Русская сказка из древних времен и до наших дней - Балаян Наталья
Девушка-коза
Жили-были в одной деревне муж и жена, и была у них дочка семнадцати лет: и не так чтобы красавица, и не то чтобы умница, и не такая уж работница, зато хитренькая, да себе на уме – и чужим не уступит, и своего не упустит, да и приврать любит – хлебом не корми. А родители как будто и не замечали этого, дочку любили и баловали, в шелка цветные одевали, поспать утром давали, не будили с петухами, лучший кусочек за столом уступали – все им на месте взрослой девицы виделась маленькая пухленькая девочка с розовыми щечками и серыми ясными глазками.
Так бы и жить им да поживать, но случилось страшное: загорелся их дом среди ночи. То ли искра шальная из печи прилетела, то ли масло из лампады выплеснулось – теперь уж и не поймешь. Вытолкали родители дочку первую, а сами – скотину спасать из горящей избы побежали, да так и не выбрались, сгинули вместе с козой да цыплятами.
Осталась девица нерадивая одна. Не станешь же жить на пепелище, надо идти приживалкой к кому-то. Да только никто ее брать к себе не торопился, зная, какая она ленивая и хитрая.
Жила на краю деревни, у самого леса, старая бабушка, дальняя ее родня, десятая вода на киселе, – вот она-то и сжалилась. То ли не ведала, какая за девушкой слава дурная, то ли сердце у нее было не камень – того мы уже не узнаем, да только позвала бабушка ее к себе жить – столоваться. Хотя сама едва концы с концами сводила.
А девица-то – непроста.
– Дай, – говорит, – бабуля, ты мне белого хлеба с вареньем, как меня маменька покойная угощала. Вспомнила я маменьку, и так на душе тяжело стало, ты уж меня угости, а не то я рыдать стану.
Охает бабушка:
– Да куда ж тебе белого хлеба, милая! У меня и простого, черного невелик запас. А что маменьку вспомнила – хорошо, только что-то ты по ней плачешь, только когда надо тебе что-то.
Насупилась девушка, обиду затаила.
Неделю живет, две. Пальцем о палец по хозяйству не ударила, все бабушка одна спину гнет, а девица-то знай, на печи сидит, нашла подружку себе и в карты с ней на щелбан режется.
Не выдержала старуха:
– Иди, – бурчит, – хоть коз паси!
Скривила девушка губы, мол, маменька-то ей пасти коз не давала, на солнце маяться. Но, делать нечего, хворостину в руки взяла и пошла.
Приходит вечером – одна коза неизвестно куда ушла, вторая травы-белены объелась, животом мается, третью волк утащил!!
Осерчала бабка.
– Ты, – говорит, – пропащая, куда смотрела? Манька-коза в лес убежала, Зорьку волк утащил! А Белочку теперь неделю настоями отпаивать! Ты хоть одним-то глазом на них смотрела?
А девушка ей в ответ – как ядом плюнула.
– Я тебе не коза, чтобы с козами прогуливаться по полям да опушкам. Вот маменька-то меня никогда коз не посылала пасти, чтобы я на зное полуденном маялась! Берегла! А ты, старая? Могла бы и сама своих коз куда-нибудь деть или пусть в огороде пасутся, у тебя капусты – хоть отбавляй!
Осерчала еще пуще бабушка, да выдрала дурищу великовозрастную хворостиной как сидорову козу – рука-то у нее крепкая была, не смотри, что старая.
Девушка в лес убежала, и как стала лешему жаловаться да ныть на старушку, что приютила ее, злые слова наговаривать – уши в трубочку сворачивались от ее нытья! Тем более жил хозяин леса много лет на земле и наговором сложно его обмануть было.
К вечеру явилась домой, ничего не говоря, спать завалилась.
На следующий день бабушка ей и говорит:
– Ладно, не можешь скотину пасти, иди огород полоть. Нечего просто так целыми днями на лавке сидеть!
Поджала девушка губу, мол, маменька-то никогда ее полоть не заставляла, ручки ее берегла. Но, куда денешься, тяпку в руки взяла – и на грядки.
Приходит бабушка вечером и видит: морковка с грядок выдрана, а сорняки все торчат, живехоньки! Желтая репка на компостной куче, а сныть-сорняк в огороде!
Не выдержала бабушка, погналась за дурищей с хворостиной. Ведь специально навредила, не случайно! Выдрала ее опять, да как сидорову козу. Та в слезы, в лес убежала. Начала лешему обиды изливать, да так, что у того голова, словно чугунный котелок, раскалываться стала.
К вечеру явилась – не запылилась, спать завалилась.
На следующее утро бабушка и говорит, когда девица позавтракала:
– Ну уж сегодня с моим заданием изволь справиться. Поела вкусно – вымой-ка посуду!
Девушка встала, руки в боки, мол, маменька всегда сама посуду за всей семьей мыла, дочку не мучила. Но выбор невелик, взяла таз – пошла на двор.
В полдень собралась бабушка обед накрывать, глядь – а посуда вся переколочена! И миски, которые покойный муж сам из глины на гончарном круге делал, и чашки!
Потемнело в глазах у бабушки от обиды. Не стала она за хворостину хвататься, а поймала девчонку вредную за рукав, да как закричит:
– Людского в тебе нет ничего, ни добра, ни понимания, один вред! Вот была бы ты козой, и то толку с тебя было бы больше, а вреда – пара кочанов капусты пожеванных!
Как водится, услышал это леший, который был в то время неподалеку, да и превратил вредную девушку в козу, подумал, что и ему от этого польза будет – козой не сможет она доставать его своей пустой болтовней да нудными жалобами.
И стала с тех пор на дворе у бабушки жить вредная, бодливая, хворостиной драная – Коза Дереза!
Девушка-коза
«Осиротела девица семнадцати лет, да была она характера дурного и к проказам склонного…»
Пошла приживалкой к бабушке, дальней родне. Та ей спуску не давала: то пасти коз пошлет, то огород полоть. Девица же все сокрушалась, что ее работать заставляют, да к лешему в лес бегала жаловаться. А как-то раз окончательно довела девица бабушку своими проказами, та не выдержала и прокляла ее – да так, что леший услышал и превратил неразумную в Козу Дерезу, ведь и ему надоели жалобы болтливой обманщицы.
Девица в этой сказке воплощает типичный архетип Трикстера.
Архетип Трикстера – это божество, дух, человек или антропоморфное животное, совершающее противоправные действия или не подчиняющееся общепринятым правилам поведения. Архетип Трикстера, или «трюкача» (именно так Карл Густав Юнг называет его в своей книге «Алхимия снов») является самым динамичным архетипом.
В сказке «Коза Дереза» используется специально художественный прием превращения главного героя из человека в антропоморфное существо (а как вы прочитали выше – архетип Трикстера может быть и человеком, и антропоморфным существом) для демонстрации «моральной деградации» главной героини из-за стремлений ко лжи и лени.
В основе мотиваций архетипа Трикстер лежит стремление к разрушению установленных порядков и правил, зачастую через игры, ловкие уловки или даже обман. Трикстер редко, но может быть положительным персонажем, открывающим новые возможности и провоцирующим рост, но в основном все последствия его поступков носят негативный характер, приводят к хаосу и неурядицам – что мы и видим в сказке.
В скандинавской мифологии этот архетип олицетворяет Локи, бога хитрости, обмана, коварства, который часто вступает в противостояние с другими божествами.
В греческой мифологии трикстером выступает Гермес, бог торговли, удачи, воров и путешествий, постоянно играющий роль посредника между мирами и влияющий на судьбы людей. Подобные архетипические фигуры также можно обнаружить в индийских, африканских и других культурах, что свидетельствует о глубокой универсальности их символизма.
Позднее, в начале двадцатого века, К. Г. Юнг выделил в своих трудах по аналитической психологии Трикстера как архетип коллективного бессознательного, формирующий образы демонически-комических персонажей, совершающих противоправные действия или, во всяком случае, не подчиняющихся общим правилам поведения в социуме.
