Елена Макарова - Движение образует форму
Синтез обрывочности. Не сумма документов, картин, писем, не суммарность, но синтез. Это относится к любому элементу проекта. Идея незримого присутствия Фридл в этом мире, ее растворенность в эпохе, ее говорение через и в конце концов проявление вовне, материализация в незаконченности, недоговоренности, в недооформленности.
Эти «не» — не из-за отсутствия внутренней цельности. Напротив. Идеальная сущность проявлена именно во фрагментарности. Оттого Фридл подвижна, витальна в любой работе. Она — сколок идеальной сущности.
Посему эта выставка не боится изменений, перестроек, сокращений и увеличений. Концепция проступания, проявления, выхода на сцену жизни не пострадает ни в каком случае. Статические формы здесь неприемлемы».
Что интересно — тогда я не знала, что выставка будет путешествовать пять лет и видоизменяться в шестнадцати совершенно разных музейных интерьерах.
Первый семинар в музее (назовем это практическим занятием) я провела со школьниками в иерусалимском мемориале Яд Вашем — по детским рисункам из Терезина. Это было двадцать лет тому назад, когда еще были живы те немногие, кто рисовал в Терезине. Представьте, что вы видите пожилую женщину, которая стоит у своего рисунка и рассказывает вам, как и почему она нарисовала свечу и корабль во тьме. Потом она переходит от рисунка к рисунку и рассказывает, как выглядела та или иная девочка. Она плачет, все плачут.
В Вене на выставке я решила построить программу для детей иначе. Дать им войти в этот мир не через воспоминания, а через предметы. Например, вот деревянный конструктор, созданный Фридл Дикер и Францем Зингером в их берлинском ателье. К нему нельзя прикасаться — он экспонат. Но вот вам палочки для насаживания бутербродов, колесики, пробки — можно придумать свои игрушки. Можно выбрать понравившийся рисунок и слепить его. Существует бесконечное количество возможностей ощутить что-то через взаимодействие с предметом. Этим мы занимались в Музее Израиля с детьми, этим же занялись и на венской выставке. Да, дети могут огорчиться, когда учитель в классе расскажет им на следующее утро, что случилось с Фридл и ее учениками. Но это уже совсем другой урок. Исподволь. Как движение по касательной.
Легкость. Почему мысли о ней вернули меня к Фридл? Куда делась женщина в белом плаще, размахивающая кефирной бутылкой?
Сейчас будет!
На грани медицины и искусства
Без кефирной бутылки, в белой кофточке и белых брюках, но той же беспечной походкой она прошлась по кафельному полу нашей иерусалимской квартиры. Ассоль. Видно, ее родители были почитателями Александра Грина. Им зачитывалось не одно поколение. Но мне никогда не встречалась девочка с таким именем. Кафе — да. На Химкинском заливе. Красная будка, полная алкашей.
Я спросила, что ее привело ко мне, как она меня нашла.
— Легко, — ответила она.
А нашла она меня, поскольку я отвечала на вопросы родителей на сайте Лены Даниловой. Там значилось, что я живу в Израиле. Ассоль тоже здесь живет, только в Хайфе. И тоже много пишет у Даниловой.
Виртуальный мир. Сайты, блоги, порталы… Чего же хочет Ассоль?
Чтобы я занималась делом. Если соглашусь, она организует семинары для семей — родители вместе с детьми — в Хайфе и Тель-Авиве, где угодно. Легко.
Кстати сказать, наш форум «Мой канон» (http://forum.mykanon.com) — тоже дело рук Ассоли. Поначалу он был рассчитан на узкий круг единомышленников, но постепенно этот круг настолько расширился, что мы подумываем о создании виртуального лицея. Впрочем, боюсь, что при нашей бестолковости до этого дело не дойдет. Всякий статус обязывает, а мы, как кто-то сказал, скорее отвязанные, чем привязанные.
Я никогда не занималась с семьями. В Москве родители ждали в коридоре. В Иерусалиме — у входа в детское крыло Музея Израиля. Понятно, что после «свободного парения» родители заберут детей, и те не смогут объяснить им, что они делали и почему им от этого так хорошо.
Взяться за родителей? Отобрать их у детей, лишить их на время семинара взрослой ответственности? В присутствии детей я не могу превратить родителей в детей — а ведь это именно то, с чего начинается освобождение.
— Ладно, попробую. В первый день — одни родители, во второй — вместе.
— Как скажете, Леночка.
Как-то я попросила своего ученика сменить маленький формат бумаги на большой. Он был очень высокий, большерукий, а рисовал на клочочках.
— Ты хочешь, чтобы я сошел с ума?! — воскликнул он.
В первую секунду я не поняла его реакцию, но потом сообразила: малый формат позволяет ему держаться в рамках, вырисовывать детали. Будь он художником, он бы не боялся сойти с ума. Но он математик с философскими наклонностями, и рисование — его терапия. Рисует — и думает о своем.
А мне для занятий нужно много людей и большое пространство, где можно стать невидимкой. Где нет меня — есть лишь траектория моего движения.
Ассоль сняла зал в каком-то большом здании в центре города. Теперь я живу в Хайфе и все думаю, где же это было. Кафе у фонтанчика рядом с театром помню — там мы что-то ели в перерыве и шли от самого здания недолго. Хайфа в тот первый приезд показалась мне заграницей.
Людей собралось немного, невидимкой не станешь. Кого-то я знала по сайту Даниловой. С одной девушкой, приехавшей из Тель-Авива, нас связывала теплая дружба.
На занятиях был и муж Ассоли Игорь. Не князь Игорь, а царь Давид. Высокий, в белоснежных одеждах, он рисовал углем, вместо того чтобы играть на арфе. Как я потом узнала, он играет на фортепиано и гитаре — инструментах новой эпохи. Неравнодушный к поэзии и музыке, этот человек лепил из рисунков скульптуры, переводил их в коллажи, то есть выполнял всю программу. С царственным спокойствием выливал он яркие краски на палитру. Цвета были явно не те. Его цвета — цвета пустыни, охра, светлый песок… Но мы такими не запаслись.
Игорь оказался врачом.
«Каждый практикующий врач имеет склонность к искусству. Одна из причин этой склонности — желание немного отдохнуть, расслабиться, перевести дух, получить от жизни часть той самой энергии, которой он, врач, постоянно подпитывает ее и укрепляет. Методичность для него недостаточна — ему нужна некоторая иррациональность. Он любит музыку, театр, изобразительное искусство. Он творит и сам: пишет стихи, рисует, сочиняет музыку. Он вносит элемент искусства в науку и немного науки в искусство. Он возводит мосты понимания; протягивает дружескую руку представителям смежных профессий».
