Михаил Липскеров - Как волк теленочку мамой был и другие любимые сказки
А вот два початка, обнявшись и раскачиваясь, орут:
Нашёл тебя я босую, худую, безволосую
И целый год в порядок приводил.
Но ты мне изменила, другого полюбила,
Зачем же ты мне шарики крутила?
И рухнули.
А вот три початка играют в «жука». Это такая хулиганская игра. Один стоит, повернувшись спиной к двум другим, выставив за спину стебель как ладонь. А один, размахнувшись, стеблем бьёт его по стеблю, да так, что первый вспахивает початком землю. Встал, повернулся к двум початкам и показал на одного. Тот отрицательно покачал головой. Тогда первый показал на второго.
А тот, жуликоватый гад, тоже покачал головой. Первый початок нахмурился, раскрутился на стебле и верхней частью початка врезал партнёрам по их початкам. С тех мигом осыпались зёрна, и они рухнули замертво. О них вытер лапы Котёнок и гордо удалился.
(То-то его нет у меня на коленях. До всего ему есть дело.)
И вся эта вакханалия происходит под чудовищную музыку. Это какая-то какофония, смешанная с тем, что у нынешних русских называется «шансон». И производят это безобразие кукурузины на цитрах, лирах, мандолинах, саксофонах, гитарах, гобоях и прочих разнообразных инструментах. А верховодит всем большой Кукуруз, играющий на гитаре, у которой, вместо грифа – мундштук саксофона, и в него Кукуруз периодически дует. А когда не дует, то поёт:
Если фраер в галстучке атласном
У ворот к свиданью тебя ждёт,
Путана, путана, путана… Путана!!!
Урка всё равно домой придёт.
Запомни.
Вот такую вот милую картинку увидел Слип. Заткнул он уши и отвернулся. Отвернулся – и увидел Снаппи, лежащую в обмороке, и Тролля, который изо всех сил пытается сдержать рвущуюся убежать ногу.
– Я тебе говорил, мужик, – сказал Тролль, – совсем осатанела.
Слип решительно вышел на кукурузное поле и положил руку на струны гитары-саксофона. Стихла музыка у Кукуруза, да и остальные кукурузы несколько потишали. Снаппи приподнялась на локтях.
– Ты чего, кент? – спросил Кукуруз. – Ты чё музыку прихлопнул, ты чего кайф нарушил? Совсем оборзел? Волчара позорный!
– И это ты называешь музыкой, ты называешь кайфом мордобой и… и… и употребление ненормативной лексики?!
– Не, кент, ты не сечёшь, это музыка такая – ведёт, как от кирпича по кумполу.
– А откуда вообще появилась эта музыка? – спросил Слип.
– Это музыка небесных сфер, – благоговейно ответил Кукуруз, – откровение заоблачных высот.
– Как это произошло?
– От меня, – откуда-то издалека раздался голос, вслед за чем из-под земли высунулась детская рожица.
– Ты-то ещё кто такой? – удивился Слип.
Привстала с земли Снаппи, и даже нога Тролля как-то поуспокоилась от любопытства.
– Ты кто, мужик? – спросил Тролль.
– Ангел, – ответила голова, вслед за чем из-под земли действительно вылез Ангел. Но! У этого Ангела были рожки. Вполне симпатичные, но – рога! Вам это ни о чём не говорит?..
– А было это так…
…Давно, так давно…И вот мы с вами на облаке. Облако как облако, только мы его видим не снизу, как обычно, а сверху. На облаке сидит симфонический оркестр из ангелочков разных цветов и национальностей, и дирижирует оркестром стоящий к нам спиной человек в хитоне, над головой которого – сияющее кольцо. Перед ним – микрофон. Человек взмахивает палочкой, ангелы приготавливаются играть. Дирижёр опускает палочку и начинает:
– Естэдэй…
И остальные ангелы подхватили детскими голосами знаменитую песню. А за ударными сидит Ангел (с рожками!), тот самый, который вылез из-под земли.
И этому Ангелу (с рожками!) очень даже скучно изредка ударять по треугольнику или раз в час бить в литавры. Или несколько раз прошелестеть барабанными щётками по барабану. Он надел на себя злобную маску из фильма «Крик» и стал колотить по барабану, литаврам и треугольнику одновременно. Дирижёр, поправил нимб и погрозил ударнику палочкой. А потом сорвал с него маску и запел «Во поле берёзонька стояла». А ударник стал барабанить по инструментам со страшной силой. Дирижёр опять погрозил ему палочкой, и тот на время успокоился.
А оркестр заиграл что-то из Моцарта. Этого барабанщик уж совсем не смог выдержать – преобразился в морду типичного гангстера из русских сериалов и заорал:
Нашёл тебя я, босую, худую, безволосую
И целый год в порядок приводил,
Но ты мне изменила, другого полюбила,
Зачем же ты мне шарики крутила?
Путана, путана, путана…
И оркестр, подчиняясь воле барабанщика, уже не видя дирижёра, начал подыгрывать. Дирижёр схватил ударника за шиворот и пинком сбросил с облака.
– За нарушение гармонии мира, – объяснил он и снова взмахнул руками.
Ангел-барабанщик упал на поле кукурузы и, падая, пробил землю.
Кукурузы на земле подняли головы, прислушались к диким воплям из-под земли, и главный Кукуруз заорал:
Мурка, мур-мур-мурёночек,
Мурка ещё ребёночек,
Маша, Маруся, Манька, Мария.
Путана, путана, путана…
А может быть, он запел не эту очаровательную песню, а какой-нибудь гангста-рэп.
Потом два кукуруза стали ругаться, потом трое начали мордовать друг друга, и повсюду слышится разговор, переполненный ненормативной лексикой, которую, оберегая уши и глаза наших читателей, по традиции заменяем приличным «пи».
Наши дниИ вот мы на кукурузном поле. Всё как прежде.
– И это моя заслуга, – гордо говорит, как мы теперь уже знаем, сброшенный с неба Ангел-барабан щи к (с рожками). – С тех пор из поколения в поколение кукуруза играет такую музыку. Только не понимаю, почему её, кукурузу, называют осатаневшей.
– Это он тонко заметил, – сказал Кукуруз, – скорее нас можно назвать ангельской. Ведь ты Ангел? – спросил он бывшего барабанщика.
– А кто же ещё? – вопросом на вопрос ответил бывший барабанщик. – Только падший. Точнее, скинутый. С рожками… Ну, извините, у меня тут дела…
Голова его превратилась в хэллоуиновскую тыкву, и он скрылся под землёй, откуда стали доноситься какие-то вопли.
– Так что, ребята, такова музыка небесных сфер, – пояснил Кукуруз, – а какая музыка – такая и жизнь. Одна маленькая неприятность. Когда из нас делают силос, то коровы начинают доиться йогуртом, отдающим дешёвым одеколоном. И это нам неприятно. А вы куда хиляете?
– Мы, мужик, – ответил Тролль, – хиляем за волшебным яблоком, которое всё возвращает на круги своя. Понял?
– Ты меня на «понял» не бери, понял? Пока не научите нас скоблить ещё какую-нибудь музыку, мы вас своей затравим.
– Это ты тонко подметил, – сказал Слип, – какая музыка – такая и жизнь… А другую музыку вы играть не пробовали?
– А я тебе чего базарю? – ответствовал Кукуруз.
– А попробуйте вот это. – И Слип запел: (А запел он песню Окуджавы. Точно такую я пел своему старшему сыну в далёком 65-м году, когда он не хотел засыпать. А что же я пел младшему в 73-м?.. Да то же самое. А потом – внукам. В 97-м, в 2000-м, в 2003-м – внуку и внучке, в 2004-м – обратно внуку.)
Ах, какие удивительные ночи!
Только мама моя в грусти и тревоге:
Что же ты гуляешь, мой сыночек,
Одинокий, одинокий?
Из конца в конец апреля путь держу я,
Стали звёзды и крупнее, и добрее.
Мама, мама, это я дежурю,
Я дежурный по апрелю…
Пропел – и посмотрел на Кукуруза, а тот уже рыдает от умиления и вытирает стеблем глаза:
– Очень душевная музыка. А дальше? Чтобы мы сами могли её распевать?..
И Слип со страшной скоростью стал что-то быстро шептать на ухо Кукурузу. Тот с блаженной улыбкой закивал головой:
– Это очень, очень красиво. Может быть, после такой музыки коровы начнут доиться молоком с жирностью шесть процентов. – И запел, перебирая струны:
Мой сыночек, вспоминаю всё, что было.
Стали грустными глаза твои, сыночек,
Может быть, она тебя забыла,
Знать не хочет, знать не хочет?
И хор всех кукурузов подхватил:
Из конца в конец апреля путь держу я,
Стали звёзды и крупнее, и добрее.
Мама, мама, это я дежурю,
Я дежурный по апрелю.
– Идите, – сказал Кукуруз, – а мы возьмёмся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке.
Наши герои побрели дальше, а вслед им донёсся хор:
Опустел наш сад, вас давно уже нет,
Я стою один, весь измученный,
И невольные слёзы катятся
Пред увядшим кустом хризантем.
А может быть, это «Бесаме муча», или «Рок вокруг часов», или ещё что, такое же красивое. А может быть, и поппури. Не помню. Разные песни пел я своим детям и внукам.
А среди музыки слышатся слова:
– Милостивый государь…. Не извольте беспокоиться… Благодарю вас, сударыня… Вы самая клёвая чувиха, которую мне довелось поклеить. Я колбасюсь от вас…
И по мере того как наши герои удаляются от поющей кукурузы, хор стихает и постепенно исчезает вовсе. Но мы не беспокоимся. Теперь уже никто не посмеет назвать кукурузу осатаневшей.
