Юрий Вийра - Мой папа – Мюнхгаузен (сборник)
– А куда смотрели пограничники?
– Не знаю. Я их не видел – на границе я зажмурился. И оказался в Берлине. А там меня остановил полицейский и отвёл в школу.
– Почему он так сделал?
– Немцы любят порядок. А тут пятиклассник в самое школьное время по улицам на велосипеде раскатывает. Непорядок!
– Но ты ему объяснил, что ты из Москвы?
– Объяснил. А он говорит: «Может, у вас в Москве дети и катаются в это время по улицам, а у нас все дети учатся». И отвёл в ближайшую школу.
– Теперь я понимаю, почему ты учился на одни двойки. Ты же по-немецки ни бум-бум.
– А мне повезло: школа оказалась «русская», с углублённым изучением русского языка – там все предметы преподавали по-русски. Между прочим, двойка в немецких школах – это наша четвёрка. У них же всё наоборот: самая высокая оценка – единица, самая низкая – шестёрка. И немцы с гордостью говорят: «Мой сын – круглый двоечник!» или «У моей дочери по труду кол!».
– И ты целый год прожил за границей без родителей?
– Почему без родителей? С отцом. Мы же с ним вместе на велосипедах катались. Меня полицейский отправил в школу, а его – на работу. Отец обозвал полицейского артистом, а немец неправильно понял и отвёл его на киностудию: «Битте, герр артист, арбайтен!» Пришлось папаше сниматься в кино. По-немецки он не говорил и поэтому играл разных русских генералов. Например, в одной комедии он изображал генерала из Военной академии. Язык отец так и не выучил, зато научился лихо водить машину: в генеральской форме гонял на «мерседесе» по Берлину, и немецкие гаишники отдавали ему честь. Потом мы вернулись в Москву, и я пошёл записываться в шестой «Б» класс – я всегда учился в «Б». Учительница как увидела мой табель, так руками замахала: «Пожалуйста, иди в „А“! У меня своих двоечников хватает». Я перевёл ей грамоту, которую получил в немецкой школе «за хорошую учёбу и примерное поведение». Учительница фыркнула: «Двойка по поведению – ничего себе примерное!» Я рассказал про тамошние оценки. Учительница удивилась: «Как я могла об этом забыть?» – и с радостью записала меня в свой класс. А теперь спроси, как я учился в шестом классе.
– Как ты учился в шестом классе?
– Ой, лучше не спрашивай! Я увлёкся футболом и совсем забросил учёбу. В Германии у меня остался друг Михаэль, такой же фанат футбола, как и я. Мы с ним каждый день переписывались, а в конце недели менялись по почте дневниками: он показывал своему отцу мои двойки и тройки, а мой папа подписывал дневник с михаэльскими четвёрками и пятёрками. Однажды Михаэль получил шестёрку по математике, и наша хитрость раскрылась.
– Папа ругался?
– Разумеется. Так положено.
– И ты дрожал от страха, да? Как я сейчас: ой-ой-ой!
– Точно!
О золотой косе и снежном человеке
– Папа, меня Федя сегодня предал!
– Каким образом?
– Не дал списать на контрольной по математике. Пока я болела, они решали задачи в пять действий. Я ему сказала, что не умею такие задачи решать, а он: «Не дам списать – сама думай!»
– Задача была трудная?
– Не очень. Но почему он не мог помочь?!
– Не расстраивайся. Со мной такое тысячу раз случалось. Помню, у нас в третьем классе тоже была контрольная… Ты сколько дней в школу не ходила? Четыре. А я тогда провалялся в гриппе почти месяц. За это время одноклассники научились решать задачи в десять действий. Я к соседу: «Дай списать!» А он локтем отгородился и прошипел, как змея подколодная: «Не дам – сам решай!»
– И ты решил?
– Нет. Я же не был таким способным, как ты. Списал.
– У кого?
– У Маши Медниковой. Она сидела на второй парте.
– А ты на какой?
– На пятой.
– Как же ты мог у неё списать?
– Запросто. Написал ей записку и отправил по ряду. Она записку прочитала и написала решение задачи на банте – у Машеньки была длинная золотая коса. Она косу назад откинула, и бант оказался у меня в руках.
Быстренько списал и дёрнул за косу. Маша вернула косу обратно.
– Папа, но от второй парты до пятой не один метр. Какой же длины была коса?
– Могу сказать с точностью до сантиметра: три метра сорок семь сантиметров.
– И учительница ничего не заметила?
– Заметила. Она давно подозревала, что Медникова мне помогает. Подошла к Маше и говорит: «Покажи-ка мне свой бант». Маша показала.
Учительница повертела бант в руках и похвалила: «Какой красивый!» И вдруг спохватилась: «Мне кажется, в начале урока он был коричневый?!»
Маша не растерялась. «Нет, – говорит, – вам показалось. Коричневый бант я завязываю по вторникам, а сегодня среда». Маша перекинула косу на грудь и посмотрела на учительницу своими большими голубыми глазами: «Разве этот бант мне не к лицу?» Учительница вздохнула – Маше всё было к лицу – и пошла к своему столу. А Маша повернулась и погрозила мне кулаком.
– Папа, ты заменил бант?
– Конечно. Мы так всегда делали. Но в этот раз я перепутал дни недели и вместо коричневой ленты принёс из дома голубую.
– А сосед по парте тебя ещё предавал?
– Да на каждом шагу! Помню, однажды мы всем классом поехали на зимние каникулы в Альпы, в альпинистский лагерь у горы Казбек.
– Папа, но Казбек на Кавказе!
– А я что говорю?! Сначала отправились в Альпы, покорили все альпийские вершины, а потом переехали на Кавказ. Там, рядом с Казбеком, была гора, на которую ещё никто не поднимался. Мы привязались друг к другу верёвками и начали восхождение. Сосед по парте шёл передо мной, а я был в связке последним. На полпути к вершине он вдруг заявил: «Я устал тебя тянуть – иди сам!» – и отвязал верёвку. От неожиданности я оступился и полетел вниз…
– Тебя опять Маша спасла, да?
– Как ты догадалась?
– Я даже знаю, как она это сделала. Опустила в пропасть косу.
– Точно. Но зато ты никогда не отгадаешь, как сосед был наказан.
– Он упал и больно ударился?
– Нет.
– Его все сторонились?
– Это само собой. Он со всеми разругался, поставил палатку в стороне и… отгадай, что с ним приключилось ночью?
– Не знаю.
– Его похитил Снежный человек. Схватил в охапку и утащил к себе в пещеру.
– Зачем он его похитил?
– За своего принял. Снежный человек волосатый, и мой сосед был заросший – в парикмахерскую он ходил раз в год…
– А-а, папочка, теперь я понимаю, куда ты клонишь!
– Да, дочка, тебе пора подстричься. Ты же не хочешь, чтобы Снежный человек принял тебя за Снежную девочку и уволок в тёмную и сырую пещеру?!
– Не хочу. Но стричься тоже не хочу. Мечтаю отрастить косу, как у Маши Медниковой.
– Я не возражаю. Но можно я тебе сегодня хоть чёлку подстригу – глаз уже не видать.
– Ладно, стриги. Папа, а вы правда покорили эту вершину?
– Разумеется. Посмотри на глобус и увидишь рядом с Казбеком третьего «Б» пик – так с тех пор называется эта гора. А годом раньше поднялись на Эверест. Это 8848 метров над уровнем моря! Знаешь, как ЭВЕРЕСТ расшифровывается? ЭВелина, ЕРмолай, Елена и СТепан.
Эти ребята из нашего второго «Б» первыми поднялись на высочайшую вершину мира.
– Папа, покажи пальцы!.. Всё ясно. Между прочим, я тоже пальцы скрестила, когда сказала, что разрешаю тебе подстричь челку. Мама сделает это лучше. Вот!
О папиной памяти и маминых туфлях
– Папа, скажи какую-нибудь пословицу.
– Русскую?
– Да любую, хоть африканскую.
– Африканскую так африканскую: «Слово не муравей, вылетит – не поймаешь».
– Не муравей, а воробей.
– В нашей пословице воробей, а у африканцев муравей, понимаешь?
– Не понимаю. Муравьи же не летают.
– Не летают рабочие муравьи, а самки и самцы ещё как летают. Я прекрасно представляю себе такую картину: я стою посреди Африки, опёршись на копьё, полуголый, чёрный от загара, и вижу, как из высокого термитника вылетает облако муравьёв-термитов.
– Как ты можешь это представить – ты же никогда в Африке не был?
– А мои африканские предки?!
– Папа, африканский предок был у Пушкина – арап Петра Великого.
– А где человек произошёл от обезьяны? В Африке. Так что африканские предки есть у каждого. Время от времени в моей памяти возникают картины из африканской жизни и слышатся какие-то непонятные африканские слова: «Конго… Браззавиль».
– Почему непонятные?! Конго – это государство в Африке, Браззавиль – его столица.
– Вот видишь? Я не был в Конго, а знаю.
– А как по-африкански «здравствуйте»?
– Сложный вопрос. Во-первых, в Африке множество племён и народов, и говорят они на разных языках и наречиях…
– Папа, не увиливай!
– Ладно, сейчас напрягу память и вспомню… Тере, тере, вана кере.
– Папа, мне кажется, это по-эстонски или по-фински.
– Да ну?! Ура! Я вспомнил язык моих финских предков.
– Папа, по-моему, ты его никогда и не забывал. Что значит это «тере, тере, вана кере»?
