Юрий Брезан - Черная Мельница
Король улыбнулся уголком губ, вынул из рыбины два рубиновых глаза и, вытерев их о скатерть, опустил в вырез платья фрейлины.
"Все же ваши во сто крат краше", - шепнул он ей на ушко.
Фрейлина старательно зарделась и прошептала в ответ: "У кого какой вкус, я судить не берусь".
Вот когда король рассмеялся от души, громко и весело. А раз засмеялся король, засмеялись и все остальные. У министра просто гора свалилась с плеч.
Слуги внесли очередное кушанье, и церемонимейстер возгласил: "Цыплята, жаренные на вертеле, с гарниром из моченой брусники, маринованных грецких орехов и имбиря, а также макароны с сыром "пармезан" и салатом из свежих огурцов, сельдерея, турецкого лука и плодов шиповника".
Церемониймейстер стукнул жезлом об пол, и слуги стали обносить гостей. Первым взял с блюда цыпленка сам король. Но только он хотел положить его на тарелку своей соседке, как цыпленок прямо у него в руках превратился в жабу, а жаба прыгнула на грудь фрейлины. Та лишилась чувств и упала со стула.
Вытащил король жабу из выреза платья и швырнул ее в лицо министру. Тот смертельно побледнел и что-то забормотал в свое оправдание. Но вдруг краем глаза заметил, что весь стол уже кишит жабами, из блюд с макаронами выползают дождевые черви, а лицо короля искажено гневом. Вырвав жезл из рук церемониймейстера, министр сломя голову помчался на кухню. Грош цена была бы Маркусу, если б он стал его дожидаться. Услышав, что фрейлина вскрикнула, а хохота не последовало, он сразу смекнул, что шутка его не совсем удалась.
"Смешить королей труднее, чем варить для них суп. Никогда не знаешь, что их величества позабавит", - сказал он, ни к кому не обращаясь, сунул свой колпак в самую большую кастрюлю, чмокнул в щечку самую молоденькую служанку, отвесил старшему повару самую звонкую оплеуху и, обернувшись маленьким вертким воробышком, выпорхнул в окно. Опустился на землю воробышек, смотрит - часовой стоит, казарму королевских лейб-гренадеров охраняет. Гренадер от страха даже ружье выронил. Еще бы! Вместо воробышка - откуда ни возьмись - здоровенный верзила. А Маркус подхватил ружье да вежливо его солдату и подал.
"Нельзя ли и мне получить такой же красивый мундир, приятель?" - спросил он как бы между прочим.
А гренадер уже оправился от испуга - решил, верно, что померещилось, - и спокойно так объяснил: "Отчего же нельзя? Дело нехитрое. Войдешь в эти ворота, пойдешь сперва прямо, потом направо. - И, наклонившись к самому уху Маркуса, добавил: - Скажи там, что это я тебя завербовал. Нам за каждого новобранца по два талера платят. Так что считай - один талер твой".
"Скажу, брат, все, что надо, скажу", - успокоил его Маркус и прямиком зашагал в ворота. Мундир королевского солдата - все равно что шапка-невидимка, подумал он про себя. В полку королевских лейб-гренадеров не найти меня ни Черному Мельнику, ни министру. Засмеялся он своим мыслям, а у королевского каптенармуса глаза на лоб полезли: не встречал еще чудака, чтобы, поступая в солдаты, радовался. "Разучишься зубы-то скалить, приятель, - мрачно прокаркал он. - Завтра на Вену выступать. А уж там турки ждут тебя не дождутся! И быстро научат волком выть да зубами по-волчьи клацать!"
"Рад буду с ними встретиться, - пуще прежнего просиял Маркус. - У турок, говорят, больно мед хорош. А за хорошим медом я до самой Вены топать готов".
Каптенармус только рот раскрыл и глазами захлопал. А Маркус незаметно отломил щепочку от шкафа с амуницией, превратил ее в кость и сунул каптенармусу в зубы: "Вот сам и вой по-волчьи: руки-то у тебя отнялись, так что кость и не вынуть. И турки тебе теперь пострашней, чем мне".
Выбрав самый красивый мундир и самые лучшие сапоги, Маркус, весело насвистывая, вышел во двор казармы. А там полк уже строился, готовясь выступить в поход против турок. Маркус стал было в строй да вспомнил про каптенармуса, и взяла его жалость; пробормотал он что-то себе под нос, и изо рта у каптенармуса кость сама собой вывалилась, сопровождаемая длинным перечнем отборнейших ругательств. На следующее утро полк гренадеров выступил из города под бравую песню "Прощайте, девицы, белянки, смуглянки". И только один Маркус пел на этот мотив совсем другие слова: "Прощай и ты, мой Черный Мельник".
На душе у него легко, и мысли в голове веселые: "Нипочем не догадаться мельнику искать меня на войне". Это не значит, что Маркус забыл о Крабате. Думая о мельнике, он каждый раз думает и о Крабате, своем названом брате, и о том, что тот завещал ему бороться с Черным Мельником не на жизнь, а на смерть. Но какой смысл бороться, раз ясно, что победы не видать? Против Черного Мельника все бессильны. Вон Крабат - на что уж умен, силен, храбр, а мельник все ж таки сжил его со свету.
Так что Маркус бодро - весело марширует со своим полком в сторону Вены и на привалах забавляет своих товарищей, показывая им всякие фокусы.
Однажды ночью мельник явился ему во сне. Вскрикнул Маркус от ужаса и тут же проснулся в холодном поту. Бессильно его колдовство против мельника. Наедине с кем-нибудь из новых приятелей он иногда шепотом рассказывал о Крабате: о том, как вола и коня продавали, о том, как с Черной Мельницы спасались, и о том, что Крабат, конечно же, жив и обязательно его разыщет. И тогда - держись, мельник! Черный Мельник решил: раз время свернуто в кольцо, значит, нет у него ни начала, ни конца; Черная Мельница будет работать вечно, ничего меняться не будет, и все останется, как было.
Он бросил это кольцо между собой и Крабатом. Но того не учел, что Крабат - вне времени или, вернее, в любом времени.
Время не подвластно ничьей воле, его нельзя поставить себе на службу, оно идет вперед и вперед и несет в себе Крабата - вот чего мельник изменить не в силах.
Время несет в себе Крабата, и люди, у которых мельник забрал, берет или еще только готовится отобрать сыновей, эти люди из уст в уста передают легенды о Крабате. Одни рассказывают о его уме и хитрости, другие - о его могуществе, третьи - какой он забавник и насмешник, четвертые - какой он смельчак и герой. И во всех рассказах о Крабате присутствует его вечный враг - Черный Мельник. А слава Крабата растет.
Когда пробил смертный час очередному батраку на Черной Мельнице, тот вдруг бросил в лицо мельнику слова, полные ненависти и надежды: "Погоди, вот явится Крабат и сотрет тебя в порошок?" И мельник понял, что в этих словах - ненависть и надежда всех остальных.
Можно бы их всех уничтожить, да ведь без батраков мельница остановится. А если она остановится, власть мельника рухнет как карточный домик.
И мельник заметался из угла в угол, точно зверь в клетке.
"Проклятое время!" - ярится он. А время уже несет в себе Крабата. "Придется мне изготовить его двойника, - решил мельник. - Подсуну-ка я им нового Крабата - мрачного да черного".
Опрометью бросился он к сундуку и, вытащив волшебные книги, три дня и три ночи изучал их вдоль и поперек, пока не узнал, как сделать душу Крабата черной и мрачной, чтобы надежды людские отскакивали от него, как стрелы от доспехов.
А королевское войско тем временем все движется и движется на юго-восток. Вперед высылаются лазутчики, дабы вызнать: где турки? Каковы их замыслы?
Войско стоит лагерем, ждет их возвращения. Маркус присел на корточки перед муравейником и от нечего делать стал превращать муравьев в крошечных всадников. Разделил их на две кучки - получилось два отряда. Десятки солдат столпились вокруг и с интересом глядят, как крошечные всадники скачут, стреляют, колют, рубят, режут.
Зрелище нравится всем, потому что приятно щекочет нервы. Чувствуешь себя полководцем, наблюдающим с вершины холма за ходом битвы.
Советы со всех сторон так и сыплются: "Вводи в бой резервы!"
Взял Маркус из муравейника пополнение и бросил его на поле боя - фланговый удар, обходный маневр, несколько тысяч убитых? - и полководцы, стоящие вокруг, сидящие на корточках и лежащие на брюхе, чувствуют себя превосходно. А один бородач фельдфебель даже высказался в том смысле, что игра в войну полезна для здоровья не меньше, чем лечение на водах.
И Маркус так увлекся, что не заметил, как король вырос у него за спиной.
"Интересно, и даже весьма! - неожиданно раздался сзади надменный голос. - Однако ведь еще далеко не все убиты? Уцелела чуть ли не половина войска слева и столько же справа! А ну-ка - сабли наголо! В атаку! Галопом марш!"
Маркус передал команды короля своей муравьиной коннице.
"Прелестно!" - воскликнул король, глядя, как два последних эскадрона рубят друг друга на куски, и раздавил носком сапога десяток-другой случайно выживших.
"А ты никак мой бывший придворный шут?" - вгляделся попристальнее король. Маркус молча кивнул.
"Значит, ты умеешь превращать муравьев в конников. А сможешь ли наоборот - конников превратить в муравьев?"
Маркус заколебался: вдруг король потребует, чтобы он все турецкое войско обратил в муравейник. На такие фокусы он и впрямь не способен.
