Эрнст Юнгер - Семьдесят минуло: дневники. 1965–1970
Каждый шаг ближе подводит к цели. Это справедливо и для шагов назад.
Созревшее солнце, золотой день. Плоды наливаются и окрашиваются. У ограды цветы эстрагона, лазурные; в бассейне кувшинка открывает розовый бутон, на ночь закрывает. Пять рыбок играют вокруг ее листьев, одна черная, четыре золотых. Настурция цветет всеми оттенками. В Мексике она вьется вверх по густому кустарнику, здесь по решетке, извиваясь не только в целом, но и подогнутыми черенками листьев и цветков; даже цветок оканчивается крючком. Дух извивания действует не только в отдельных органах; он живет во всем доме.
Золотая розга[988], которую я до сих пор считал сорняком, предстает сегодня во всей своей красе.
ВИЛЬФЛИНГЕН, 15 СЕНТЯБРЯ 1969 ГОДА
Ночью осенний дождь. Часть георгинов надломлена, поскольку головки выросли слишком тяжелыми для открытого сада. В вольной природе цветы могут не раскрывать свои последние козыри. Отсюда «сказочная красота»: искусство, в данном случае садовник, внезапно извлекает ее как фокусник.
ВИЛЬФЛИНГЕН, 9 ОКТЯБРЯ 1969 ГОДА
Осень приветлива и необычайно мягка. В полдень мы еще обедаем в саду рядом с астрами, на которые садятся пчелы и цветочницы, иногда крапивница, еще реже адмирал. Шмели проскальзывают в красные бальзамины; цветок у них одновременно невеста и невестин покой. Звездчатый большехоботник[989] вьется над мимулусами, дна чашечки которых он нежно касается хоботком.
Утром мы видели, как к нам в гости пожаловала стая ореховок. Они позавтракали в кустах лещины и на десерт утостились ягодами бузины. Гейнрот называет пение этой птицы «жалким клокотанием»; в этом есть что-то верное. Сойки и дятлы не отличаются красивым пением. Но когда эти птицы шуршат в ветвях надо мной и роняют орешки на землю, то я слышу всхлипывание, словно из какой-то любовной грезы. Никакая песня не могла бы выразить это самозабвенное счастье.
ВИЛЬФЛИНГЕН, 14 ОКТЯБРЯ 1969 ГОДА
«Дорогой Карло Шмид, большое спасибо за Ваш привет от 3 октября. Я собираюсь еще на пару недель продлить лето, а именно в Мавритании; сегодня в полдень улетаю в Агадир.
Только что прочитал в газете — полагаю, кого-то из Ваших коллег — неплохое высказывание: что именно во внутренней политике отношение «друг — враг» не дано apriori. Это соответствует моему мнению, что народное тело следует рассматривать в целом, а не как правую и левую половину. Следовательно, левая рука тоже должна во власти выполнять задания, которые правая рука рассматривала как свою привилегию. Вам, как знатоку римской истории, это ничего нового не говорит, да и некоторым думающим членам Вашей партии тоже».
Золотые октябрьские дни: natura еще раз осознает себя в них. Говори, твой слуга слушает!
АГАДИР, ВЕЧЕРОМ
По дороге к аэропорту мы едва уклонились от столкновения с попутно следовавшим автомобилем. Я не буду останавливаться на подробностях — во всяком случае, взглянув перед вылетом в зеркало, я увидел, что был в трансцендентном настроении: еще не совсем в себе, вне себя.
Когда в долгой жизни, на которую пришлись война между странами и война гражданская, а кроме того, болезни и личные приключения, мы все снова и снова вспоминаем, что были на волосок от гибели, усиливается предположение, что мы находимся под чьим-то покровительством. В церковных хоралах встречается много мест, где это находит выражение.
Это, пожалуй, так, даже совершенно точно. Однако было б ошибкой делать из этого вывод об особой дотации или вообще о некой премии за хорошее поведение, благодаря, например, молитве.
Покровительство, как бы ни протекало существование, сохраняется в любом случае. Молитва же подтверждает выходящий за пределы индивидуальной судьбы мировой порядок, поэтому она дает абсолютную уверенность. Блуа: «Что бы ни произошло — достойно поклонения».
Во второй половине дня мы сделали длинную остановку в Касабланке. Я отправился немного побродить в окрестностях аэропорта, собирая растения, и потом вспомнил, что в этом городе у меня есть читатель: Анри Амьё, который несколько дней назад неожиданно навестил меня в Вильфлингене. Я отыскал его фамилию в телефонной книге и позвонил. Спустя час мы приветствовали его с супругой в ресторане аэропорта и побеседовали за бокалом вина. Анри Амьё — ветеран Первой мировой войны и живет здесь (ему подходит местный климат), как многие французы, на свою пенсию. Молодым людям, которые не могут представить себе то время, он дарит «Orages d'Acier»[990].
Сердечно распрощались. Затем мы продолжили полет в Агадир и заняли бунгало в гостинице «Салам».
АГАДИР, 15 ОКТЯБРЯ 1969 ГОДА
К Золотой дюне, там великолепное купание.
Изголодавшаяся страна. У арабов взгляд хищной птицы. Они хотят выклянчить хоть что-нибудь, хотя бы одну сигарету: взгляд бесстыдный, голый. Припоминаю, как я услышал от одного негра: память о колониальном господстве белых можно вытеснить — память об арабских работорговцах никогда. Это живет в крови, в корнях.
Экипаж кораблей, еще в прошлом столетии терпевших крушение у этого побережья, рассматривался как желанная добыча; матросы и пассажиры, мужчины и женщины продавались в рабство. Если им везло, их вызволял консул. Прототип — древний старик, который запрыгивает на потерпевших кораблекрушение у его острова и скачет на них верхом до тех пор, пока они не гибнут от измождения.
Во второй половине дня в городе. В результате землетрясения 1960 года Агадир был полностью разрушен и заново построен на другом месте. Блочная архитектура; этому впечатлению способствуют плоские крыши. Муэдзин больше не кричит; молитва транслируется через динамик. Прогресс в технике; уже Гюисманс сетовал на переход к механическому звуку.
АГАДИР, 16 ОКТЯБРЯ 1969 ГОДА
Во сне опять у букиниста Лафера.
Прогулка по пляжу — на сей раз в другую, уже европеизированную сторону, по которой гуляют и мавританки — изящные существа, по крайней мере, молодые — как светло-коричневые ящерицы. Гаремные обычаи становятся менее строгими, однако все еще можно видеть многих под паранджой.
Красивые скорлупы моллюсков: башенные ракушки[991], ножны[992], пателлы[993], переливающиеся всеми цветами радуги мидии, а также клешни больших крабов и позвонки дельфинов, прибитая волнами мурена: черная, разводами цвета слоновой кости имитирующая мрамор.
АГАДИР, 17 ОКТЯБРЯ 1969 ГОДА
