Эрнст Юнгер - Семьдесят минуло: дневники. 1965–1970
Записывал, проезжая мимо верхом, почти неразборчиво. Слева двор Скаллагрима. Скаллагрим взял землю, где на берег был выброшен гроб его отца. Фьорд назван по имени кормилицы, которую Скаллагрим убил там, метнув в нее камень — я забыл, по какой причине.
Мы поднялись на Гранброк, большой вулкан с видом на другие, частью валообразные, частью острые, «космические». Цвета лавы охватывают широкий спектр — от светлого красно-коричневого до черно-фиолетового. Между ними глетчерные ручьи, обрамленные волдырником[854], шикшой[855] и ягодником[856], карликовые березы.
Привал у окруженного березовым кустарником водопада. Мы смотрели, как вверх по нему поднимались лососи, словно выпущенные из лука, чистая мускулатура. К полудню в Бифрёсте. Названо ли местечко в честь описанного в «Эдде» моста, который стережет Геймдалл[857] со своим рогом, чтобы предупреждать богов о нападении?
Потом к горячим источникам Дейлдартунга, где вода кипит в бурлящих горшках. Отчасти ее направляют в высокие теплицы, где выращиваются овощи. Я увидел помидорные кусты огромного роста, однако плоды были достаточно безвкусными.
Оттуда ко двору Снорри Стурлусона. Перед ним его статуя работы Вигеланда[858], имя которого напомнило мне о нашей прогулке по парку Фрогнер в Осло. Дом, Рейкголт, сегодня используется под интернат; остальное, похоже, мало изменилось со времени Снорри. Здесь же он был и убит — собственным зятем по заданию короля Гакона.
Судьба Стурлусона похожа на судьбу Томаса Мора — не столько по характеру, сколько благодаря стечению обстоятельств. Оба, умы высокого ранга, вступили в конфликт с короной.
Перед домом купальня; она питается горячим источником. 52 е по Цельсию. Большой круглый бассейн с окружающей его каменной скамьей. Снорри с друзьями, а также, видимо, с учениками, все по горло в горячей купели, проводил там часы за беседой. От жилого дома туда ведет крытый проход, через который 22 сентября 1241 года и проникли убийцы.
ЛАУГАРВАТН, 31 ИЮЛЯ 1968 ГОДА
Я провел день в состоянии какого-то полусна; северный ландшафт производит впечатление промежуточного мира. Исторический порядок не до конца отделился от порядка мифического. Это началось в Норвегии при конунгах. Исландия еще несколько поколений оставалась резиденцией асов; после убийства Снорри с этим было покончено. Но мы обязаны ему великими прозрениями. Возможно, до такого обобщающего обзора дело доходит именно тогда, когда подходит к концу время. Исторический свет падает на исчезающее. Сознание, как при пробуждении из сновидения, на мгновение выхватывает магическое царство. Самый яркий пример — Геродот. Однако при этом я вспоминаю и Флавия
Вегеция. При закате инков этот ретроспективный взгляд отсутствовал. Нам приходится по крупицам составлять картину того, что там произошло.
Исландцы посещали государства, исторический порядок в которых уже сформировался. Дома они в этом смысле еще не установили историю. При этом я снова и снова возвращаюсь к болоту. Торф — это некий медиум. Волокно отмерло, однако в пряже сохраняется особенная, кажущаяся жизнь. Непреходящее воздействие Шекспира отчасти основывается на том, что он ухватил эту пряжу под историей.
Маленькие северные города да разбросанные в глуши мызы производят с современной точки зрения впечатление призрачных. Можно представить себе, что внутри больше не разбираются дела о чьем-то изгнании и о кровной мести, но допрядается, скажем, нить чьего-то брака, или что какой-то торговец перепроверяет свою расчетную книгу, а какой-нибудь психиатр — свою картотеку. Умные головы заняты современными заботами — Ибсен, Стриндберг, Йегер, Гамсун, Мунк. Большая часть германской психологизации просачивается отсюда. Поразительно у Мунка превращение мотива в психологическую ситуацию. Сверх того меланхолия, ирония, пьянство, богема.
Дома Кирико тоже призрачны; однако в них можно предположить скорее героя или демона, нежели спиритический феномен. Кое-кому уже показалось, что он ждал от северян слишком многого и затем был разочарован — отсюда поворот Ницше от Вагнера к Бизе. То, что они впали в новую веру, свидетельствовало тогда не столько об их силе, сколько об их слабости.
Полуночное солнце — темнота ночи, правда, исчезла; зато призраки подступили ближе. На Шпицбергене это выглядело еще более зловеще.
Отправление в девять часов. «Иноходью» на исландской лошадке рыжей масти, верховая езда на индейский манер как приложение. Исландский двор называется hestur: лошадь. Мы расположились на привал у одного из многочисленных водопадов и услышали, что когда-то давно там пропали два ребенка. Они провожали родителей, направлявшихся к вечерней мессе, до самого моста над водопадом. Когда же родители на них оглянулись, оба исчезли, и их никогда больше не видели. В то время там был каменный мост. По желанию матери он был снесен и заменен деревянным, который с тех пор ведет через «Водопад детей».
Плутонический характер острова более или менее определяет поверхность — например, обширное лавовое плато, которое мы пересекали: Галлмундаркраун. Лава лежала блоками и галькой, а также кишкообразно извивающимися выбросами. Артерии, через которые она вытекала, сохранились в виде пещерных входов. Они виднеются то там, то здесь.
Холм Аббатисы: она умерла на дороге; каждый, проезжая мимо, спешивается с лошади и кладет камень на ее могилу. Делается это не только из добрых побуждений, но из опасения, чтобы она ночью не навестила того, кто не положит камень. Архаичная черта; она напоминает обычаи связывать покойников перед погребением.
Дальше по пустынным илистым откосам и мимо восьми каменных монументов. Они были поставлены в память о схватке, которую исландец Галлбьёрн выдержал здесь со своими противниками и которая описана в одной саге. Через Всечеловеческое и Воронье ущелье в Тингвеллир, подлинный центр эпохи саг. Здесь до самого упадка вольного государства ежегодно две недели проводили альтинг[859]. Места «хибар» отдельных начальников и кланов отчасти еще известны, равно как и место оратора. Перед ним Тингваллаватн, большое внутреннее озеро с островами и полуостровами.
Мы сделали привал у одной промоины; я позабыл название — зато незабываемой осталась вода в ней; она была удивительно прозрачна и казалась, как воздух, несуществующей. Источник был глубок — пожертвовав его нимфе обол, мы видели, как монеты долго парят вниз и потом светятся на дне.
На ночь в «Эдде» Лаугарватна. Зимой эти гостиницы служат школами — практичное разделение. Достойна похвалы озерная форель, которую подали нам на стол.
