Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

Ещё не раз в тревоге зыбкой
Ты вспомнишь глупые мечты.
Не оскорбляй же их улыбкой,
Не отрицай, что это — ты.

Ведь это молодость простая
Тебя томила и вела.
Ведь это молодость, играя,
Как конь, кусала удила.

И в жизни путаной и стыдной
Ещё не раз, устав от бурь,
И ты взлетишь душой пустынной
В нерукотворную лазурь.

И, может быть, назвав ошибкой
Свой долгий, кропотливый путь,
С простой и радостной улыбкой
Захочешь прошлое вернуть.

Устав от трезвости и воли,
От непреклонной высоты,
От этой непосильной роли,
От напряжённой суеты,

От твёрдых, педантично-строгих
Непоколебленных основ,
От неуступчивых, жестоких —
Когда-то выдуманных слов, —

Как хочется вдруг опуститься
Куда-то в сумерки, на дно.
Безвольно опустить ресницы
И тихо бросить: «Всё равно!»

Был день, как день. За ширмой белой
Стоял встревоженный покой.
Там коченеющее тело
Покрыли плотной простынёй.

И всё. И кончились тревоги
Чужой, неласковой земли.
И утром медленные дроги
В туман сентябрьский проползли.

Ну что ж? И счастье станет прахом.
И не во сне и не в бреду —
Я без волненья и без страха
Покорно очереди жду.

Но только — разве было нужно
Томиться, биться и терпеть,
Чтоб так неслышно, так послушно
За белой ширмой умереть?

Спи, не думай о долгах:
Как-нибудь уладим.
Не убьют же нас впотьмах,
Притаившись сзади.

В жизни света больше нет,
Ни пути, ни цели.
Завтра матовый рассвет
Тихий снег расстелет.

И уйдёшь опять один…
Каждый день всё то же,
Тут тебе уж и кальмин
Больше не поможет.

Спи и обо всём забудь.
В думах толку мало —
Всё устроим как-нибудь,
Всё начнём сначала.

Ну и что ж? Весь путь земной
Соткан из печали.
Разве прежде мы с тобой
Этого не знали?

Так учись на всё смотреть
Без волнений грозные.
А не хочешь — умереть
Никогда не поздно.

Всё забыто — и радость и горе
Тех бессмертных, казалось бы, дней:
Ледяное Эгейское море,
Ледяные огни кораблей.

Ледяные от холода руки,
Ледяные — от боли — сердца.
Всё забыто — и радость, и муки,
И печаль, и любовь без конца.

Стало ясно, что жизнь отшумела,
Отдразнила, прошла, отошла,
Только ветром осенним задела,
Только в тёмный тупик завела.

Сердце брошено где-то далёко,
Воля к жизни обидно мертва,
И слова о «просроченных сроках»
Не совсем уж пустые слова.

Мы  мало прожили на свете,
Мы мало видели чудес.
Вот только — дымчатые эти
Обрывки городских небес.

И эти траурные зданья
В сухой классической пыли,
Да смутные воспоминанья
Мы из России привезли.

В огромной жизни нам досталась
От всех трагедий мировых
Одна обидная усталость,
Невидимая для других.

И всё покорнее и тише
Мы в мире таем, словно дым.
О не пришедшем, о не бывшем
Уже всё реже говорим.

И даже в мыслях, как бывало,
Не рвёмся в огненную даль,
Как будто прошлого не мало,
И настоящего не жаль.

Мы опять с тобой одни остались.
К нам никто сегодня не придёт
Вновь — дневная, грубая усталость,
Тишина (уже который год?)

Ты устал — набегался немало.
Спать тебя в кроватку уложу.
Заверну пушистым одеялом,
Сказку про медведей расскажу.

Хорошо, что ты не понимаешь
Этой бедной жизни. Ведь и ты
Никогда, должно быть, не узнаешь
Жизненной, счастливой полноты.

Никогда! А сердце жадно бредит
Только этим — долгие года.
Ты во сне увидишь трёх медведей,
Я — тупое слово — никогда.

Никогда… А вечер длинный-длинный,
Тишина придёт меня пытать.
В лампе нет, наверно, керосина
И придется свечку зажигать.

И под пламенем белесоватым
Стану я опять сама собой —
Слабой, одинокой, виноватой,
С жалкой и обиженной душой.

Я знаю: нужно верить в Бога,
Любить людей, не помнить зла,
И в жизни благостно и строго
Творить хорошие дела.

Я это знаю. Но ни разу
Мне в душу свет не пролился.
Не сердце, а спокойный разум
Даёт мне веру в чудеса.

Ведь никого ещё на свете
Не назвала я словом «брат»,
И никому — десятилетья —
Ещё не сделала добра.

А дни идут, изнемогая,
А дни идут, — и в каждом дне
Одна лишь ненависть глухая,
Моя — к другим, других — ко мне.

И с каждым годом всё ничтожней
Уходит жизнь в потоке слов.
И всё трудней, всё невозможней
Простая, светлая любовь.