Т Габбе - По дорогам сказки
А Войтек улёгся поудобнее и опять захрапел.
Хорошо спится после сытного обеда на вольном воздухе, под берёзкой. Крепко уснул Войтек, и приснился ему замечательный сон.
Приснилось Войтеку, будто едет он к венцу с той самой красавицей, что встретил давеча на дороге. Они едут в зелёном возке, и везут их его гнедые, да такие гладкие, откормленные – прямо не узнать! Невеста в подвенечном уборе, в бусах, в лентах. Она положила золотую свою головку ему на плечо, трогает его легонько за локоть и говорит так нежно, ласково: «Войтусь! Войтусь!..» А потом вдруг как закричит в самое ухо: «Войтек! Войтек!» – и со всей силы толкнула его в бок.
Войтек так и подскочил на месте. Охнул – и проснулся. Видит: стоит перед ним ведунья, дёргает за плечо, толкает в бок и зовёт всё громче:
– Войтек! Войтек! Оглох ты, что ли? Вставай!..
Протёр Войтек глаза, потянулся, сел… А ведунья говорит ему:
– Да что это ты всё спишь? Уж не сонная ли хворь к тебе прикинулась? А то я тебя, пожалуй, полечу. Есть у меня такая настойка. На вкус не стану хвалить – горькая как полынь, – а помогает хорошо.
Войтек испугался. Ему сразу припомнились сушёная летучая мышь и лягушки, что висели над печкой…
– Нет, нет! – говорит. – Не надо мне вашей настойки. Я здоров.
– Ну, а коли здоров, так пойдём. Работа не ждёт.
Женщина вывела его за огород, остановилась и показывает:
– Видишь вот этот клочок земли? Надо его вскопать, выбросить сорную траву и как следует прочесать и выровнять землю граблями. Начинай в добрый час.
И она ушла к себе в избу, а Войтек поглядел на заросшую травой землю, махнул рукой, свистнул и уселся на изгороди…
Женщина разок-другой выглянула из окошка, видит, что новый работник ещё и пальцем не пошевельнул – только сидит и свистит, – и опять подходит к нему:
– Ну теперь за чем дело стало? У меня уже скоро ужин готов будет, а ты ещё и за лопату не брался.
Встрепенулся Войтек.
– Ужин? – спрашивает. – Ну что ж, тащите-ка его сюда. Поужинать я, пожалуй, не прочь…
Усмехнулась женщина:
– Не прочь, говоришь? Нет, голубчик! Ужин надо сперва заработать.
Ух, как рассердился Войтек, услышав такие слова. Шапку сдвинул на затылок, руки в боки и давай кричать:
– Лошадь я, что ли, чтоб на такой земле работать! «За лопату не брался»! Тоже скажут! Да разве тут лопата – тут плуг нужен… Лошадь и плуг! Понимаете, матушка? Ну был бы я лошадь, тогда другое дело! Но ведь я покамест человек!
Поглядела на него ведунья и говорит спокойно:
– А был бы лошадью, так вспахал бы? Только плуга не хватает? Что ж, плуг у меня найдётся.
И вдруг ни с того ни с сего она подошла к берёзе, отломила длинный прут и наотмашь хлестнула Войтека по голове, по плечам и по ногам. Хлестнула и проговорила такие слова:
Босама, босамдрут!
Бей, берёзовый прут!
От лежанья на печи
Лежебоку отучи!
Обрати его в коня!
Будет слушаться меня.
Будет землю пахать,
Новину подымать
И в беде полюбит труд…
Босама, босамдрут…
Войтек так и замер на месте. От страха его бросило в жар, потом в холод. Он хотел убежать и не мог. Хотел крикнуть, но вместо крика жалобное дрожащее ржанье вырвалось у него из горла.
«Я сплю и вижу страшный сон», – подумал Войтек.
Но это был не сон. Наяву, а не во сне бедняга превратился в лошадь, в гривастого вороного коня.
– Ну вот, – проговорила ведунья. – Как ты сказал, так я и сделала. Теперь ты лошадь, и мы будем пахать.
Она выволокла из сарая плуг и запрягла Войтека.
– Вьо!
Но Войтек даже не пошевельнулся.
– Кнута захотел?
Войтек ни с места – только упрямо нагнул голову.
И вдруг свистнул кнут.
– Будешь пахать? Будешь пахать? – кричала женщина, и удары так и сыпались градом на спину бедного Войтека.
Он не выдержал, упёрся ногами в землю, дёрнул
раз-другой и пошёл, таща за собой тяжёлый плуг, взрывая неподатливые пласты заросшей земли.
Ведунья ни разу не дала ему остановиться, пока они не вспахали всю поляну. Тогда она заменила плуг бороной, и Войтек опять зашагал – вперёд, назад, вперёд, назад…
Только когда вся земля стала мягкая и пушистая, как бархат, ведунья выпрягла Войтека, отвела в конюшню и дала ему ведро воды.
– Отдохни и напейся, – сказала она. – А покормлю я тебя тогда, когда ты отработаешь хлеб, что поел даром.
И ведунья, привязав Войтека в конюшне к пустым яслям, ушла.
Войтек остался один. Ноги у него дрожали от усталости, спина взмокла от пота… Он низко опустил свою большую голову и стал думать о том, что же теперь делать. Думал, думал, да так ничего и не придумал.
И вдруг дверь скрипнула и приоткрылась. В конюшню осторожно вошёл чёрный пёс. За ним чёрный кот и сорока-вертихвостка.
«Чего им надо?» – подумал Войтек.
Но тут чёрный пёс тихонько затявкал, и Войтек понял, что он говорит.
– Здравствуй, братец, – сказал пёс. – Мы пришли сказать тебе, что и мы не всегда были тем, что есть. Ведунья заколдовала нас…
– Но колдовство можно снять, – замяукал чёрный кот.
– Только это очень трудно, очень трудно, очень трудно!.. – затрещала сорока.
Войтек удивился. Ему казалось, что только с ним одним могло случиться такое несчастье.
– Так, значит, вы люди? – заржал он.
– Как и ты, – ответил пёс. – Ещё недавно я был на деревне пастухом – играл на жалейке да кнутом пощёлкивал… А вот бегать по солнцепёку и собирать в кучу овец да баранов мне, признаться, не очень-то нравилось. Я, бывало, уведу скотину подальше от деревни и сплю себе в холодке. А пригоню назад, то овечки не хватает, то барашка… Вот мужики и рассердились на меня, прибили и посулили ещё прибавить, если я опять усну. Я испугался, убежал в лес да и попал к ведунье. Прожил у неё, как и ты, дня два, ел и пил всласть, а на третий день она задала мне работу – велела стеречь птицу. Да я и тут не устерёг. «Надо быть не человеком, а собакой, говорю, чтобы целый день гонять за вашими гусями и утками». А она говорит: «Ну и будь собакой!» Да тут же и превратила меня в чёрного пса… Теперь я стерегу дом и двор, таскаю за ведуньей в лес корзину и ни днём, ни ночью не знаю отдыха… Вот что со мной случилось!
– А я был единственный сын у матери, – замяукал чёрный кот. – Матушка сильно избаловала меня. Я только и знал, что греться у печки да лакомиться сметаной и сливками… На мою беду, соседи уговорили матушку отдать меня в ученье к мельнику. Мельник для начала велел мне мести полы и прибирать кладовку. С утра до ночи он твердил мне: прибери да подбери, замети да завяжи, а то смотри мышей разведёшь!.. А мыши и вправду развелись. Старик заметил – стал на меня ворчать… Надоело мне это. Я убежал в лес и встретил там ведунью. Дальше неохота и рассказывать. Теперь я должен ловить мышей и дома, и в поле, и в лесу. Что наловлю, тем и сыт. А зазевался, заспался – сиди голодом…
– А я, – застрекотала сорока, – была девушкой. Ничего-то, ничего не делала, только трещала да трещала. Нынче летом напали у нас на капусту вредные гусеницы. Матушка велела мне обирать их, а я стою у калитки и с прохожими болтаю… Так гусеницы всю капусту и поели. Вот матушка и послала меня к ведунье. «Спроси, говорит, как нам от этой беды избавиться». Я пошла. А ведунья взяла да и заколдовала меня, и теперь я от зари до зари всяких жуков, червяков и гусениц клюю…
Замолчала сорока, и все четверо задумались. Каждый о своей доле.
– И вы говорите, колдовство это снять можно? – спросил Войтек.
– Можно, можно! – опять застрекотала сорока. – Сама ведунья мне сказала. «Вот, говорит, была ты девушкой, а вела себя, как глупая сорока. Теперь ты сорока, а веди себя, как умная девушка: трудись, не ленись, не стрекочи зря. Когда люди начнут говорить про тебя: «Вот ведь какая работящая, какая старательная, какая разумная – даром что птица!» – да не один раз, а много раз это скажут, – тогда и заклятье с тебя спадёт. Опять человеком будешь».
– И долго этого ждать?
– Не знаю. Я не спрашивала. Меня-то ведь всё равно никто не похвалит. Как ты ни старайся, что ни делай – люди на сорок и не глядят…
Опять все замолчали.
Чёрный пёс завилял хвостом.
– Войтусь, а Войтусь! – робко сказал он, ласкаясь к Войтеку. – Выручи нас, сделай милость. Ты всё-таки не кто-нибудь, а лошадь – лошадиную работу люди примечают. Работай так, чтобы они тебя хвалили. А когда чары спадут и ты опять станешь человеком, не забудь похвалить и нас. Скажи, что мы работящие! И других попроси сказать!.. Ладно? А уж мы так будем стараться, так будем стараться!..
Неизвестно почему, Войтек вдруг рассердился.
– Отвяжитесь от меня! – Он стукнул копытом и сердито замотал головой. – Стану я работать, как лошадь, чтобы всякие сороки да собаки становились людьми… Нашли дурака!
