Евгенией Сомов - Обыкновенная история в необыкновенной стране
Наконец, я ее увидел, она почему-то спряталась в кустах и лежала там, пригнув голову. Вид у нее был растерянный и испуганный. Когда я подошел к ней, то обнаружил, что под ней на снегу следы крови, а одну лапу она держит на весу. Осмотрев кожу, я заметил несколько маленьких ранок. В нее прицельно стреляли дробью! Слава Богу, что не повредили глаза.
Обнаружил я и место, где стоял стрелок. Он курил папиросы «Герцогине Флора»!
Ночью кто-то неистово стучит ко мне в окно: «Зоотехник, на станции авария!».
Это был ночной дежурный. Встал движок электростанции, и подача энергии в инкубатор прекратилась, он остывал.
Я послал посыльного поднимать механиков, а сам поспешил пешком на станцию. Дежурный механик уже копался в машине: виновато было плохое горючее — в мазуте было много минеральных примесей, они забили форсунки двигателей. Инкубатор и лежащие в нем яйца медленно остывали, температура снизилась до 18 градусов. Как может отразиться это на всем процессе, я не знал. На всякий случай я распорядился отапливать помещение дровами, чтобы температура не упала еще ниже.
Прошло несколько часов, шла разборка и прочистка машины. Стало уже светать. Появился и Чечин. Он был не один, с ним в санях сидел еще какой-то человек. Как оказалось, это был следователь прокуратуры. Трус Чечин, вместо того, чтобы сразу прибыть на станцию, бросился сначала в прокуратуру докладывать об аварии. Как же, ведь работают ссыльные, того гляди диверсию совершат!
Следователь сразу же ухватился за отстойники машины, где был осадок от мазута. Аккуратно переложив пробу в баночку, он стал ходить вокруг и ложкой брать пробы песка из окружающей почвы. Легко было догадаться, что прорабатывается версия вредительства: «песок был брошен в топливо!».
Чечин разговаривает со мной почти шепотом, как будто бы случилась не авария, а произошел заговор.
— Нет ли каких-либо признаков проникновения посторонних лиц в помещение инкубатора?
— Нет.
— Не мешало бы опечатать все двери.
— Это невозможно, я должен наблюдать за процессом — там 20 тысяч яиц.
— Тогда это все вы берете на себя…
В эту минуту я заметил, что следователь уже усаживается в сани, чтобы ехать обратно. И здесь меня осенила мысль: он же ведь не взял пробы из запечатанной цистерны с мазутом! Ведь там же могут быть такие же примеси. Говорю это Чечину, а он мне:
— Да вы ему не мешайте, он знает сам, что делать.
Вот именно «знает»! Бегу к саням и пытаюсь все это объяснить следователю. Маленькие глазки на пухлом лице прищурились, моя активность казалась ему подозрительной. Однако, видимо, он сообразил, что может быть обвинен в некомпетентности. Он выходит из саней и идет брать пробу из новой, нераспечатанной цистерны. Я беру каплю мазута со дна и чувствую на пальцах твердые частицы. И тут же еще одна мысль возникла у меня:
— Удостоверьтесь, пожалуйста, что бочка не была распечатана.
Ну, а теперь пусть попробует начинать дело!
Вскоре вновь взревел движок электростанции и к инкубатору пошел ток. Ко мне подходит один из механиков и показывает какие-то бумажки со словами: «Нужно запасной двигатель вернуть». Всматриваюсь: это накладные на полученные для станции два двигателя, один из которых аварийный.
— Где же второй двигатель?
— Чечин в соседний колхоз отдал!
Я знал, что председатель этого колхоза дружок Чечина и снабжает его овощами на всю зиму. Хорош наш директор! Вхожу в его кабинет. Он сидит в кресле, важно надувшись:
— Ну, как теперь, думаешь, пойдет дальше работа? Не пострадало ли яйцо? Давай-ка составим протокол о случившемся.
— Протокол уже следователь составил, нам с вами незачем беспокоиться. Вот только забыл он одну бумажку к делу приложить, — я помахал в воздухе накладной на двигатели и продолжал: — Уж я ее сам ему передам. Оказывается, на станцию поступил запасной аварийный двигатель, да только куда-то затерялся. Был бы он — никакой аварии не было бы. Уж не вредительство ли это?
Чечина просто откинуло на спинку кресла, он полез за какими-то таблетками в карман. Видно было, что он силится что-то сказать, но от шока не может. Боже мой! Я убил человека! Нет, он жив, манит меня пальцем подсесть поближе:
— Дай-ка, дорогой, мне эти бумаги. Я тебе потом все это расскажу.
Передаю ему накладные, все равно копии в бухгалтерии есть. Но как хитер старик!
— Ты понимаешь, его, то есть движок, в дороге уронили, так я его в один колхоз на ремонт отдал, там механик опытный.
— Понимаю. Странно только, что он там уже месяц как вовсю работает, а у нас авария. Да, впрочем, прокуратура разберется, мы мешать ей не будем.
Стало видно, как опять его охватила паника, и он неожиданно снова превратился в жалкого старика:
— Слушай, дорогой, нам с тобой надо во всем единое мнение иметь. Я буду тебе помогать. Вот скоро мы легковую машину получим, так я тебе ее отдам, будешь по всему району ездить, куда захочешь. А вот о двигателях, пообещай мне, что ты дело раздувать не будешь.
— Добро, Иван Николаевич, только вы мне пообещайте, что вы сегодня же пойдете к следователю, чтобы там с пробами полный порядок был. Если нет, то я беру свое обещание назад.
Я знал, что партийная братия покрывает друг друга. Так что он этот узел развяжет. Ворон ворону глаз не выклюет!
Дни шли, и напряжение росло: этот двадцать первый день уже наступил, когда должны появиться цыплята, но в инкубаторе была по-прежнему тишина. Дома мне уже не спалось, я соорудил постель прямо в цехе станции и находился там круглые сутки вместе с Гейшей. В соседних помещениях сооружали стеллажи для приемки цыплят, отваривали яйца, собирали желтки, запасали родниковую воду, а цыплята не хотели появляться. Они продолжали сидеть в своей скорлупе. Что-то не так или на них повлияло охлаждение при аварии?
На двадцать первый день первым пришел в панику директор Чечин:
— Ох, дорогой, смотри, все ли ты правильно сделал? — стал обращаться он ко мне на «ты», видимо, смирившись с мыслью, что сидеть нам придется вместе по одной и той же статье. Я же продолжал сопротивляться дурным мыслям:
— Если они живые и нормально развитые сидят в яйцах, значит, им все-таки когда-то захочется выйти из них.
На следующий день Чечин вообще не приехал на станцию и сказался больным. Но в этот день после обеда ко мне подбежала работница, радостно восклицая: «Два цыпленка на полу в инкубаторе бегают!». Вхожу в отсек — и правда, два пушистые серых шарика гуляют на полу — они выпали откуда-то сверху. Открываю лотки, а там их уже много, и большинство яиц проклюнуто. Выплод пошел!
