Том Джелтен - Бакарди и долгая битва за Кубу. Биография идеи
Бош умер почти через двадцать лет после ухода из компании, и в последние годы ни он сам, ни двое его сыновей не поддерживали никаких отношений с родственниками Бакарди. Долгие годы Бош мечтал о том, что когда-нибудь вернет предприятие по производству рома на свою любимую Кубу, но умер он в Майами.
Ирония судьбы заключалась в том, что именно тогда руководство «Бакарди» снова обратило внимание на Кубу — причем самым серьезным образом.
Глава двадцать первая
«Гавана-Клуб»
Те, кто покупал самые дорогие билеты на представление в клубе «Тропикана» в центре Гаваны, оказывались за столиком по периметру круглой сцены, всего в нескольких футах от танцовщиц в расшитых блестками бикини и головных уборах из перьев. По залу метались красные и белые лучи софитов, барабанщики-конга выстукивали зажигательный ритм, девушки-corista высоко вскидывали ноги. Официанты в смокингах сновали между столиками, разнося ром и кубинское пиво. Над головой вился сигарный дым. Прошло более двадцати лет с тех пор, как Фидель Кастро навязал кубинскому обществу строгие моральные ценности, однако и в восьмидесятые годы «Тропикана» оставалась одним из самых популярных ночных заведений Гаваны.
Культурная жизнь Кубы при коммунизме представляла собой причудливую смесь дореволюционной распущенности и послереволюционного аскетизма. Кастро закрыл все казино и почти все ночные клубы, которые в предыдущие десятилетия делали Кубу такой притягательной для туристов, однако «Тропикана» уцелела, и ее знаменитые представления сохранились как своего рода сувенир, отражающий афро-кубинский колорит. Теоретически остальные клубы закрыли не потому, что революция возражала против роскоши и эротики как таковых, а из-за связей с азартными играми, наркоторговлей, проституцией и мафией. «Тропикану» оставили как национальное достояние, и тем самым власти показывали, что революция не означает, что теперь нельзя слушать сальсу, танцевать румбу, барабанить в batá и справлять праздники, где ром льется рекой. В разных странах коммунизм выглядел по-разному, и Фидель Кастро стоял за сексуальный кубинский вариант.
Само собой, новая «Тропикана» несколько отличалась от старой. Во всем, что касается культуры, Кастро придерживался правила «В пределах революции — все, против революции — ничего», поэтому ночной клуб тщательно очистили от всех «контрреволюционных» элементов. На стенах по-прежнему висели фотографии звезд сальсы прошлых лет, но не было ни следа Селии Крус и других известных танцовщиц из «Тропиканы», которые отвергли идеи Кастро и отправились в эмиграцию. Круг клиентов также изменился. Сюда приходили канадцы и европейцы, а изредка и американцы, однако в основном посетители были из стран соцлагеря — туристы из Восточной Европы, торговые представители из Болгарии и Чехословакии и толпы русских советников.
Русских кубинцы называли bolos, кегли, — за белую кожу и большие округлые зады.
Российские гости, не привыкшие к тропикам, выглядели в гаванском ночном клубе несколько неуместно — они не понимали, что рубашки-гуаяверы носят навыпуск, и никак не могли уловить кубинские танцевальные ритмы. Однако ценить качественные кубинские сигары они приучались быстро и поглощали в «Тропикане» немыслимые количества кубинского рома — и в составе дайкири и мохито, и с колой, и со льдом, — совсем как посетители клуба в былые годы.
До Кастро это был ром «Бакарди»; а теперь в «Тропикане» подавали исключительно ром «Гавана-Клуб», ром, который раньше производила семья Аречабала в Карденасе. Через несколько лет после захвата всех частных предприятий на Кубе правительство решило сделать «Гавана-Клуб» своей экспортной маркой. В 1977 году Фидель Кастро лично открыл новую винокурню «Гавана-Клуб» в Санта-Крус дель Норте, примерно в пятидесяти милях к западу от старого завода семьи Аречабала в Карденасе.
Бутылкам «Гавана-Клуб» придали новую форму — теперь их делали в виде Ла-Хирадильи, бронзовой женской фигуры семнадцатого века на крыше одной из старейших гаванских крепостей, которая служила символом города. На новой этикетке продукт назывался «чистым кубинским ромом, выпускающимся с 1878 года». Семья Аречабала как основатели предприятия не упоминались, и лишь немногие посетители, пробуя ром «Гавана-Клуб», представляли себе, какой была история этой марки до революции.
Неважно. Ром «Бакарди» был символом старой Кубы, а «Гавана-Клуб» был ромом Кубы при Кастро, его подавали во всех барах при всех гостиницах, во всех ресторанах, во всех ночных клубах на острове.
* * *Кубинские революционные власти начали продвигать «Гавана-Клуб» только после того, как убедились, что семья Аречабала не будет препятствовать им использовать эту торговую марку. Активы семьи на острове были конфискованы в тот самый день в 1960 году, когда правительство захватило имущество Бакарди, однако члены семьи Аречабала, в отличие от Бакарди, не предприняли никаких усилий спасти свое предприятие путем реорганизации за пределами Кубы. Никто из них не думал о том, чтобы выстроить новую винокурню в другой стране, в отличие от Бакарди, которые уже делали это несколько раз, и у семьи Аречабала не было за границей ни коммерческой, ни промышленной базы, которые позволили бы предприятию продолжить работу. Когда их предприятие на Кубе было захвачено, они сдались практически сразу.
Хосе Мигуэль Аречабала, который до революции был руководителем производства на заводе «Гавана-Клуб», уехал в США и устроился на работу в Американскую компанию по производству сахара-рафинада в Филадельфии. Во время одного судебного разбирательства много лет спустя он сказал адвокату, что семья не пыталась сохранить предприятие, поскольку не могла себе этого позволить. «Кто бы дал на это деньги? – спрашивал он. — Я не собирался выставлять себя на посмешище — идти в банк и просить денег!» Его брат Рамон Аречабала, менеджер по продажам рома «Гавана-Клуб» на Кубе, оставался на острове, пока его не заставили уехать в начале 1964 года. В течение следующих двадцати лет он постоянно переходил с одного места работы на другое на юге Флориды и в основном занимался ремонтом и продажей автомобилей. Большинство остальных членов семьи Аречабала осели в Испании, где у них были давние связи.
Поскольку семье недоставало фигуры вроде Пепина Боша, вокруг которого можно было бы сплотиться в изгнании, родственные связи понемногу ослабли. В отличие от Бакарди, семья Аречабала не принимала активного участия в движении против Кастро, несмотря на гнев из-за потери имущества. Они до последнего поддерживали Батисту, поэтому у них не было ощущения, что революционное движение предало их лично, — опять же в отличие от Бакарди.
