Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

Уже прошла пора элегий,
Спокойных и усталых лет.
К далеким снам любви и неги,
Должно быть, возвращенья нет.

И с каждым днём трезвей и строже
Слова, желанья и дела.
Ну, что ж? И я была моложе,
И я счастливее была.

Но всё туманней дни и лица,
Хмельнее память бытия.
— Пора, пора и нам проститься,
Пустая молодость моя.

Прости — за жадные желанья,
За всё содеянное зло,
За то, что горьким было знанье,
За то, что мне не повезло…

Теперь я знаю слишком много,
Что счастье — не прочней стекла,
И что нельзя просить у Бога
 Благополучья и тепла…

Теперь, устав в напрасном беге,
Покорно, замедляя шаг, —
Печальной музыкой элегий
Пускай потешится душа.

В тяжёлом сгустившемся мраке,
На тёмном пустынном дворе,
О чём они знают, — собаки?
Что видят они в конуре?

Мне страшно, мне тесно, мне скучно
От мыслей, желаний и слёз,
А там, на дворе — неотлучно
Лохматый, взъерошенный пёс.

Приподняты чуткие уши,
По-волчьи сверкают глаза…
И снова мне тесно и душно
В бессильных, безвольных слезах.

И хочется крикнуть: «Мне больно!
Я долго, я страшно больна!»
Над чёрной, ночной колокольней
Блестит неживая луна.

И первым раскатистым лаем
Мне вторит бессонная ночь…
Я слабая, глупая, злая,
И кто мне посмеет помочь?

Я вижу, как длинные тени
Трепещут под белой стеной.
Я знаю: ползёт по ступеням
Безликий — жестокий — чужой.

Он может смеяться беззвучно,
Пройти сквозь закрытую дверь.
И снова мне страшно, мне скучно
От невыразимых потерь!

Молчанье, пустое молчанье.
Тяжёлый, бесформенный мрак.
И тяжко — глухое рычанье
Кого-то узнавших собак.

Я пишу не стихи, а стишки,
Равнодушно-бездарно-пустые.
Мои замыслы не глубоки,
По ночам мне не снится Россия.

Я о Боге не спорю ни с кем,
Никому не бросаю проклятий.
Я одна в своей мёртвой тоске,
В тесном круге наивных понятий.

Я высоких идей не несу,
Не гонюсь за возвышенной целью.
Я коплю только медные су,
Да пустые, как счастье, недели.

Жизнь моя так пошла и смешна
(Только всё не могу умирать я)
И такой я давно не нужна,
Как помятое, старое платье.

Мы давно потеряли дорогу
К напряжённой и призрачной цели.
Мы не верили детскому Богу,
А другого найти не сумели.

Мы совсем перестали смеяться
И любить непонятное небо.
Видишь: нервно-сведённые пальцы
Ищут корку тяжёлого хлеба.

Мы не ждём сокровенного чуда
И давно разучились молиться.
И глядят, и томят отовсюду
Равнодушные, скучные лица.

В этом мире огромных свершений,
В мире неповторимых созвучий.
Кто нам тихого Бога заменит?
Кто нас детскому счастью научит?

Всё брошено и ничего не жаль.
Всё отнято — и «ничего не надо».
Ползёт на жизнь тончайшая печаль,
Как тишина из дремлющего сада.

Проходит день в спокойном полусне, —
Больной, уже заранее уставший.
И где-то там, в последней глубине,
Бессмысленный вопрос: «А что же дальше?»

Не хочется ни правды, ни тепла,
Ни счастья, ни свободы, ни удачи.
Ведь жизнь меня обидно обошла,
И я в ней больше ничего не значу.

Будет день — мы уйдём и забудем
Наш непрочный и жалкий уют.
Мы такие же бедные люди,
Как и те, что повсюду живут.

И никто, никогда не узнает,
Как печален был зимний рассвет.
Как мечте о несбыточном рае
Мы смотрели беспомощно вслед.

И никто уже нам не напомнит —
Где, и как, и когда зацвело
В глубине первобытной и тёмной
Это непоправимое зло.

Тебе — без упрёка и лести,
Тебе, мой доверчивый друг,
За наше усталое «вместе»,
За лёд не протянутых рук.

За ночи у детской кровати
(Покорное тельце в огне),
За ночи в больничной палате,
В пустой, неживой тишине.

За то, что по-разному верим,
И разное видим вокруг,
За радость и за потери —
Тебе, мой обманутый друг.

Моё не прощённое счастье,
Моё пораженье в борьбе…
— Без боли, без гнева, без страсти,
Последнее слово — тебе.

Должно быть, так всегда бывает,
Я лучшей доли не ищу.
Пустая жизнь бесследно тает,
Подобно летнему дождю.

Проходят в будничных заботах
За часом час, за годом — год.
И лишь порой взметнётся где-то,
Тревогой сердце захлестнёт.

Мир станет узким, скучным, серым,
А там, за тридевять земель —
Какие дикие размеры!
Какая огненная цель!

Но, как мираж, неуловимы,
Тоской манящею полны —
В спокойной жизни — мимо, мимо
Плывут волнующие сны.

И снова день — больной и трудный,
Обвитый множеством забот,
Торжественный, привычный, будний
Затянет в свой круговорот.