Владислав Крапивин - Пироскаф «Дед Мазай»
Том беспощадно сказал:
— Когда врут, обязательно говорят: «Хотели, как лучше»…
— Думали всё объяснить позже. Чтобы сделать тебе сюрприз…
— Врать-то — не якорем в носу ковырять.
— Том, вот в чем дело. Когда студия зацепилась идеей за тебя и за пароход, режиссёры сказали: пусть мальчик ничего не знает. Он будет вести себя раскованно, как в настоящей жизни. А потом уж объясним ему и доснимем оставшиеся сцены…
— Ага! Разбежался я сниматься в их оставшихся сценах!
— Ну… это дело твоё. Я их предупреждал, что ты можешь отказаться и тогда я не буду виноват. Они берут риск на себя. Это указано в контракте…
— В каком ещё контракте?!
— В договоре, который я подписал со студией…
— Вместо меня, да?!
— Ты же несовершеннолетний, а я вроде как ответственное за тебя лицо… Надеялся: вот выйдет фильм, станет Том Сушкин кинозвездой, всем от этого будет радость…
— Да какая радость?! Сплошное вранье! Вы ведь не меня обманули, а всё… всё, что было. Я думал — настоящее путешествие, настоящие приключения, настоящий пироскаф. Он и сам так думал, потому что живой! А вы из него тоже сделали киношный мультик! Мне теперь и бескозырку надеть будет стыдно!..
— Том, да почему? Ты послушай…
— Не буду я слушать!.. — Он всхлипнул опять.
Протиснулся в дверь Донби, повертел головами.
— Поликар-л-п, а в чем пр-л-ро-м-блема? Р-л-разве Тому не сказали пр-ло кино?
— Сами не видите, что ли?! — взревел дядя Поль.
— Поликарп, ты идиот, — мягко сообщил Бамбало.
— Я?! Идиот?! Да! Всегда во всем виноват Поликарп! Хочешь сделать лучше, а говорят — идиот! А где были вы? Со своими двумя умными головами?!
— Нам в них и не пр-л-иходило…
— Ну да! Ваши головы или в кадке с песком, или в грёзах о саванне! Или в мечтах о птенце из краденого яйца! Такой же будет балбес!
— Поль, ты не трогай птенца, — незнакомым голосом попросил Бамбало.
Капитан встряхнулся:
— Ребята… я это… давайте спать. Ничего мы сейчас не решим. Надо на свежую голову… Том, ты ужинал?
— О, Господи… — сказал Сушкин.
Конечно, Сушкин уснул не сразу. Долго ещё всхлипывал и ворочался. Потом положил ухо с колечком на ладонь, успел подумать ещё, как одиноко сейчас «Деду Мазаю», и провалился в серое ничто…
Проснулся рано. За окном орал дворцовый петух Фемистокл. Светило солнце. Ну, будто ничего не случилось!
Сушкин потёр ладонями лицо и вышел на дворцовую галерею. Там стояли чугунные пушки старинного вида (просто так, для красоты). На крайней пушке сидел Юга. Он сразу встал.
Шагнул навстречу.
Неспокойное было у наследника Юги лицо. С припухшими глазами — будто он не спал.
— Том… что-то плохое случилось, да?
— С чего ты взял? — набычился Сушкин.
— Я чувствую… Я всю ночь это чувствовал.
Сушкин молчал. Надо было огрызнуться и в то же время тянуло к Юге, будто по-прежнему друзья…
Юга осторожно сказал:
— Том, ты плакал?
— Ещё бы!
— Почему?
— А ты не знаешь?
— Нет!
— Не знаешь про кино, в которое меня засунули, как… в мышеловку?
— Том… какое кино?
Правда не понимает или притворяется?
— Будто совсем-совсем не знаешь ничего? Ни про сценарий, ни про тайные камеры!
Юга встал очень прямо. Пригладил на груди водолазку с золотым муравьём. Левую ладонь прижал к бедру, два пальца правой наискосок приложил ко лбу. Сушкин знал: это рыцарский жест — когда человек даёт самое честное слово. Он даже сам невольно встал прямее.
— Том, я клянусь… Я не знаю совершенно ничего.
Как же стало хорошо!..
До этой минуты в жизни было только плохое. (Нет, не только, была ещё Катя, сестрёнка, но в ней Сушкин ощущал лишь хрупкость и беззащитность. Чем она поможет?) А сейчас Юга — вот он… Как могла появиться мысль, будто он хитрит?!
Сушкин всегда стыдился просить прощенья. Но сейчас, не отводя глаз, он сказал:
— Юга, ты меня извини… Я такой дурак…
Юга взял его за плечи, надавил. Они рядом сели на пушку. Холодок остывшего металла прошёл по телу и будто пригладил горечь.
— Рассказывай, — велел Юга.
И Сушкин все рассказал. Половина сил ушла на то, чтобы не разреветься снова, но Сушкин сдержался.
Юга слушал, молчал и дёргал пряди волос. Потом он не стал успокаивать Сушкина. Сказал:
— Да, паршиво…
И от этого стало ещё легче.
— Юга, как ты думаешь, герцог про кино знает?
— Нет, конечно! Он терпеть не может киношников! Слушать не стал бы!.. И адмирал Дудка их не выносит.
— Значит, пираты напали по правде?
— Ну… может, не совсем по правде, а больше для испуга. Но вы-то на «Деде Мазае» воевали по-настоящему… Том, а ещё буря была настоящая! Когда вы ставили парус! Тут уж кино точно ни при чем… И пироскаф настоящий.
— Это я думал, что он настоящий. Думал, что он мой. А на самом деле — киношное имущество… И сам я оказался такой же…
— А если по шее? — сурово спросил Юга.
— Ну, давай. А толку-то? Все равно все было зря…
Юга поболтал ногой в башмаке «Australia», чуть посмеялся.
— Том, все-таки не совсем зря. Если бы вы не поплыли, не было бы здесь тёти Сузи…
— Это да… — вздохнул Сушкин. — Юга, а как она? Не очень угнетает?
— Нисколечко. Ей не до того. Похоже, что у них с папочкой такое… тонкие душевные отношения.
— Ещё не легче!
— Наоборот, легче. Им хорошо и мне тоже — меньше достают… Том, а ты не грузи себе голову лишними заморочками…
— Ничего себе «лишними»!
— Вот увидишь, через несколько дней все утрясётся.
— Ага! Такой обман разве можно утрясти?
Юга вдруг спросил:
— Том, а какой фильм-то? О чем?
— Откуда я знаю?!
— Интересно же знать, какого киногероя из тебя лепили…
— Ни капельки не интересно! Все равно жулики…
— А ты ни разу их не видел? Режиссёров там всяких и этих… продюсеры называются…
— Ни разу. Они-то меня видели, конечно, тайком. А я не догадывался…
— Теперь, наверно, придётся. Если хочешь рвать с ними договор…
— Его капитан подписывал. Пусть он и рвёт…
— Тебя уговаривать станут…
— Ага… лизала кошка ёжика…
— Том… давай позавтракаем. Ты, наверно, ничего не ел ни вечером, ни сегодня…
Да, есть хотелось! Дурацкий у человек организм! Какие бы пакости ни свалились на него, а в животе все равно сосёт…
Юга выдернул мобильник:
— Тётя Клара! Принесите, пожалуйста, молока и хлеба ко мне в «конуру». На двоих. Нет, больше ничего, спасибо… — Юга понимал, что сейчас не до разносолов. — Том, ты умойся в фонтане…
Сушкин умылся. Когда пришли к Юге, две большущие кружки и свежий каравай были уже на столе. Сушкин вцепился зубами в горбушку…
Сжевали по куску, выпили по кружке, и Юга решил:
— Теперь погуляем… — Он, кажется, считал, что неспешные прогулки успокаивают нервы.
— Ладно…
— Искупаемся за старой пристанью. Там всегда тёплая вода. И дно песчаное.
— Ладно, — опять сказал Сушкин. — Только давай сперва зайдём к Кате. Она, может, волнуется из-за меня. Рассказала вчера, а что дальше, не знает…
— Давай! Только надо сделать беззаботные лица.
Они сделали (как могли). И пошли…
На улице Новых Сапожников, на крылечке дома номер два, махала веником круглолицая девушка с такими же, как у Кати кудряшками. Сушкин знал — Катина двоюродная сестра. Она обрадовалась:
— Катрин! К тебе кавалеры пришли! — А мальчишкам объяснила: — Вчера и сегодня изводилась из-за Тома: где он, что с ним… Я говорю: «Позвони», а она: «Боюсь…».
Появилась Катя — в платьице, похожем на лоскуток с рисунком из кленовых листьев. Босая. Заулыбалась. Вся такая своя… «Сестрёнка…» Нет, и правда не все на свете плохо…Глянула нерешительно:
— Том… у тебя там как? Ну, насчёт съёмок…
— У него все в полном порядке, — заявил Юга. — Идём купаться!
— Только надену босоножки!
За пристанью, на крохотном пляжике, было пусто, лишь дежурил на всякий случай дядька из герцогской спасательной службы — в форменном полосатом купальнике и под таким же полосатым зонтом. Пусть дежурит, не мешает… Катя стряхнула сандалетки, на бегу сбросила через голову «кленовые листики» и стала совсем, как мальчишка. Промчалась по дощатым мосткам, ласточкой сиганула в воду. Мальчишки — за ней.
Ныряли, играли в догонялки, устраивали «катапульту» — с рук швыряли Катю на глубину. Накупались «до зубовной стучалки». Свалились на согревшийся песок. Подошёл охранник.
— Хотите арбуза? Первый в этом сезоне…
Конечно, они хотели! Арбуз оказался пузатый и полосатый, как охранник, только без усов. Слегка недозрелый, но сладкий. Одолели весь. Потом повалялись под солнышком и пошли купаться снова.
