Александр Омельянюк - Возвращение блудного сына
– «Выйдите, выйдите…, скоро выйдите!».
– «Благодаря кому?».
– «Да всем! Да Вашим, конечно, прежде всего!».
– «Кому это?!» – с трудом сдерживая неожиданно нахлынувшую радость, формально спросил Рауль.
Такая весть из уст представителя ЦРУ показалась ему такой важной, что даже сам Фрэнк показался ему сейчас умным.
– «А Вы, как будто и не знаете, кто? Да бросьте, Руди! Нам всё о Вас известно! И так, что с Вашими планами на будущее, сразу же после тюрьмы?» – повторил свой вопрос Фрэнк.
– «Так я ведь раскрыт, как Ваш агент! Какие могут быть тут планы?».
– «Но всё же, на кого Вы потом собираетесь работать? Определитесь же: на США, на Россию или на Аргентину?».
– «Фрэнк, во-первых: я работал только на Соединённые Штаты!; а во-вторых: …а нельзя ли всем этим странам жить в согласии и в дружбе?!».
Тот пожал плечами, но ответил:
– «Конечно, в принципе, наверно можно?! Но мы действуем согласно своей разведывательной доктрине. И другие, уверен – по своим законам!».
– «Но у меня, Фрэнк, теперь выбора нет! Только семья! И я задолжал Аргентине, как гражданин. Так что я остаюсь здесь, в Аргентине, со своей семьёй, если меня конечно оставят. И буду работать на благо Аргентины. Я сделаю всё, чтобы и дальше улучшать её отношения со США, причём теперь только… на поле… Аргентины!».
– «Хорошо! Я так и доложу шефу! До свидания!» – доброжелательно закончил беседу Браун.
– «Счастливо, Фрэнк! Передавайте приветы Вильяму и Полу!» – тоже весьма дружелюбно ответил ему Рауль.
Но борьба за Рауля Хоакина Мендеса велась и самими хозяевами дома.
Учитывая сложившиеся в меру доверительные отношения между Мендесом и Бараньей, руководство аргентинской контрразведки поручило именно ему озвучить их предложение.
– «Мне поручено через Вас, Рауль, выяснить, готова ли российская разведка пойти на установление негласного контакта с аргентинскими спецслужбами с целью обмена информацией по американцам и их союзникам!» – на очередной встрече спросил его комиссар Баранья.
Сам Гектор, в принципе, был бы не против этого, но из-за молчания Москвы, он опасался, что его тогдашнее руководство всё же предало своего агента Гектора в угоду сближения с США и Аргентиной.
Учитывая это и боясь провокации, Рауль не мог своим сейчас соглашением выдать себя напрямую, поэтому, по-прежнему отвергая свою принадлежность к СВР РФ, он неожиданно ответил комиссару:
– «Хоакин, я вполне понимаю желание руководства такой независимой страны, как наша! Но мне, по сути, нечем Вам помочь! Поэтому я лишь могу Вам сейчас сообщить, что некогда я знавал одного человека из российского посольства – культурного, умного, интеллигентного, даже тактичного, и, судя по всему весьма о многом осведомлённого, с которым этот вопрос, как мне кажется, вполне можно предварительно обговорить, конечно, представившись ему уполномоченным аргентинской контрразведки!».
Тот доложил о разговоре полковнику Мендосе, а он – их общему руководителю Хорхе де ла Руа.
Комиссар Баранья ещё несколько раз встречался с заключённым Мендесом, нащупывая почву для взаимопонимания. Но дальше дело так и не пошло. Все попытки перевербовать Мендеса не удавались. Рауль явно играл в дурачка, упорствуя в своей «чистоте».
Поэтому со временем комиссар Баранья, не разъясняя причин, дал знать, что дальнейшие их встречи больше невозможны.
Причиной же этого было не лопнувшее его терпение, приведшее в конце этого года к повороту в их отношениях, а замена руководства СИДЕ.
В том же 1999 году, в декабре, после избрания Фернандо де ла Руа президентом Аргентины, уйдя на повышение, Хорхе де ла Руа поставил на своё место своего давнего друга Фернандо де Сантибаньеса, поруководившего СИДЕ до 2001 года. Но видимо теперь, наоборот, в новом руководстве аргентинской контрразведки, в отличие от нового президента Аргентины, на этот раз взяли верх прозападные, проамериканские силы.
Хотя поначалу тот, по настоянию бывшего руководителя СИДЕ Хорхе де ла Руа, решил отблагодарить участников разработки Рауля Хоакина Мендеса. Полковника Мендосу, невольно ставшего камнем преткновения в отношениях с американцами, он предложил наградить и перевести сразу в подсекретариат внутренней разведки, а на его место назначить также награждённого Хоакина Баранью, присвоив ему звание подполковника.
А тем временем опять любимая футбольная команда всей семьи Мендес «Ривер Плейт» выиграла осеннюю Апертуру, но на этот раз 1999 года, без своего болельщика Рауля, и без полностью погрязших в домашних заботах дона Диего и Исабель.
А в Москве вполне объяснимое отсутствие весточек от Гектора почему-то привело руководство СВР к предположению о его предательстве.
Но такое же предположение, и тоже под влиянием агентуры ЦРУ в аргентинской контрразведке, осенило и новое руководство СИДЕ, которое, в конце концов, отменило свои первоначальные планы по поводу полковника Мендосы, досрочно отправив его на пенсию, и комиссара Бараньи.
Ведь и в среде сотрудников секретных служб любой страны, как и в каждой большой организации, встречаются и завистники, и неисправимые жалобщики и предатели. Они пытаются компенсировать свои интеллектуальные и моральные дефекты поисками таких же недостатков в других сотрудниках, очерняя тех и умаляя их достижения. В числе жертв таких лиц оказались и полковник Мендоса с комиссаром Бараньей. От такого поворота, даже предательства со стороны нового руководства СИДЕ, комиссар Баранья расстроился. Ведь его надежды на раскрутку этого дела и повышение по службе после его завершения теперь развеялись окончательно.
Пока расстроенный Хоакин, глядя в окно и неспешно попивая из бокала виски, вспоминал всю его эпопею с этим непокорным Мендесом, которого он давно стал почему-то уважать, прошло немало времени. От воспоминаний того непростого и зябкого по аргентинским меркам августа 1999 года, он даже невольно поёжился. И вдруг что-то отвлекло его от раздумий.
Промелькнувшая за мокрым оконным стеклом тень падающего тела, вывела комиссара из оцепенения. Он вышел из кабинета и спустился вниз на улицу, где вокруг трупа уже собирались сотрудники СИДЕ. Хоакин мельком взглянул на безжизненное тело в луже крови на мокром асфальте и остолбенел, опознав в нём своего шефа – полковника Мендосу.
– «За что?! – невольно вскрикнул комиссар Баранья.
