Руне Белсвик - Простодурсен. Зима от начала до конца (сборник)
Тем временем пришла ночь со своими тихими шалостями. А тщедушный ручеёк тихо и упрямо катил себе вперёд сквозь зиму.
Простодурсен и великий весенний день
Кто шепчет ночи тайны на ушко – тихо, как будто дышит в подушку?
В маленькой приречной стране с ночью дружила Октава. Когда остальные спали, она частенько стояла у окна и секретничала с ночью.
– Как бы мне хотелось, чтобы рядом был любимый, – прошептала Октава.
Она принарядилась ради ночи. И полила себя духами с печальным ароматом. А губы стали интересно-красного цвета от помады из кудыки.
– Но кто, – прошептала Октава ночи, – кто бы мог им стать?
Приречная страна была очень небольшая. И жителей в ней тоже было немного.
Больше всего Октаве хотелось бы влюбиться в Ковригсена. Он в этой стране был пекарем и кондитером. Кроме того, он умел сочинять стихи, а когда отряхивался от муки, оказывался ещё и симпатичным.
Но Ковригсен всё время хлопочет с тестом. И у него есть золотая рыбка, о ней тоже надо заботиться. Похоже, у него нет времени влюбляться – ни по уши, ни так просто.
Тогда, может, Простодурсен? Он взял к себе Утёнка. Он любит пудинг и обожает булькать в реку камни. Это всё прекрасно у него получается, но выйдет ли из него хороший любимый?
– Ой, я прямо не знаю, – прошептала Октава. – Разве я так много хочу – немножко любимого на немножко, вот и всё… Днём мы могли бы прогуливаться. И нашёптывали бы друг дружке тайны. А все бы говорили: «Тили-тили-тесто, жених и невеста! Шепчутся о своём, ходят всегда вдвоём». О-ой. И что в этом хорошо – тогда я хотя бы в Сдобсена не влюблюсь.
Сдобсен был её соседом. Самым лучшим и единственным. Как с соседом с ним не было хлопот, но сосед – это вам не любимый. Сдобсен страшный неряха и беспорядник. Он всем недоволен и ворчит по любому поводу. Так что терпеть долго его почти невозможно, только каждый раз по чуть-чуть. И у него всегда мокрые ноги.
И вот ей придётся гулять с ним вдоль реки, может быть даже за ручку, и шептать всякие любовные глупости. Да все со смеху помрут, глядя на них. Птицы попадают с веток, а цветы завянут посреди лета.
Нет уж, дудки! Зануда Сдобсен. Вот только этого не хватало.
Остаётся Пронырсен. У него самая большая нора во всей стране. В ней он живёт со своими сухими дровами, чёрствым хлебом и сливовым вареньем. Если его спросить, не прочь ли он завести роман, то вместо ответа он наверняка треснет тебя поленом по башке.
Октава боится темноты только когда известно, что Пронырсен ещё не ушёл к себе спать, а где-то бродит.
Вот что значит жить в маленькой приречной стране. Надумаешь влюбиться, так изволь сначала десять раз всё хорошенько обдумать.
Если честно, не иметь рядом любимого, в сущности, тоже совсем неплохо, подумала Октава. Когда я одна, то могу держать окно нараспашку, пока сама не захочу его закрыть. И можно спеть посреди ночи печальную песню, никого не потревожив. Например, такую:
Одинокий и прекрасный в сердце клад зарыт,
и сердце неровно стучит.
Рыцарь гордый в шляпе чёрной мечтает тот клад найти,
но он заблудился в пути.
Я надеюсь, я тревожусь, подбираю в лад слова,
аж кругом идёт голова,
но жизнь и грустна, и черна. Её не постичь с нахрапу,
надену я зимнюю шляпу.
Она не знала, что ей делать. Как узнаешь, если речь о том, чего ты ещё не пробовал и не испытал?
Не пойти ли посоветоваться к каменной куропатке, подумала Октава. Она птица мудрая, у неё на любой вопрос готов совет.
Так и сделаю, решила Октава. Соберу завтра узелок и пойду с утра пораньше к куропатке. Увлекательное, должно быть, путешествие – уйти в глубь леса, чтобы найти ответ на вопрос о странностях любви.
Когда я вырасту, что выйдет из меня?
Что станет с тем, кто был когда-то я?
Простодурсен с Утёнком жили ближе всех к реке.
У них в домике была и печка, и кровать, и миска для пудинга. Ещё у Простодурсена было пальто, а у Утёнка – платок, чтобы ходить гулять, если захочется подышать воздухом в холод или слякоть.
Начавшийся день казался таким же холодным на ощупь, как и тот, с которым они покончили вчера. В маленькой стране трещала зима. И она трещала давно. Белая и трескучая холодная зима замостила реку толстым крепким льдом, а сверху навалила толстый слой снега.
– О-о-о-о, – вздохнул Простодурсен.
Он смотрел в окно. Посмотрел и снова простонал:
– О-о-о-о-о…
– Что такое? – спросил Утёнок. – Что ты стонешь?
– Зима, – простонал Простодурсен, – проклятая зима. Почему она не кончится уже?! О, как мне хочется побулькать камешки!
Простодурсен был главным камнебульком приречной страны. День за днём проводил он на берегу, булькая маленькие камешки в реку, которая журчала, плескалась и пела, струясь мимо его домика. Это была его работа в приречной стране – привносить тихий звук булькнувшего в воду камня.
Но сейчас зима закупорила реку льдом и снегом, и сколько он ни бросал камни, извлечь красивый бульк не удавалось.
Как-то раз Простодурсен даже набрал снега и льда в миску для пудинга и принёс в дом. Когда всё растаяло, Простодурсен кинул в миску несколько камешков. Они булькнули. Но на настоящий речной бульк это не тянуло никак.
– О-о-о-о, – снова сказал он.
– Ты вообще-то помнишь, что у тебя есть маленький утёнок? – спросил Утёнок.
– Что за странный вопрос, – удивился Простодурсен.
– Те, у кого есть маленькие утята, должны придумывать разные занятия, которые утятам интересны, а не стонать, уставившись в окно.
– Ты уже не такой маленький, – ответил Простодурсен.
– Что это значит? – удивился теперь Утёнок.
– Ты теперь гораздо больше, чем когда вылупился из яйца. И уже отнюдь не маленький утёнок. Посмотри на себя – ты крупный и довольно упитанный пернатый. Ничего себе, Утёнок, до чего ты огромный!
– Правда, Простодурыч?
– Правда, правда.
– Я тоже чувствую, что я как будто… Простодурыч, а кем я стану в конце концов?
– В конце концов? Ты, наверно, станешь уткой. Будешь нырять, строить гнёзда и освоишь прочие утиные премудрости.
В голове Утёнка мгновенно забегали разные беспокойные мысли. Значит, ему надо учиться нырять? И строить гнёзда? А гнездо строят, чтобы откладывать яйца… Утёнку прямо дурно стало.
Простодурсен так и стоял у окна, не отводя взгляда, хотя за окном была всё та же самая, давно уже старая зима.
Утёнок запрыгнул на комод, к зеркалу. Он хотел посмотреть, правда ли он вырос. И правда ли он станет ещё другим. Мысль эта его пугала. Он привык быть маленьким. Только недавно к этому приспособился. Поэтому он не спешил смотреться в зеркало. Наоборот, он стоял зажмурившись изо всех сил. Чем больше он думал о том, что сейчас увидит, тем сильнее пугался.
Ага, вдруг подумал он. Если я боюсь посмотреть на себя в зеркале, наверняка я ещё не большой. Взрослый таких штук бояться не станет.
Так постепенно он себя уговорил. А когда открыл глаза, всё оказалось, как он втайне надеялся и верил. Из зеркала на него смотрел он сам. А вовсе не упитанный пернатый. Повезло.
– Хочешь – сходи к каменной куропатке, – сказал Простодурсен.
– Каменной куропатке? – Утёнок разинул рот.
– Да, ты ведь её помнишь? – спросил Простодурсен.
– Ещё как помню, – ответил Утёнок. – Я старался её забыть, но не смог.
– Ты старался её забыть? Почему?
– Она противная.
– Противная?
– Да. Она лежит ночью в чаще леса… Простодурыч, по-моему, я ещё не стал большим. По-моему, я такой же маленький.
– Да нет же. Ты растёшь день ото дня.
– Будь я большой, я бы не боялся куропатки!
– Можно быть взрослым – и бояться. Я и сам её побаиваюсь, честно говоря.
– Правда?
– Да.
– Зачем же ты посылаешь меня к куропатке? Потому что сам её боишься?
– Вовсе не поэтому. Я предлагаю тебе сходить к ней, потому что она птица, и к тому же мудрая, и наверняка понимает во всех этих птичьих делах, которые тебя волнуют.
Утёнку хотелось, чтобы Простодурсен взял его на руки и крепко к себе прижал. Ему хотелось, чтобы Простодурсен понял, что ему хочется как раз этого. Но Простодурсен стоял столбом у окна и стонал.
И вот тогда Утёнок почувствовал себя одиноким. Он начинается где-то внутри себя и заканчивается кончиками перьев. А дальше всё совсем другое. И он маленький. Каким бы большим он ни вырос, по сравнению со всем остальным он останется совсем-совсем маленьким.
А Простодурсен по-прежнему только стоит у окна и стонет.
– Ну что ж, – сказал Утёнок. – Значит, придётся мне одному идти в опасный лес.
