Екатерина Боярских - Эй становится взрослым
Но человек, похоже, не собирался их есть. Он смотрел на них. Тимка чувствовал его взгляд, хотя сам взглянуть в лицо огромному существу не решался. Он рассматривал руки, которые держали их будто в тёплой лодочке. Руки были короткопалые, не очень чистые. На запястье одной из них — костяной браслет. На другой — след от большой занозы, две царапины. Лапки у Тимки тоже были в царапинах и занозах, и он почему-то успокоился. Захотелось даже свернуться калачиком и полежать немного в тепле этих рук. И чтобы они его гладили.
— Тимка! Смотри, он плакал!
Мышонок взглянул на лицо поймавшего их человека. Оно было смешное. Смуглое, ушастое, пыльное. Так выглядел бы каждый, кто с утра не умывался, а потом целый день шёл по бездорожью. Сильней всего притягивали взгляд две чистые полоски, которые тянулись от глаз к подбородку.
— Он плакал!
— Я не плакал, мыши, — серьёзно сказал человек, и брат с сестрой вдруг увидели, что он ещё не очень взрослый. — Вы пришли. Хорошо. Я ждал.
Не очень взрослый человек держал их в тёплых ладошках и говорил по-мышиному. Это был человеческий мальчик! Тим собрал всю свою смелость, чтобы спросить его, как мужчина мужчину:
— А ты нас не съешь?
— Прабабушек не едят, — серьёзно ответил тот.
Тут Тина не выдержала и засмеялась, но не потому, что ей было смешно, а потому, что она устала ничего не понимать. Она так смеялась, что потом даже заплакала. И изо всех сил дёрнула Тимку за хвост:
— Куда мы попали? Что с нами будет? Как мы теперь отсюда выберемся?
— Тиночка, мышик! Не бойся! — Тим редко говорил ласковые слова, но сейчас он чувствовал, что сестра совсем растерялась, и не знал, чем ей помочь.
— И почему он говорит, что прабабушек не едят? Я совсем запуталась — это мы его прабабушки? Или он — наша прабабушка?
— Почему вы боитесь? — заговорил наконец мальчик. — Я не понимаю, чего вы боитесь.
— Чего-чего… Не чего, а кого — тебя! — пробормотала Тинка сквозь зубы, совсем тихо, но он услышал и рассмеялся.
— Меня? Мыши, вы боитесь меня? Да вы, наверное, не мыши!
— Это мы не мыши?! Это мы тебе не мыши?! Сам ты мышь! — выпалил Тимка, не очень понимая, что говорит, потому что от негодования все слова у него перепутались.
— Я мышь, — спокойно согласился мальчик. — Я мышь и брат мышей. Мой род и ваш род никогда не были врагами. Мои отцы никогда не трогали ваших отцов, мои матери не проклинали ваших матерей. — Голос его стал торжественным. — Весёлые, острозубые, быстрые и отважные — такие вы, и мы учились этому у вас. Вы те, кто мал и довольствуется малым, но сила ваша велика. Хотел бы и я таким стать. Кстати, моё имя — Эй, — сказал мальчик.
Мышь-прабабушка
Мыши перевели дыхание.
— Привет, Эй! Я — Тинка, он — Тим, и ты нас не съешь.
— Хорошо, что вы поняли. Мы благодарны мышам. Если бы не вы, нас бы не было.
— Как это? И почему ты сказал, что прабабушек не едят?
— Разве вы не знаете легенду нашего рода? — Эй, кажется, снова хотел рассмеяться, но слово «легенда» звучало так серьёзно, что ему пришлось сдержаться. — Историю о том, как наши люди пришли на землю? Я знаю её со времён, когда пил молоко. Матери пели нам перед сном… зимой, в пещере.
Эй закрыл глаза и тихонько запел:
Белая-белая, больше медведя, больше оленя, больше горы,
Белая-белая, шла по небу, место искала для тёплой норы,
Белая-белая, с розовым ухом,
Мышь жила над облачным пухом…
Он замолчал.
— А дальше? — спросила Тинка. Страх совсем прошёл.
Если человеческий ребёнок так поёт про мышь… что ж, значит, он и вправду немного мышь.
— Дальше — самое важное. Эй уселся на травяную подстилку, скрестил ноги, боком прислонился к тёплому от солнца камню. Тимка с Тинкой выбрались из его ладоней, пробежали вверх по руке, перебрались на камень, как на большой солнечный остров, и смогли, наконец, немного оглядеться.
«Река и сосны», — подсказывало мышатам чутьё, и оно их не обмануло. Лес полукругом стоял у солнечной поляны, на краю которой они с Эем разговаривали. Реки было не видно, но она чувствовалась где-то ниже и, если хорошо-хорошо прислушаться, было слышно: она неглубокая и быстрая.
— Когда-то земля была пуста, — рассказывал Эй. — И людей не было. Только грязь была. Вся земля была грязью, потому что над ней не светило солнце. Толстые облака лежали почти на земле, так низко, что деревья даже не могли вырасти. Только из грязи выбьются — сразу макушкой упираются в облака. Бежала тогда по облакам огромная белая мышь. Облака у неё под ногами были как пушистый снег, над головой — синее-синее небо и яркое солнце. Мышь искала место в облаках, где бы ей вырыть норку, и нашла — как раз над нашими землями. Стала рыть. Прорыла облако насквозь и провалилась на землю.
— Ой! Разбилась?! — взвизгнула Тинка. Она слушала, прикрыв глаза, и как будто сон наяву видела. Цветной сон: белое, жёлтое, синее… словно это она ходит по белому полю, облака под лапами пушатся, подпрыгивают, подрагивают, а она роет норку в мягком свежем облаке — и вдруг падает…
— Невысоко было, не ушиблась, — рассказывал мальчик. Шлёпнулась в грязь, испачкалась с ног до головы и стала чёрная, только уши остались белыми. Посмотрела вокруг — земля. Хорошая земля, большая, но грязная. И темно кругом — облаками всё небо затянуто. Сорвала мышь сразу три низких, кривых дерева, сделала метёлку, подняла её над головой и разогнала облака. Солнце высушило землю. Выпрямились деревья, пробились из земли цветы — раньше грязь их не пускала. Зазеленела трава. Год всё вокруг цветёт, два — цветёт, три — но чует мышь, чего-то не хватает. Взяла она свою метёлку, разделила её снова на три дерева, каждое дерево посадила в землю и что-то ему тихонечко сказала. Укоренились деревья, покрылись листвой, зацвели, а потом созрели на них разноцветные яблоки.
А Тинка всё дремала на солнышке и снова видела яркие картинки. Три дерева с неё ростом — это деревья такие маленькие или она такая большая? И все они в яблоках, а яблоки… каких только нет! Одни побольше, другие поменьше, жёлтые, красные, фиолетовые, синие, зелёные и белые, чёрные и оранжевые… Вот трёхцветное яблоко, вот яблоко с иголками, яблоко с плавниками — разве так бывает? Яблоко с длинными ушами, яблоко с крепким клювом, яблоко с пышным полосатым хвостом… Яблоко с рогами, яблоко с пятачком. А это яблоко как будто разворачивает бабочкины крылья…
— Очень странные яблоки, — сонным голосом сказала Тина. — Очень-очень странные. Особенно с рогами.
— Созрели яблоки на первом дереве — оно на берегу росло, начали падать, — рассказывал Эй. Одни яблоки упали в воду, стали рыбами и уплыли. Другие попали на берег — превратились в птиц и разлетелись. Яблоки со второго дерева упали, превратились в зверей и разбежались в разные стороны.
— А третье? — подал голос Тим. — На нём яблоки тоже созрели?
— В том-то и дело, — радостно сказал Эй, — что не созрели! Висят-висят, а всё никак не зреют, не падают, не ударяются, ни в кого не превращаются.
— Может, они боятся упасть? — вслух подумала Тина.
— Вот и Первая Мышь так же подумала. Подошла она к дереву, которое не хотело отдать земле свои плоды, поговорила с ним и стала срывать яблоки одно за другим. Каждое яблоко она трогала носом, и оно превращалось в человека. Каждому человеку давала имя и осторожно опускала на землю. Так на земле появился наш народ.
Мышь — наша прабабушка. Пока Матери поют Мышиную Песню, мы этого не забудем.
— Ого! — не удержался Тимка. — Когда ты так говоришь, ты совсем взрослый.
— Я не взрослый, — невесело усмехнулся Эй, — и не ребёнок. Потому и сижу неизвестно где.
— Это мы неизвестно где! Это мы не знаем, что делать! — хотя Тина вроде бы успокоилась, голос у неё снова был со слезинкой.
— А ты у себя дома!
— Дома… знать бы ещё, где он, этот дом…
Тётушка Зю, Тётушка Мзю
— Знать бы, где мой дом… — вздохнул Эй. — Но ведь вы пришли, мыши, я так вас ждал! Прошло утро, прошла половина дня, а я всё не начинал свой путь — сидел и ждал. И вы всё-таки пришли мне на помощь.
— Мы не на помощь, мы просто упали в сундук, — хотел сказать Тим, но удержался.
— Какие же мы помощники? Ты большой, мы маленькие, — хотела сказать Тина, но тоже промолчала.
И правильно. Ведь иногда лучше молчать и думать. А то, бывает, откроешь рот, а слова выходят совсем не те… Тимка и Тинка посмотрели на мальчика, и он стал рассказывать им свою историю.
Эй был ребёнком Серого племени. Его род состоял из Старших, Матерей, Отцов и Младших. Отцы охотились, следуя советам стариков, женщины собирали корни и плоды в лесу, шили одежду. Небольшое племя сильно было своими мастерами и хранителями: самые лучшие, самые острые каменные ножи делал Дедушка Ай, самую тёплую одежду шила Мама Джа. Крючки, приносящие рыбакам удачу, вытачивал Да, который недавно ещё ходил в Младших, а теперь все знают, что он — Мастер. Мо и Ми вырезали рисунки на кости. Матери хранили огонь и пищу огня, Старшие хранили песни, истории, память о предках. А кое-кто хранил детей. «Кое-кто лохматый! Кое-кто вредный!» — неожиданно свирепо добавил Эй.
