Иван Бларамберг - Воспоминания
Отсюда я следовал прежней дорогой вдоль правого берега Яксарта, останавливался на старых лагерных стоянках и при температуре 26–30° в тени прибыл 17-го в лагерь при Майлибаше. Здесь меня ждала большая барка с пятидневным запасом провизии (мои продукты подошли к концу), а также свежий хлеб, сыр, капуста, огурцы, дыни, квас и даже лед — все это прислал мне комендант майор Энгман из Аральского укрепления. Я использовал барку, чтобы отправить раненых по воде в форт; они заметно поправлялись и были веселы.
18-го и 19-го я продолжал обратный путь. Дорога была изрезана множеством каналов и старыми пашнями. Покрыв расстояние в 47 1/2 версты, мы расположились в урочище Казалы. Здесь позднее (в 1854 г.) был построен новый форт, названный также Казалы, и начато строительство пристани на Сырдарье для пароходной флотилии.
21 августа мы прошли последние 22 версты и в 10 часов утра прибыли в Аральское укрепление; офицеры во главе с комендантом выехали нам навстречу и сердечно приветствовали нас. По русскому обычаю, меня встречал священник с благословением, а у ворот форта нас ждали с хлебом и солью.
22-го, в годовщину коронования покойного императора Николая, был спет Те Deum, солдатам гарнизона выдали водку, вечером форт иллюминировали и устроили фейерверк. Вечер завершился балом и ужином у коменданта укрепления. Здесь, на берегу древнего Яксарта, в районе, где еще пять лет назад была пустыня, люди жили спокойно и весело. Какие изменения произошли за столь короткое время! И как еще русское могущество может распространиться в Центральной Азии в ближайшие 25 лет!
23-го я велел отслужить молебен в память храбрецов, павших у стен Ак-Мечети. Через 12 месяцев за них страшно отомстили. Мои раненые были размещены в госпитале; все выздоровели, за исключением трех: одному казаку ампутировали левую ногу до колена, у другого не сгибалась левая рука, а третий лишился глаза.
24-го я закончил составление планов и последний рапорт графу Перовскому, попрощался с моим храбрым войском, а также с любезной семьей коменданта и 25-го покинул укрепление Раим с небольшим караваном экипажей, в котором ехали и дамы, возвращавшиеся в Орск. Под моей защитой и в сопровождении казаков они совершили путешествие по песчаной пустыне Каракум, через Уральское укрепление и Карабутак, в Орск за 17 дней. Во время этой поездки я спал либо на открытом воздухе, либо в тарантасе. От Орска я ехал на почтовых до Оренбурга, куда прибыл в середине сентября. Отсюда я отправился в летний лагерь (кочевку) графа, расположенный в 120 верстах на северо-восток от Оренбурга, чтобы представиться ему.
Граф любезно принял меня, но упрекнул, что я рискнул предпринять штурм Ак-Мечети столь незначительными силами. Я возразил, что мои подчиненные, воодушевленные занятием внешней крепости, не могли остановиться и отважились на штурм цитадели и только с трудом я вернул их в лагерь; если бы у меня были штурмовые лестницы, то штурм мог бы быть удачным. На это граф сказал мне, что за эту неудачу отомстят в следующем году, и сообщил, что он подал рапорт о присвоении мне чина генерала и о награждении моих подчиненных, за что я поблагодарил его от всего сердца. Я остался на ночь в летнем лагере графа, где его гости угощали меня шампанским, и на следующий день возвратился в Оренбург.[140]
Теперь я позволю себе поставить психологическую загадку.
Ранее я упоминал, что моя супруга, отправляясь в Крым в июне 1852 г., ничего не знала о моем походе на Яксарт, полагая, что я совершаю ежегодную инспекционную поездку на съемки в Оренбургской губернии. Первые письма, адресованные ей, я отправлял якобы из Троицка и Златоуста, т. е. из городов, которые я обычно посещал во время инспектирования. Только после взятия внешней крепости Ак-Мечеть я послал ей письмо из лагеря у крепости на Сырдарье. В это время по странному совпадению моя жена находилась недалеко от Симферополя, который крымские татары также называют Ак-Мечеть. Случилось так, что моя супруга долго не получала от меня известий и очень беспокоилась. Одна из ее сестер предложила ей пойти к греческой гадалке, которая, по ее словам, уже предсказала многие удивительные вещи. Моя супруга, которая, как и все гречанки, немного верила в магию, попросила эту молодую женщину, 25-летнюю, смуглолицую вдову, с пылкими черными глазами, погадать ей обо мне. Для этой цели Евдоксия (так звали гадалку) поставила перед собой на табурет, наклонив друг к другу, два зеркала и уставилась в них, подперев голову руками. Чтобы испытать греческую пифию, жена попросила ее описать мою фигуру, характер и т. д. Евдоксия, естественно, никогда не видела меня и не слышала обо мне. К удивлению моей супруги, она начала точно описывать мою фигуру и мой характер. Она сказала, что у меня светлые волосы и залысины, что я крепкого телосложения, обладаю чрезвычайно живым темпераментом и обычно очень деятелен. Сообщив, что в данный момент я нахожусь в ежегодной инспекционной поездке в Оренбургской губернии, моя жена спросила пифию, где я теперь могу быть и здоров ли я. Евдоксия долго смотрела в зеркало, а затем начала сбивчиво рассказывать следующее (все время глядя в зеркало): «Твой муж находится в поездке, но не там, где ты предполагаешь. Я вижу большую воду, на берегу пасутся лошади и верблюды, я вижу здания, но это не дома, не хижины, они круглые и белого цвета (кибитки). Я вижу много солдат, даже пушки. Твой муж в опасности; это, должно быть, война. Но он благополучно вернется, с честью и славой».
Моя жена расхохоталась, когда Евдоксия сбивчиво все это рассказала. Она заявила, что все это вздор и она не верит ни одному ее слову. Евдоксия возразила ей спокойно по-турецки (моя жена бегло говорила на этом языке): «Ханум, подожди немного и ты убедишься в правдивости моих слов». Долго еще моя жена в разговорах с сестрой подтрунивала над фантастическими высказываниями этой Сивиллы, но кто опишет ее удивление, когда спустя несколько недель она получила от меня отправленное из лагеря при Ак-Мече-ти письмо, в котором я сообщал ей о целях экспедиции, штурме упомянутой крепости и т. д., а также о том, что возле моего виска прошла пуля, продырявив белый верх фуражки. Здесь она могла бы воскликнуть, как Гамлет: «Случаются вещи под луной, о которых не подозревают наши философы». Она сразу послала к гадалке сообщить, что все сбылось, как та ей предсказывала, и щедро ее отблагодарила.
Урегулировав дела наследства с сестрами, моя жена отправилась с детьми в середине сентября из Крыма, ехала днем и ночью через Мелитополь, Саратов, Вольск, Сызрань, Самару и Бузулук и 31 октября прибыла в Оренбург, проделав за 18 дней путь в 2800 верст и удивив меня своим быстрым приездом.
