Владимир Бокарев - Одиссея Пола Маккартни
Страшно было и думать о том, чтобы остаться в музыкальном бизнесе, но все же я поговорил об этом с Линдой. Ее вокальные данные, конечно же, не для оперы, но тем не менее, как певица, она имеет свою индивидуальность. Линда согласилась поработать вместе, но только временно и не слишком интенсивно. Вот на таких условиях мы и приступили к делу. (Пауза, усмешка). Ну а критики все безусловно истолковали иначе: «Зачем он тащит ее на сцену?» Ну а почему бы и нет? Подумаешь, великое дело. Она же поет со мной, причем вторым голосом, и не претендует на главную партию в «Травиате».
С таким настроением мы решились остаться в мире музыкального бизнеса, сделали «Another Day», которую закончили в Нью — Йорке.
Мы чувствовали, что песня «Maybe I'm Amazed» удалась, возникла мысль выпустить ее отдельной пластинкой. Но, увы, эта идея так никогда и не была реализована. То же самое произошло и с «Uncle Albert» в Великобритании. Мы выпустили его отдельным синглом в Америке, где он имел колоссальный успех.
Я считаю «Maybe I'm Amazed» одной из самых удачных своих песен. Правда, мне доводилось встречать людей, признававшихся, что им нравится «The Lovely Linda» и все то, что казалось мне в альбоме «McCartney» второстепенным.
Или, скажем, «That Would Be Something». Это просто бросовая вещица. И тем не менее в ней что — то есть. Песни так и выбирались для альбома: вроде ничего особенного, но есть в них какая — то своя атмосфера. Вот это мне и нравится. Дома среди груды старых записей я нашел пленку с «Fixing A Hole». Потрясающе, на ней запечатлен весь процесс написания этой песни: несколько часов, отталкиваясь от слов, я ищу музыку и, наконец, рождается мелодия.
В 1971 году мы ждали второго ребенка. Беременность у Линды протекала тяжело, и я много времени проводил с ней. В больнице я даже установил для себя складную кровать. Когда одна из медсестер запретила мне ночевать там, я направился на поиски другой больницы, где бы мне не препятствовали находиться рядом с женой. В итоге мы оказались в больнице Королевского колледжа, здесь наш будущий ребенок оказался в надежных руках. Ожидая появления Стеллы на свет, я обдумывал название для своей группы. Хотелось, чтобы оно несло в себе надежду, заряд оптимизма; неожиданно возникло «Уингз» («Крылья»). Это было то, что надо.
Среди песен альбома «Wild Life», с которым группа «Уингз» дебютировала в 1971 году, была и «Dear Friend».
Песня написана для Джона. Что — то вроде письма. Распад «Битлз» походил на развод: недавнюю любовь сменила лютая ненависть. Я не верил, что мы дошли до такой степени взаимной ненависти. Но всякого рода дельцы, связанные с этой историей, сознательно натравливали нас друг на друга. Очень жаль, что так получилось, но разобраться, найти истину, было чрезвычайно трудно. И что же оставалось делать? Ведь невозможно просто сесть и написать письмо: «Дружище, я люблю тебя». Это чересчур. Я сделал то, что мне казалось более правильным, — написал песню «Dear Friend» — своеобразный шаг к примирению. И не важно, насколько результативен он был, довольно того, что благодаря этой песне мы раз — другой очень хорошо поговорили по телефону. К счастью, до смерти Джона мы успели помириться. Слава Богу! Иначе все было бы ужасно — я думал бы, что наша ссора будет продолжаться вечность. А так мы расстались друзьями, и это меня несколько утешает.
Я довольно часто задумывался над той бурной реакцией, которую вызывали политические песни Джона. Мне никогда не приходило в голову сомневаться в искренности его чувств, я знал, как глубоко он переживал все эти проблемы. Подобные волнения испытывал и я, ненавидя грязные делишки Никсона [64], насильственное вмешательство в решение ирландского вопроса, да, вообще, любое насилие. И мне кажется, что это ненавистно многим людям моего поколения. Хотелось бы перемен, но пока мы видим, что по — прежнему гибнут ни в чем неповинные люди. Например, в Кенте даже на пороге твоего собственного дома с тобой может произойти все что угодно [65]. Нельзя оставаться равнодушными и молчать об этом лишь потому, что такие песни могут мало кого заинтересовать и, следовательно, плохо покупаться.
Когда кто — нибудь спрашивал меня, пишу ли я песни протеста, я всегда отвечал, что мне нравится Боб Дилан [66], но у меня другой стиль. Я зарекался писать политические песни. Но когда они (английские войска) устроили настоящую кровавую бойню над участниками мирной демонстрации, я был потрясен. В результате расправы, учиненной солдатами парашютно — десантных войск, было убито несколько человек и десятки людей ранены [67]. Мы, англичане, противопоставили себя ирландцам. Это было похоже на войну с ними. Я воспитан на убеждении, что ирландцы — великий народ, они наши друзья, наши братья. Мы частенько шутили, что Ливерпуль, наверное, был в прошлом столицей Ирландии — так много ирландцев живут и работают в городе.
Когда пришло внезапное известие об убийстве наших друзей, я подумал: «Нужно немедленно положить этому конец. Это совсем не тот метод решения проблемы». Я выразил протест от имени части англичан. Никакие объяснения не могут доказать, что действия нашего правительства были правильными, им нет оправдания. У нас в Англии широко распространено мнение, согласно которому «члены ИРА [68] — всего лишь террористы и ничего более». Ну да, конечно, мы хорошие ребята, а они — террористы, проще не бывает. И, главное, очень удобно, если напрочь забыть о том, что именно мы в свое время разделили Ирландию. Мы разграбили их страну, вот так — то! Неужели никто об этом не помнит!
Во время работы над песней «Give Ireland Back To The Irish» многие звонили мне и настойчиво уговаривали отказаться от своего замысла. Но я проявил твердость, и песня увидела свет. Она вышла на первое место в хит — параде сначала в Ирландии, а в конечном счете даже в Испании! Не думаю, что песня пользовалась популярностью только у басских сепаратистов. Хотя, мне кажется, Франко [69] все равно ничего не понял. Кстати, когда я находился в Австрии, ко мне не раз подходили люди и искренне признавались: «Знаете, я написал новую версию вашей песни, она называется «Give Bavaria To The Bavarians»" (смеется). Но если серьезно, написав песню об Ирландии, я сделал то немногое, что было в моих силах, и я рад, что так поступил.
Хотел бы развенчать еще одну легенду: моя экономка Роза не имеет никакого отношения к названию альбома «Red Rose Speedway». Я прекрасно помню вечер, когда было найдено оформление обложки альбома. Линда сфотографировала меня облокотившегося о мопед с розой во рту. Весь вечер я слушал пластинку Стиви Уандера «Innervisions».
Работая над музыкой к альбому, я жил на своей овцеферме в Шотландии. Такие фермы выглядят очень красиво на почтовых открытках. Но реальность жестче. Во время ягнения овец несколько ягнят неизбежно погибают. Жизнь есть жизнь. Многие фермеры, избегая лишней возни, просто выкидывают мертвый молодняк за ограду. А если быть хоть немного чувствительнее, и твой дом полон ребятишек? Тогда ничего поделать с собой нельзя. Вот мы и пытались спасти одного ягненка. Он появился на свет в непогоду и был очень слаб. Мы взяли его в дом, целую ночь обогревали возле печки, но все напрасно — он умер. О нем я и написал песню «Little Lamb Dragonfly». Там есть такие слова: «Я не уберег тебя при рождении, я не спас тебя и в своем доме». Грустная песня в память о несчастном крошечном существе.