Владимир Кукель - Правда о гибели Черноморского флота
Вот общая характеристика новороссийских "настроений" в рассматриваемый период.
Дальнейшие события развивались так: 10 июня стало известно, что Германия предъявила Совнаркому ультиматум "о переходе флота из Новороссийска в Севастополь к 19 июня" для интернирования до окончания войны.
Конечно, никто не верил, что Германия вернет нам суда по окончании войны, но в случае неисполнения этого требования Германия угрожала возобновить наступление по всему фронту.
В это же время, на делегатском собрании в присутствии командиров всех судов (командиры, как раньше, так и в дальнейшем, всегда присутствовали на делегатских собраниях), временно исполнявший должность командующего флотом, бывший капитан 1 ранга А. И. Тихменев и комиссар флота Н. П. Глебов-Авилов{11} ознакомили собрание с текстами телеграмм Совнаркома, и полномочиями, данными Совнаркомом И. И. Вахрамееву{12} на предмет потопления флота.
В общем, дело сводилось к следующему: с одной стороны, не доверяя бумажным гарантиям императорской Германии, с уверенностью можно было предсказать, что флот нам обратно возвращен не будет, и следовательно, его надлежит потопить. Но с государственной точки зрения для России может оказаться гибельным наступление немцев, вызванное неисполнением их ультиматума. Для согласования этих диаметрально противоположных положений надлежало поступить так: из дипломатических соображений Москва дает открытую радио с приказанием идти в Севастополь к установленному сроку, но это приказание, как совершенно условное, исполнению не подлежит, и флот еще до истечения срока ультиматума топится в Новороссийске.
Делегатское собрание решило флот топить, но тем не менее, считая себя не полномочным разрешить столь важный вопрос, постановило, ознакомив корабли с содержанием вышеуказанных документов, поставить на голосование вопрос о судьбе флота.
Вот с этого момента и начинается разложение флота его же собственным командным составом, на самом деле, в части своей состоявшем из тайных и явных сторонников сдачи судов немцам, и при том - "во что бы то ни стало".
Командующий флотом, притворяясь простачком, все снова и снова повторял, что ему неясно, какое приказание центра он должен исполнить, - топить ли флот, или идти в Севастополь - "как за то, так и за другое", - изволите ли видеть, "вне закона".
Эта версия, конечно, усиленно муссировалась офицерами, солидарными с А. И. Тихменевым. Внесение именно двух решений, а не одного за "потопление флота во что бы то ни стало", внесение двух решений в момент, когда стало ясным для всех, что пришел последний час, и требовалось твердое одно решение, и в момент, когда от былой жажды "твердой власти и порядка" в один миг осталось только одно воспоминание и жутко начал проявляться шкурный инстинкт деморализованной и сбитой с толку массы, упорное внесение этих двух вопросов на каждый последующий референдум и каждое последующее делегатское собрание отнюдь не создавало выхода из положения, но наоборот, раскалывало, разбивало на два друг друга исключающих течения беспомощно барахтавшуюся массу. Между тем на лицо имел место тот факт, что распоряжение центральной Советской Власти совпало со впитанными со школьной скамьи намерениями каждого честного морского офицера, русского гражданина - защищать не только честь своего флота, но также и достоинство своей Родины.
Правда, эти хорошие намерения Советской Власти ее представителем И. И. Вахрамеевым проводились в Новороссийске довольно неумело и примитивно, но тем не менее, если бы А. И. Тихменев стал на точку зрения честного морского офицера, любящего свою Родину и ее флот, то он вместо указанного разложения широких масс должен был бы, невзирая на свои политические взгляды, опереться на него, как на лицо, которое могло бы ему помочь повлиять на широкие массы и привлечь на свою сторону возможно большее число сторонников потопления флота, а не дискредитировать его.
Совершенно естественно, что первый, после столь ошеломляющих сведений, референдум, после которого команды не успели одуматься и выкристаллизовать свой лучший и худший элемент, дал почти поголовно следующее решение: "Флота не топить, пока ему не будет угрожать реальная, непосредственная опасность". За поход в Севастополь не было ни одного голоса. Но за то начал, хотя пока и в незначительной степени, появляться лозунг "сражаться до последнего снаряда", лозунг по опыту Одессы, Николаева и Севастополя, самый опасный, безответственный, дающий возможность, непрерывно митингуя и ничего не предпринимая до последней минуты, тут же с митинга удрать, куда глаза глядят.
Делегатское собрание, заседая до утра, не пришло ни к какому положительному решению, способному разрешить кризис и вывести флот из тупика.
С этого момента начинается агония флота, сплошное митингование, единичные случаи дезертирства и даже самоубийства. Но все же, на мой взгляд, казалось, что все понемногу утрясется и в течение шести оставшихся дней, перед необходимостью во что бы то ни стало принять определенное решение (уход судов в Севастополь должен был бы совершиться не позже 17 июня ночью, дабы к сроку успеть прибыть в Севастополь), произойдет перелом, тем более что первый референдум категорически и единогласно отклонил "проект" похода в Севастополь.
Но всему этому помешало роковое 14 число и последовавшее за ним вынесение на референдум и обсуждения делегатским собранием пресловутых "двух решений", выдвинутых А. И. Тихменевым.
Дело в том, что 14 июня на делегатском собрании появились представители Кубано-Черноморской республики - председатель ЦИК - А. И. Рубин и представитель от армии той же республики, какой-то разбойничьего вида субъект, увешанный револьверами.
А. И. Рубин в пространной, почти часовой, речи, весьма талантливой по изложению, пытался склонить собрание не исполнять распоряжения центральной власти и не топить флота. Все это, ввиду блестящего якобы положения на сухопутном фронте, где армия республики (под Ростовом-на-Дону) с успехом сражается с немцами. Между прочим, как раз накануне, в штабе флота были получены известия, что немцы в Тамани начали высаживать десант в размере около 20 тысяч человек - это была уже непосредственная угроза Новороссийску. Не стесняясь такими фактами, А. И. Рубин утверждал, что немцы якобы предъявили ультиматум о прекращении боевых действий на Ростовском фронте, что Совнарком приказал войскам Кубано-Черноморской республики прекратить наступление, но что ЦИК республики решил этого не исполнять.
Тогда кто-то поставил А. И. Рубину вопрос ребром: "Значит ли его заявление призыв к непризнанию Советской Власти, и если это так, то имеет ли возможность и согласна ли Кубано-Черноморская республика взять на себя снабжение флота всем необходимым в случае, если флот отколется от центра" А. И. Рубин заявил, что неисполнение приказания центра Кубано-Черноморская республика не считает за факт непризнания Советской Власти, но что вследствие плохой связи и информации центр не знает настоящего положения на Кубани и впоследствии только похвалит нас всех за неисполнение его ошибочного распоряжения.
