и все мы зачисляемся на первый курс института. В институте учатся Эдуард Багрицкий и Андрей Платонов.
Слушали Брюсова, Шенгели, Сидорова, Сарабьянова, Л. Гроссмана, И. Рукавишникова и других маститых 6.
Многие бывшие студенты Брюсовского института впоследствии говорили, что для Брюсова решающее значение имел не документ об образовании, а вопрос: «Почему вы выбрали наш институт?»
Иван Приблудный, с пятью классами сельской школы, был принят после того, как В. Я. Брюсов прослушал его стихи, поступили без экзаменов Иван Козлов, который окончил приходскую школу, и Алексей Машашвили.
