Филарет Чернов - Темный круг

Вот когда даже слов не придумаю,
Как проклясть тебя, город-палач!
Всею мукой и злобой угрюмою
Комариный мой чувствую плач…

Сердце города, — сердце бетонное,
Пусть тебя воспоет кремень!
Мое сердце, в бескрайность влюбленное,
Рвется в зыбкую мглу деревень…

Зыбит, зыбит дорога туманная,
А за ней скитской дали затон.
Ах, душа ты моя покаянная, —
В замирающих сумерках — звон…

Никому не отдам заповедное,
Что стаилось чистейшей слезой, —
Лишь тебе, память детства, нетленная:
Только ты и осталась со мной!

Вот они, мои радости тихие:
Тихий дом… моя тихая мать…
И тогда еще песни — стихи я
Сам собой научился слагать…

Я впивал себя грусть непонятную,
Не ребячье, ребенок, вдыхал,
Чуял тайну во всем необъятную
И — недетски душой притихал…

Ты влекла меня, Русь сладкозвонная
Уводила печально в скиты…
То не пыль, а кадило иконное
По тропам опыляло цветы.

Как темнели глаза мои жадные,
Когда вечер мне в душу глядел,
Когда тихились звезды лампадные,
Когда месяц над ветлой немел.

Ни о чем тогда разум не спрашивал!
Сердцем слушать, таиться и ждать,
Как идет… как растет эта, страшная,
Божья тайна, родная, как мать…

Притихал… замирал… одиночеством
Сердце грелось и тайной цвело…
Ах, теперь одного только хочется,
Чтобы всё — и навек — отошло…

В камнях буден душа истомилася,
Мать и детство — на том берегу.
Неземному душа отмолилася,
А земное — принять не могу.

Вот когда даже слов не придумаю,
Как проклясть тебя, город-палач!
Всею мукою сердца угрюмою,
Мой бессильный я чувствую плач…

Мечтать о женщине… искать ее во всех
Мелькнувших ангелах… мелькнувших и пропавших…
И вот найти ее средь ангелов, но павших,
Где чувство — горький яд, где ласка — темный грех…
Тоска, и боль, и скорбь! Как горько сознавать,
Что темная земля пороков и падений
Ведет мою мечту на низкие ступени,
Где можно женщину любить и проклинать…

Мучительный образ, мучительный —
Он скорбно живет во мне, —
И жизнь моя — вечер томительный
В печально-закатном огне…

Зажигаются звезды неясные
В великой печальной мгле…
О личико детски-безгласное
Поруганной здесь — на земле!..

В голубеньком платьице, бледная,
Совсем еще девочка ты.
На левом виске, чуть заметную,
Кровь грустно покрыли цветы…

Мерцала ты личиком трепетным
И чистым, как божья слеза:
На жизнь — на Страшное Стретенье, —
Открылись святые глаза

И в бездну глядели, как в светлую,
Безоблачно-синюю высь…
Лежишь ты распятой под ветлами,
Что горьким крестом обнялись…

Над Тобою небо синее,
Как Твоя улыбка ясная.
Кровь стекает голубиная
С тела девственно прекрасного…

Ты страдалица безбольная,
Муку в радости приявшая.
Ты — в неволе муки — вольная, —
Небом плен земли поправшая…

Заливалось солнце кровию
Заходящей, дымно-алою…
Ты к Распятому с любовию
Жениху текла… со славою.

На ресницах звезд мерцающих
Слезы плавились страдания,
А в глазах Твоих прощающих
Пела радость упования…

Зорно солнце обагрилося
Восходящей кровью алою…
Ты предстала, Ты явилася
К Жениху-Христу со славою…

Ты пришла сегодня не такой,
Как бывало раньше приходила.
По моей руке своей рукой
Ты не так, как прежде, проводила.

Я не раз подметил, как в очах
Появлялась тень печальной скуки;
И в твоих ласкающих речах
Слух ловил неискренние звуки.

Нет, сегодня ты не так близка!
На тебя смотрю с немым укором:
Не дрожит в моей твоя рука;
Смотришь ты далеким странным взором…

Ты сегодня скоро собралась, —
Одевалась нервно, торопливо…
Даже, странно, мне сказала «вас»,
Но сейчас же рассмеялась живо…

Я любил, прощаясь, задержать
Между рук своих твою, сжимая, —
А сегодня еле мог пожать, —
Вся, как тень, прошла ты, ускользая…

Но когда ушла ты от меня, —
Стало все понятно и… бездонно…
Всю я ночь, не потушив огня,
Думал, думал, думал напряженно…

Засохла жизнь. Теперь открою я
Души моей гербариум печальный: —
Вот первый мой цветок — Любовь моя,
С ее мечтой, с ее заветной тайной.

О, мой цветок — восторг моих очей,
Источник слез, блаженства и мученья, —
Ты первый вздох прими души моей
И первое мое благословенье!

Второй цветок, то ты — Мечта моя —
Я твоего не пью благоуханья:
Ты так истлел! Тебя коснуться я
Боюсь рукой… О, хрупкое созданье!

Ты счастие мне в жизни заменял,
С тобою знал я дивные мгновенья,
Ты сладок был, ты так благоухал, —
Прими и ты мое благословенье!

Надежда — третий чудный мой цветок,
Смерть и тебя безжалостно сжигает…
Но все ж хранит чуть влаги стебелек,
И лепестков семья не облетает…

Ты дорог мне живучестью своей,
Ты до конца даешь благоуханье.
Благословен и ты душой моей,
Тебе мое последнее дыханье.

О, Вера — ты цветок последний мой, —
Я на тебя смотрю с тоской угрюмой:
Ты горек мне, засохший стебель твой
Волнует ум мучительною думой…

О, как ты был священен, сердцу мил!
Но я тебе не шлю благословенья:
Ты небо взял, а на земле лишил
Последнего святого утешенья!