Владимир Колин - Сказки
— Не бойся, батюшка! Ступай к царю да скажи, что у нас ни веретена, ни прялки, ни ткацкого станка нет. Отнеси ему это полотенце. Пусть из него веретено, прялку да ткацкий станок сделать прикажет. А мы ему парусов наткем да снастей навьем.
Повеселел дед, духом до дворца добежал.
— Ваше величество, — говорит, — вот так и так…
Стал царь мрачнее ночи. Позвал своего советника. Что они там говорили — не знаю, только дает царь деду кувшинчик, велит им море вычерпать, чтобы сухое место осталось.
Чуть было дед не заплакал. Понял, что царь их извести хочет, — и его, и бабку, и Славу.
— Как-то теперь моя дочурка из беды выкрутится? — со страхом думал он, возвращаясь.
Глянула на него Слава.
— Ну что, угомонился царь?
— Какое там! Пуще прежнего лютует! Ты только послушай. — И рассказал Славе, как было дело. А Слава ничего, улыбается да опять деда учит:
— Не бойся его, батюшка! Ступай, скажи царю, что мы его веление выполним. Пусть только сначала все ручьи, все реки остановит, что в море текут, морю воду несут. Не портили бы те реки и ручьи нам расчетов.
Как услышал это царь, лютым гневом распалился. В первую очередь приказал отрубить голову тому советнику, который давал ему плохие советы. А потом позвал другого и долго-долго с ним шушукался. Деда он отослал домой и ничего ему больше не сказал.
— Ну, батюшка, утихомирил ты царя? — спрашивает Слава. А старик так и сияет от радости.
— На этот раз я ему нос утер. Ничего не посмел, проклятый, выдумать.
Нахмурила Слава тонкие брови, потемнели васильковые глаза.
— Ох! — говорит. — Не к добру это, батюшка! Царь нас так в покое не оставит!
А старик и слышать ничего не хочет. На радостях наварила бабка вдвое больше речных камней, наелись все досыта, лучше, чем у царя за столом.
Вот и ночь пришла. Легли старики спать. Одна Слава не спит, не может глаз сомкнуть. Мыслимое ли это дело, думает, чтобы царь так вдруг в покое их оставил. Что-нибудь опять выдумает. Думает, гадает Слава, уснуть не может. Встала она тихонько и вышла во двор, а навстречу ей светляки свечечки свои зажгли.
— Потушите свечечки, святлячки! — сказала Слава. — Увидит царь, быть тогда беде!
Погасили светлячки свои свечечки. Скрыла ночь девушку. Стоит она в темноте да все вдаль глядит, будто чего-то ждет. Долго ли, коротко ли, только вспыхнули вдали смоляные факелы. Слышно, люди идут, оружием бряцают.
— Ох, и подлая же у тебя душонка, царь! — вздохнула Слава. Пробралась она в землянку, самую что ни на есть худую дедову одежонку одела и тихонько опять во двор вышла. Поймала девушка большого рогатого жука, дунула на него, а жук вороным конем оборотился. Вскочила Слава на коня, расцвела на ней рваная старикова одежка богатыми доспехами. Сорвала девушка с ракиты прутик. Глядь, а в руке у нее богатырский меч.
— Ну, будьте здоровы, родные! — землянке поклонилась. — Мы с вами скоро увидимся.
Вихрем помчалась Слава навстречу царевым ратникам. Видят они, мчится на них всадник, даже сабель вынуть не посмели. Царь-то приказал им девушку выкрасть, а что биться придется, не сказал. Не ожидали они этого. Разогнала их Слава, как стадо баранов, и помчалась прямо в царский дворец. А царь по покоям разгуливает, ногти грызет, все прислушивается, не вернулись ли слуги с добычей.
Слава верхом через окно, прямо в царевы покои вскочила. Испугался царь. А Слава ему и говорит:
— Довольно я терпела! Хватит! Ждала все, что образумишься, а ты свои беззакония продолжаешь. Прощайся же, царь, с землей, с белым светом! Никогда ты их больше не увидишь.
Хлестнула коня и выскочила в окно. Вот стала Слава в ночной тьме вокруг дворца кружить, сперва шагом, а потом все быстрее да быстрее. И начал тут царский дворец волчком вертеться. А изнутри слышно, кричит царь, от страху голос срывается. Вертится дворец, крутится, все больше в землю уходит, будто под ним сверло огромное сверлит. Все быстрее вертится дворец, все глубже в недра земные погружается. Вот уже и совсем скрылся. Остался на том месте только колодец бездонный.
— Вот так! — сказала Слава, повернула вороного и понеслась назад к землянке стариков. А старик со старухой сладко спят, ничего не знают. Поглядела на них Слава, улыбнулась, не стала их будить. Пусть спят.
Чуть разгорелась на небе зорька ясная, чуть только день начался, поднялись старики.
— Батюшка, матушка! — говорит им Слава. — Нет больше на свете злого царя. С нынешнего дня вы его царством править будете!
Не успели старики опомниться, взяла Слава ореховую скорлупку, паутинку из угла да четырех жуков, подула на них, и, откуда ни возьмись, выросла перед землянкой запряженная четверкой карета. Подняла Слава один из голышей, которыми ее бабка кормила, положила на козлы, подула. Превратился голыш в дородного кучера в белой ливрее.
Усадила тут Слава стариков в карету и повезла их в главный царский дворец, что в стольном городе стоял.
Там их на царство и венчали.
— Дитятко ты мое, — шепчет старик Славе, немного придя в себя. — Да как же мы править-то будем? Мы же с бабой в этих делах не горазды, ничего не понимаем.
— Батюшка, — молвит ему девушка. — Много на том троне жадных, ленивых людей сидело. Надо же, чтоб когда-нибудь и честные, простые люди страной правили!
Так и стали дед да бабка государством управлять. И, верите ли, очень хорошо у них дело пошло. А как померли они, снова на трон самый отчаянный бездельник сел, и от него повелись в той стране жадные до наживы, жестокие и беззаконные цари, как и до того были.
Только все это случилось уже много позже. А пока все жили счастливо и зажиточно и стариками довольны были. А мудрая Слава на своем вороном отправилась дальше по белу свету и много славных подвигов совершила. Только скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Исколесила Слава немало стран, носил ее добрый конь по долам, по горам, по степным просторам. Вспомнит, бывало, вороной, как он, жуком будучи, над землей летал, раскинет широко крылья и умчит Славу высоко-высоко в поднебесье. И летят они среди облаков, лихо гикает девушка, любо ей на коне мчаться, в облаках купаться.
Вот однажды взмыл вороной высоко-высоко. Увидела Слава над собой темную, как ночь, тучу.
Крикнула Слава коню: «Вперед!», сжала коленями крутые его бока, и врезались они в тучу.
Видит Слава, что туча-то вовсе не туча, а целый город с крепостными стенами, каменными домами и широкими красивыми улицами. А по обе стороны улиц лавки да лари всякие. Только одежда, что в тех лавках выставлена, покроя чудного, старинного, а вся снедь, на продажу разложенная, давно высохла, сгнила либо окаменела. И всюду тишина мертвая, нигде ни души не видать. Обернулась Слава, видит въехала она в тот город прямо через главные ворота. Косится вороной огненным глазом, звонко копытом о каменные плиты стучит, будит гулкое эхо.
— Куда же это люди-то подевались? — думается Славе. И, будто ей в ответ, из-за угла выходит высокий стройный парень в такой же странной одежде, как и та, что она в ларях видела.
— Стой, стой! — кричит ей и навстречу спешит. — Как ты сюда попал? — спрашивает. — Сколько сот лет сюда нога человеческая не ступала!
— Куда же все здешние люди подевались?! Что это за город такой? — спрашивает Слава.
Вздрогнул парень, будто вспомнил о чем-то и хмуро взглянул на Славу.
— Сойди-ка с коня, добрый молодец! — говорит. — Будем с тобой не на жизнь, а на смерть биться.
Поняла Слава, что он ее, из-за доспехов за юношу принял. Но не открылась ему, кто она.
— Зачем мне с тобой биться? — спрашивает. — Ты ведь мне зла не сделал.
Гневом и отчаянием сверкнули глаза парня.
— Долой с коня! — кричит. — Может, ты со мной биться не хочешь?
— Не хочу! — смеется Слава. — Я только с тем бьюсь, кто мне поперек дороги стоит.
Молчит парень, думу думает. А потом и говорит Славе с усмешкой:
— Видно в твоей стране молодцы детей качают да пеленки стирают? Ты бы уж лучше признался, что битвы боишься!
Потемнели от гнева васильковые глаза Славы. Спрыгнула она с коня и грозно так спрашивает:
— Как будем биться?
— А как тебе угодно! Хочешь, будем бороться?
Вот схватились они. Тесно обнялись, так тесно, что от такого богатырского объятия и медведю не поздоровилось бы, не то, что человеку. Как в клещах друг друга сжимают. Ни один пощады не просит, ни один другого осилить не может.
Борются они весь день, борются всю ночь. А на утро, чуть занялась заря, говорит парень Славе:
— Нет, не ладно так-то! У нас с тобой в борьбе силы равные. Давай лучше мечами рубиться.
— Что ж, давай рубиться, — говорит Слава.
Вошел парень в один дом, вынес оттуда тяжелый меч.
Обнажила и Слава свой острый меч, и закипел у них богатырский бой. Звенят мечи, словно гром гремит, от ударов искры летят. А люди-то на земле на небо глядят, клянутся, что такой грозы еще отроду не упомнят, Сколько они ни бились, мечами ни рубились, ни один меч не сломался, не погнулся. Иной раз совсем уж казалось, что пришел одному из них конец. А он смертный удар как раз и отведет.
