Моисей Кроль - Страницы моей жизни
В эти неспокойные дни, когда вся Россия с большим интересом следила за деятельностью Думы, за ее страстной борьбой с темными силами, которые властвовали над несчастным русским народом, еврейская общественность проводила энергичную работу, чтобы ввести в порядок дня вопрос о еврейском равноправии. Особенно энергично действовал еврейский Центральный комитет. По его инициативе петербургское отделение Еврейского союза послало телеграмму в Думу с выражением надежды, что представители народа оправдают чаяния России и введут настоящее народное представительство, восстановят настоящую свободу и равенство для всех граждан независимо от национальности и веры. Винавер, который с первого дня играл исключительную роль в Думе, не пропускал ни одного случая выступить как преданный защитник еврейских прав. Например, когда партия кадетов приготовила свой проект о гражданском равенстве, Винавер выступил против той редакции проекта, в которой просто говорилось о том, что все люди должны пользоваться одинаковыми правами. Винавер требовал, чтобы в проекте было конкретно указано, что все люди, независимо от национальности и религии, – равны. И проект в результате был составлен соответственно требованиям Винавера. Поскольку время было бурное, и политическая ситуация в связи с открытием Думы сильно изменилась, еврейский Центральный комитет решил созвать в Петербурге 4-й съезд еврейского Союза.
9 мая в Петербург съехались 100 делегатов. На повестке дня было много пунктов, но так вышло, что один пункт занял почти все время съезда и чуть не вызвал раскола Союза. Это грустная история.
По требованию большей части делегатов опять возник вопрос о роли еврейских депутатов в Думе. Опять поступило предложение, чтобы все еврейские депутаты объединились и создали единую группу, которая все вопросы должна решать вместе. Дисциплина в этой фракции должна быть, как в партии, то есть меньшинство должно подчиняться всем решениям большинства.
Это предложение вызвало протесты со стороны большинства делегатов. Съезд раскололся на два лагеря: сторонников и противников группового решения. Особенно горячо поддерживали это предложение делегаты-сионисты. На 3 съезде такое предложение было отброшено, теперь же, когда в Думу вошли около 15 еврейских депутатов, они решили добиться того, чтобы съезд принял их план, и при голосовании сионисты победили. 57 делегатов голосовали за это предложение и только 44 – против. Это голосование вызвало раскол, особенно опасный для интересов евреев, и все преданные члены Союза всеми силами старались избежать раскола. Был момент, когда казалось, что Союз распадается, адвокат Гаркава из Москвы доложил, что он уходит из Союза и организует новый еврейский Союз. Известный ученый и депутат Думы Острогорский от своего имени и от имени пяти своих коллег поддержал Гаркаву и указал, что он вынужден оставить Союз, потому что принятая резолюция мешает их деятельности в Думе и противоречит их убеждениям. Винавер отказался быть председателем на съезде. Одним словом, Союз был на краю распада, и после этого заседания все разошлись в подавленном настроении. На следующий день «групписты» предложили съезду компромисс, и была принята такая резолюция: «Съезд находит нужным, чтобы все еврейские депутаты в Думе основали одну группу, которая будет действовать солидарно по всем вопросам еврейского равноправия в полном согласии с Виленской платформой. Члены группы не связаны ни дисциплиной, ни какими-либо обязательствами. В полном сознании своего национального единства, они выработают принципы, в соответствии с которыми будут координировать свою деятельность». С этой формулировкой на съезде опять восстановился мир. Но что-то изменилось в Союзе, и хотя Винавер в своей заключительной речи старался подбодрить делегатов и призывал своих товарищей «объединенными силами шагать к намеченной цели – освобождению еврейского народа», все же мы все разошлись с тяжелым сердцем. Это было началом упадка Союза.
Глава 36. Погром в Белостоке. Государственная дума и царский полицейский департамент.
Когда состоялся 4-й съезд еврейского Союза, в Думе было шумно. Конфликт с русским премьер-министром Горемыкиным поднял престиж Думы. Этому способствовали трудовики, которые мужественно выступали на заседаниях после наглых речей министров. Трудовики не только не ограничились интерпелляцией о преступлениях полицейского департамента, но и пошли гораздо дальше, и в середине мая внесли в Думу предложение созвать комитет из 33 депутатов, чтобы расследовать все преступления, совершенные высокопоставленными чиновниками в период от 17 октября 1905 года до мая месяца 1906 года. Достаточно сказать, что предложение было составлено так, что в нем отразились все совершенные ужасы, убийства и злоупотребления и что такая комиссия была избрана. Для контрреволюционного лагеря это было все равно, что подлить масла в огонь. Сотни, тысячи погромщиков в мундирах и без оных почувствовали, что им грозит серьезная опасность. Если черносотенная армия проводила против Думы подлую кампанию уже с самого начала, то после конфликта с Горемыкиным ее нападки приняли дикую форму. По всей вероятности, из Петербурга был дан сигнал всеми средствами и всеми путями оскорблять Думу и требовать, чтобы царь разогнал «преступное собрание». Начались посылки адресов, петиций, резолюций разных отделений темного «Союза русского народа», в которых говорилось, что нужно покончить с Думой. Все это с удовольствием печатал «Правительственный вестник» – официальный орган правительства.
Историческая фраза Горемыкина, что «третья часть депутатов просится на виселицу», получила громкий отзыв во всех черносотенных кругах.
В то же время полицейский департамент продолжал свою дьявольскую деятельность, распространяя через полицию и жандармерию сотни, тысячи воззваний в еврейских городах и деревнях. Неожиданно то тут, то там вспыхивали беспорядки, которые часто превращались в погромы. Еврейское население западных губерний жило в постоянном страхе.
1 июня 1906 года в Белостоке начался ужасный погром, который произвел в Петербурге удручающее впечатление. Официальная телеграфная агентура сообщила, что погром вызвали сами евреи. Еврейские террористы совершили якобы неслыханное преступление: они бросили бомбу на религиозную процессию, в которой принимали участие сотни людей – мужчины, женщины и дети. Естественно, говорилось в этой же телеграмме, что народ как следует рассчитался с евреями. Все были поражены. Евреи бросили бомбу в религиозную процессию – это в самом деле неслыханное преступление! Погром продолжался несколько дней. На третий день прибыла новая телеграмма, сообщавшая, что весть о бомбе была ошибочной. Бомбу никто не бросал, а пока что погромщики с помощью полиции и солдат уничтожили целый город. Исходя из сведений, полученных нашим Центральным комитетом, погром в Белостоке был одним из ужаснейших погромов с 80-х годов. Он превзошел в жестокости и нечеловечности даже кишиневский погром. Еврейский Центральный комитет решил послать в Белосток адвоката с целью выяснить на месте, как погром начался. Миссию этого расследования возложили опять на меня, и как ни трудна и ни мучительна она была, я ее принял. Я провел в Белостоке несколько недель. Кроме меня расследование вел известный писатель и общественный деятель Ан-ский и специальная комиссия, посланная Государственной думой. Эта комиссия состояла из трех депутатов: Щепкина, Араканцева и Якубсона. Было бы слишком мучительно подробно излагать все страшные подробности этого беспримерного белостокского погрома. Я постараюсь дать вкратце итоги наших расследований.
