Господи, напугай, но не наказывай! - Махлис Леонид Семенович

ЭПИЛОГ

Теперь меня там нет. Означенной пропажедивятся, может быть, лишь вазы в Эрмитаже. И. Бродский

Известный писатель в предисловии к автобиографии предупреждал читателя, что заканчивает ее описанием женитьбы, поскольку после женитьбы у человека уже нет биографии. Эта книга обрывается на эмиграции автора. Но не потому, что биографии эмигрантов заканчиваются с пересечением границы, как уверяли галлюцинирующие идеологические санитары. Напротив, на протяжении всей, в целом, счастливой эмигрантской судьбы я буду отмечать дату пересечения ненавистной границы как день второго и фактического рождения. Поэтому вторую часть этого сочинения, если ей суждено увидеть свет, я рассматриваю не как продолжение, а как отдельную книгу. Может, даже под новым названием, если придет в голову что-то умное.

Конечно, было бы престижней уступить честь описания возникшей в этот день жизни опытному биографу, загрузить его богатым и пестрым материалом, чтобы было, где раззудеться плечу. Добровольцев на этом поприще пока не обнаружилось. Зато, дожидаясь их, я сам удосужился капитализировать накопленный опыт и знания — выпустил большую монографию о выдающемся современнике. Не исключаю, что этот ноу-хау поможет мне справиться и с этой задачей. Тем более, что история литературы изобилует трагическими случаями, когда вполне достойные люди становятся жертвами биографов, которые либо сводят счеты с протагонистом, либо, наоборот, размалевывают его до неузнаваемости. Это хорошо понимал 30-летний Зигмунд Фрейд, когда объявил, что он уничтожил все свои записи за последние 14 лет, «скромно» объяснив это нежеланием упрощать жизнь своих биографов.

Во второй книге автором выступит совсем другой человек. Он будет радикально отличаться от первого не только отсутствием болезненных комплексов и страхов, но даже именем, под которым, скорей всего, и умрет. Если первый страдал от несвободы и тирании, то второй научится смеяться над ними. Если первый вынужден был доверять сведениям из не проверенных им источников (например, вокруг собственного рождения и событий, этому предшествовавших), то второй берет на себя всю ответственность от и до. Они могут в свободное от литературных усилий время спорить друг с другом, конкурируя и по части выпавших на их долю смертельных опасностей и утрат, и по изобилию уморительных историй и приключений. До встречи.

ОТ ИЗДАТЕЛЯ

Режиссер, комментатор, редактор, переводчик, ведущий программ «Радио Свобода» Леонид Махлис в своих интервью с горечью признавался, что самым трудным все годы его работы на радио было отсутствие полноценной обратной связи со слушателями. «Представьте себе актера, который каждый вечер выступает на сцене переполненного театра с опущенным занавесом». — Говорит он. Но когда ветеран холодной войны Леонид Махлис получил возможность приехать в СССР, люди вокруг безошибочно узнавали его по голосу, вспоминали отдельные передачи, благодарили, а во время публичных выступлений присылали записки: «Говорите еще, мы давно не слышали такой прекрасной русской речи». Это ли не обратная связь? Его многолетняя работа на РС найдет свою оценку по обе стороны железного занавеса: софроновский «Огонек» объявит его основоположником «новой формации изменников», а Президент США Клинтон пришлет письмо признательности «от имени благодарной нации».

Предыдущая книга Л.Махлиса «Шесть карьер Михаила Александровича. Жизнь тенора» получила Премию АСКИ (Ассоциации российских книгоиздателей) «Лучшая книга года». Секрет успеха — в хирургическом внимании к деталям и тонкой иронии. Новая книга — «Господи, напугай, но не наказывай!» — щедро приправлена еще и самоиронией. Автор равнодушен к лаврам лидера, наставника или проповедника. Он мастер снимать чрезмерный пафос, как пену с варенья, перелицовывать драматические коллизии, выворачивать их ткань смешной стороной наружу. «История… быстро превращается в литературный материал, подчас в откровенно развлекательный», — пишет он как бы в оправдание своего литературного метода.

Судьба погружает автора в непредсказуемые ситуации и сводит с незаурядными людьми. Среди них Александр Галич, Владимир Войнович, Михаил Александрович, Борис Спасский, Владимир Жириновский, главы государств и правительств (Джордж Буш-старший, Михаил Горбачев, Голда Меир, Менахем Бегин, Ицхак Шамир), конгрессмены и сенаторы, дети видных фигур Третьего Рейха, террористы, перебежчики, агенты КГБ и просто талантливые авантюристы.

Первая книга (из трех задуманных) хронологически ограничена периодом жизни на «доисторической» родине, где автору с рождения (и даже до него) сопутствуют опасности, риски, разочарования, преследования и, конечно, страхи. Первые произнесенные им слова — «Чей я?». Этот вопрос останется без ответа на многие годы. Мальчик растет в полуобрусевшей еврейской семье, за пределами которой чувствует себя аутсайдером, а подчас безвинной мишенью для расправы по причине недостаточно «высокого» происхождения.

Среди экспонатов его «музея детства» — чудесное спасение от смерти, которую предрекли врачи. Но затем судьба продолжает играть с ним в кошки-мышки, стараясь во что бы то ни стало исправить эту ошибку природы. Вишенкой на торте станет чемоданчик с 20 кг взрывчатки, который установит и приведет в действие в аккурат под окнами его офиса в Мюнхене знаменитый Шакал — «звезда» международного терроризма Карлос.

На первом курсе МГУ его в качестве свидетеля и подозреваемого привлекают по делу о «шпионаже». В ходе допросов в следственной тюрьме КГБ он узнает, что еще с детства находится в поле зрения «людей искореняющей профессии». В их распоряжении обширное досье с копиями его переписки, начиная с… 14-летнего возраста. Это открытие укрепляет 19-летнего студента в решимости любой ценой бежать из страны, где даже дети становятся объектом слежки. Первые студенческие каникулы Махлис проводит на Колыме. Завербовавшись в экспедицию, он на три месяца становится обитателем недавно расформированного концлагеря «Каньон». Возвращается в Москву, нагруженный гулаговскими артефактами и тяжелыми впечатлениями.

При всей драматичности судьбы автора книга изобилует юмором, курьезными ситуациями, которые сопровождают его на протяжении целой жизни. Даже собрание, на котором автора клеймят как предателя родины (за подачу заявления на выезд), проходит в… театре зверей с использованием сценического реквизита четвероногих артистов. Ироничная, местами даже гротесковая трактовка поступков и событий облегчает их восприятие, но оставляет место и трагическим поворотам в истории семьи.

В книге «Господи, напугай, но не наказывай!» памяти отводится активная роль, осмысливается не столько прошлое, сколько настоящее. «Я пытаюсь не возвыситься над временем, а лишь прислушаться к его ритму или, если угодно, аритмии, — пишет автор. — Грозные окаменелости прошлого, хоть и не всегда радуют глаз, но уже и не страшат. А за удовольствие созерцать их с безопасного расстояния заплачено высокой ценой».

Примечания

1

Незаконнорожденные, покрытые позором, с точки зрения галахического толкования.

2

Осколок мацы, который по пасхальному ритуалу перед трапезой прячут от детей.

3

ГАЛО, Ф.Р-1307, оп.2, д.133, л.74

4

ГАЛО, Ф.П-1790, оп.1, д.258, л.26–43

5

Красивые девушки, которых КГБ использовал для сбора информации или вербовки иностранцев.

6

Владимир Набоков. Другие берега: С.-Пб., 2004. С. 201.