Александр Омельянюк - Возвращение блудного сына
Я думаю, что никакой суд не сможет привязать эти квази факты к моей персоне?!».
– «Хорошо! А вот свидетель мадридского… инцидента, некий известный Вам Фернандо Кабра, чётко показал, что Вы сознательно нанесли его приятелю Хорхе Куэрво удар, приведший к травме, несовместимой с жизнью!».
– «Чушь! Он просто нагло лжёт! Его научили так говорить!».
– «Кто же?».
– «Вам виднее!».
– «Я Вас понял! До свидания!» – немного смущённо завершил этот короткий допрос комиссар Баранья.
И в течение последующего длительного времени компетентные власти Аргентины всё также безуспешно пытались добиться от Мендеса признаний в убийстве Воронцова, и его принадлежности к российской разведке. Вопрос о его принадлежности к ЦРУ ими пока не поднимался. И это давало уже Раулю весомый козырь и некоторую надежду.
Но теперь узнав, что аргентинцы тоже знают о мадридском убийстве, он сразу разгадал позицию ЦРУ по его вопросу. Значит теперь ЦРУ и СИДЕ действуют против меня единым фронтом, опираясь только на заявление Воронцова, не имея против меня никаких улик и фактов! А это значит, что теперь я могу, в случае чего, сдать деятельность ЦРУ в Буэнос-Айресе аргентинцам, если конечно это будет им и мне нужно! – вычислил Гектор.
Но вскоре и эта шаткая надежда развеялась. Так как в этот период ЦРУ окончательно решило вмешаться в процесс над Мендесом, сначала получив от руководства аргентинской контрразведки разрешение на работу с ним. Через Руди они теперь решили запустить новую дезинформацию против России.
Поэтому, за признание своей причастности к СВР и за «написание невинных» статей в столичных газетах и журналах, ему были предложены свобода и большие деньги. Не видя в этом предложении большой крамолы для своего дела, Рауль поначалу было согласился писать такие статьи под диктовку специалистов ЦРУ, но только без признания своей принадлежности к России и СВР. Он посчитал, что для своего освобождения, для него было бы сейчас неплохо снова временно «поработать» под американской крышей.
И история этого невольно повторялась. Ведь ещё несколько лет назад, доложив о желании ЦРУ и таком повороте событий в Центр, Гектор получил его согласие и указание попытаться стать каналом дезинформации для американцев, создав некую неопределённость в их мнении по поводу правдивости информации в публикациях Рауля Мендеса.
Зато у американцев была полная определённость по поводу личности самого Рауля Хоакина Мендеса, и, прежде всего, в Буэнос-Айресе.
За операцию «Руди» резидент ЦРУ в Аргентине Вильям Ортман ждал повышения. На своё место он заранее рекомендовал Пола Фридмана. Но руководство ЦРУ позже решило по-своему, забрав способного заместителя в центральный аппарат ЦРУ в Лэнгли.
Фрэнк Браун, конечно, теперь жаждал повышения в звании до подполковника, но которого предстояло ждать ещё очень долго. И он решил поторопить события, как-то напрямую обратившись к резиденту:
– «Шеф! А я, было, подумал, что русский, то есть разыскиваемый нами в Аргентине Гектор – это наш Пол Фридман!».
– «Как это? С чего Вы взяли, Фрэнк!».
– «А Вы слышали, как он русскими пословицами и поговорками сыплет?!».
Ортман удивлённо взглянул на майора, ничего не ответив, но про себя подумав: однако!?
А в это же время, после ареста в Аргентине Рауля Хоакина Мендеса, в 497-ой школе Москвы, размещавшейся в доме № 5 по 1-ому Котельническому переулку, объявился помощник атташе по культуре посольства Аргентины, который живо интересовался её историей, мотивируя свой выбор желанием выбрать подходящую школу-побратима своей родной школе в Буэнос-Айресе. Несмотря на то, что принимавший его учитель истории обратил внимание гостя, как и предписывалось инструктажём сотрудников ФСК, на историческое отсутствие в их школе изучения испанского языка, того нисколько не смутил этот факт.
Посланник культуры имел даже наглость попытаться посмотреть список и групповое фото выпускников 1982 года, надеясь отыскать в них знакомые фамилии и лица, но представленная ему подготовленная заранее обманка, в виде списка выпускников без фамилии Гаврилов-Кочет, успокоила его.
В этот же тяжёлый период, 19 сентября 1999 года, Исабель Родригес де Мендес родила сына, названного в честь деда – Диего. А тот теперь взял на себя всю финансовую, и не только, тяжесть содержания семьи дочери.
Со временем аргентинским следственным органам с помощью ЦРУ, представившего весьма убедительные доказательства того, что ему было известно о разведывательной деятельности Руди, удалось кое-что предъявить «русскому», и по приговору закрытого суда, всё же обвинённый в убийстве и шпионаже в пользу России, тот был посажен в тюрьму на длительный срок.
Исабель же объявили, что её муж Рауль посажен в тюрьму за давнее мадридское убийство, свидетелем которого она сама же и была.
Поначалу Вячеслав встретил свой арест, как катастрофу, и у него даже промелькнула мысль покаяться. Но тут он вспомнил слова Леонида Владимировича Шебаршина, сказанные по какому-то случаю ещё на Кубе:
– «Катастрофа – это вершина действия, а не его конец. Это момент разрешения напряжённой борьбы! А покаяние – лишь индульгенция на новые грехи!».
И он успокоился. Ведь аргентинским спецслужбам теперь стало известно и о его деятельности по американским представителям в Аргентине. И объединённая противная сторона теперь жёстко держала свою позицию.
А его Родина – российская сторона, видимо из тактических соображений, пока всё это время хранила дипломатическое молчание.
Зато не хранила молчание резидентура ЦРУ в Буэнос-Айресе. По личному заданию резидента Вильяма Ортмана его представитель Фрэнк Браун посетил Рауля в тюрьме, задав ему неожиданные вопросы.
– «Руди, или как Вас там? Мы прекратили Ваше финансирование. Более того, за Вами накопился долг за последние месяцы!» – сразу начал он с места.
– «Если за время нахождения здесь, то да, согласен с Вами! А если за время до ареста, то я с Вами категорически не согласен! Фрэнк, я в тот период действительно всё ещё работал на Вас. Так что деньги заработал честно и долгов перед Вами не имею ни финансовых, ни моральных. Так я думаю» – не согласившись с ним, ответил Рауль.
– «Ну, ладно, ладно! Я пошутил. Меня просили только узнать о Ваших дальнейших планах… после тюрьмы».
– «Так мне надо сначала выйти отсюда!».
– «Выйдите, выйдите…, скоро выйдите!».
