Николай Никулин - Сказки народов Азии
— От моего здоровья тебе пользы нет. Проси чего хочешь.
— Хочу, чтобы ты был здоров!
Видит падишах, что перед ним человек щедрый, скромный, великодушный.
— Не могу я остаться в долгу перед твоей добротой, — говорит. — Отдам тебе в жены свою дочь, посажу тебя на самое почетное место во дворце. Что на это ответишь?
Щедрый потупил голову:
— Что ты ни скажешь, что ни сделаешь, все хорошо.
Отдал падишах за Щедрого свою дочь, велел зажечь праздничные огни и справлять свадьбу.
Пока Щедрый и дочь падишаха пируют на свадьбе да угощаются сладким пловом с душистым шафраном, посмотрим, что стало с нашим Скупым.
Ждал он, ждал своего товарища, и закралось в его душу подозрение: раз человек ушел и не возвращается, значит, наверняка что-то нашел. «Дай-ка, — думает, — и я пойду туда же и найду то же, что он нашел».
Побрел Скупой в темноте наугад. Шел-шел и наткнулся на мельницу. Только перешагнул через порог, поднялся такой грохот и шум, что и описать нельзя. Скупой тут же забился в угол, смотрит — целая толпа джиннов собралась. А были это те же самые джинны, что и в предыдущую ночь. И начали они опять песни играть, хороводы водить, плясать да притопывать. Потом устали, расселись на полу и давай разговаривать.
— Помните, — начал один, — мы прошлый раз здесь сидели, беседовали, и я рассказал про бедного кузнеца, у которого под кузницей клад зарыт? Я тогда еще сказал, что если бы он копнул поглубже да нашел бы этот клад…
— Помним, помним! — перебили его джинны. — Так что с ним стало?
— А вот что. Кто-то пришел, сказал об этом кузнецу, они всю землю под полом перерыли и нашли клад. Теперь кузнец уже не бедняк несчастный, а богачом стал на нашу голову!
— Ай-яй-яй! — завопили джинны.
— Это еще что, — говорит другой джинн. — Помните, я в ту же ночь рассказывал о падишахе, который ослеп на оба глаза?
— Рассказывал, хорошо помним! Неужели и с ним тоже что-то случилось?
— Случилось. Кто-то пришел, научил падишаха, и они сделали все, как я сказал. Теперь падишах стал зрячим.
— Ай-яй-яй! — опять закричали джинны. — Ведь это все такие вещи, до которых человек сам додуматься не может.
— Конечно, не может!
— Значит…
— Значит, кто-то проник сюда и выведал наши тайны. Ну-ка давайте обыщем мельницу.
Отодвинули джинны мешки с мукой, а за ними Скупой сидит, от страха дрожит. Главный джинн не дал ему и слова сказать, повелел остальным:
— Излупить этого негодяя как следует, чтобы впредь умнее был!
Набросились джинны на Скупого, надавали ему пинков и оплеух и оставили лежать, а сами скрылись.
Что еще сказать? Сказка за сказкой, все по порядку, язык разболтался, а нёбу сладко. На том и закончим.
Про Кельоглана и Мусу
Турецкая сказка
Перевод К. Беловой
авным-давно, теперь уж и не вспомнить, в решете ли, во соломе, когда верблюд выкликал вести громким голосом, когда я батюшкину люльку — скрип-скрип! — качала, тут матушка у дверей закричала. Я к ней скорей впопыхах, а батюшка-то из люльки — бах! То одного качаю, то другого, оба плачут. Тут матушка вскочила — да за чуприну, а батюшка — за дубину, и пошли меня гонять по углам! Я бегу мимо печки — хвать горячей каши, а сверху на меня горшок с простоквашей! Насилу спаслась, тут и сказка началась.
Жил на свете Кельоглан[73], и были у него отец с матерью. Состарился отец, совсем плохой стал. Вот перед смертью и говорит сыну:
— Слушай, сынок, мое отцовское наставление. Никогда не имей дела с одним человеком. Человек этот малого росточка, на лице ни волосочка, глаз косой, звать Мусой. Даже пшеницу на его мельнице не мели.
Сказал так и покинул этот мир.
Мертвые уходят, живые остаются. Много времени прошло с тех пор, наступила весна, потом лето. Однажды мать Кельоглана говорит ему:
— Отрада глаз моих, сынок мой Кель! Не осталось у нас ни муки, ни отрубей. И самим есть нечего, и скотина голодная. Возьми-ка ты пшеницы, отвези на мельницу, пусть смелют. Будет и нам еда, и скотине корм, вместе порадуемся.
— Хорошо, матушка, я так и сделаю, — сказал Кельоглан.
На рассвете вывел он ишака из хлева, навьючил на него мешки с пшеницей и с первыми птицами отправился в путь. Дорога к мельнице по горам-долам идет, а сама мельница у водопада стоит. Вода сверху падает, большое колесо крутит, а от него и жернова крутятся-поскрипывают, зернышки перемалывают.
Подходит Кельоглан к мельнице, и что же он видит? Сидит у двери человек малого росточка, на лице ни волосочка, глаз косой…
«Эге, — думает Кельоглан. — Если еще и звать его Мусой, то лучше мне послушаться отцовского наставления». Подошел он ближе к человеку и спрашивает:
— Как тебя зовут, уважаемый?
А тот отвечает невозмутимо:
— Мусой.
Понял Кельоглан, что это тот самый человек, о котором его отец предупреждал: малого росточка, на лице ни волосочка, глаз косой, звать Мусой. «Нет, — думает, — не ослушаюсь я отцовского наставления, поеду отсюда скорей!»
Развернул он своего ишака и погнал ко второй мельнице. В деревнях ведь мельниц много, не то что в городах. Но тот человек, малого росточка, на лице ни волосочка, рассердился: «Вот я тебе покажу, как убегать от меня!»
Вскочил и короткой дорогой обогнал Кельоглана, успел ко второй мельнице раньше его. Опять устроился перед дверью — ноги под себя, по-турецки, сидит себе, поглядывает.
Кельоглан плетется чуть живой от усталости после крутых склонов да извилистых дорог. Только подошел к мельнице и тут же увидел Мусу.
— Ох, горе мне, горе мне! Опять он на мою голову!
Развернул скорей ишака, хлестнул его хворостиной, только собрался бежать, как Муса окликнул его:
— Напрасно стараешься, Кельоглан! В этой округе три мельницы, и все они принадлежат мне. Некуда тебе больше податься. Лучше уж смирись, давай я перемелю твою пшеницу.
— Нет уж, — молвил Кельоглан. — Не могу я ослушаться отцовского наставления, не буду молоть у тебя пшеницу. Счастливо оставаться!
— Погоди, — загородил ему путь Муса. — Давай заключим с тобой договор. Если я выйду победителем, то заберу твою пшеницу вместе с ишаком. Если ты выиграешь, отдаю тебе одну из моих мельниц.
— В чем же мы будем состязаться?
— Во вранье. Кто лучше соврет, тот и выиграл. Согласен?
Еще бы не согласен! Кельоглан ведь известный выдумщик!
Пожали они друг другу руки, и состязание началось. Первым повел свои россказни Муса:
— Вот послушай, Кельоглан! Отец-то мой был не мельником, а пахарем. Осенью сеял, зимой-весной ждал урожая, летом зерно молотил. Однажды на нашем гумне взошел арбуз. Стали мы за ним ухаживать, чтобы лучше рос. Уж мы его холим, уж мы его поливаем, а он растет-наливается. Такой большой вырос — с гору величиной! Созрел наш арбуз, и нанял отец дровосеков разрубить его. Взмахнул дровосек топором и уронил его прямо в арбуз. Что делать? Пришлось ему лезть в арбуз топор искать. Забрался внутрь, кружит, плутает, не может найти пропажи. Вдруг видит, неподалеку еще какой-то человек ходит. Дровосек к нему: «Земляк, я тут топор потерял, не попадался ли он тебе?» Человек только рассмеялся в ответ:
«О чем ты говоришь, земляк! Я караван верблюдов потерял, семь дней, семь ночей ищу, но до сих пор даже следов копыт не встретил!» Делать нечего, пришлось нам всем взяться за поиски дровосека с топором и караванщика с верблюдами. Привел отец из города еще целый отряд дровосеков, и разрубили они наш арбуз пополам. Тут как хлынула из него вода, пошли потоки по горам, по холмам, дошли до самого Стамбула, и образовалось из них Мраморное море.
Остановился безбородый Муса, смотрит на Кельоглана. Тот почесал голову и говорит:
— Теперь послушай меня! Мой-то отец пчел держал. Дело это нелегкое. Бывало, чуть свет — он уж на пасеке, считает, сколько пчел вылетело из улья. Вечером по штукам считает, сколько их вернулось в улей. Вот однажды пчела-хромоножка не прилетела домой. Опечалился отец, всю ночь не спал, думал: что же могло с ней случиться? Любил он эту пчелу за хороший мед. Думал, думал, к утру придумал. Взял мешочную иглу, воткнул ее в землю, встал на нее босой ногой и начал смотреть с высоты по сторонам. «Вижу, — говорит, — как какой-то крестьянин в деревне Физане поймал нашу хромоножку, впряг ее в соху вместе с быком, теперь пашет на паре! Седлайте мне петуха поскорей!» Я хвать петуха, оседлал его, и отец верхом поехал в Физан. Вызволил он нашу пчелу, но, пока ездил, седло натерло петуху спину. Смазали мы больное место ореховым маслом, и вдруг появился на этом месте ореховый росток. Мы и ахнуть не успели, как превратился он в огромное дерево. Опали с него листья, сделалось из них большое поле. Мы это поле засеяли, выросла на нем пшеница по пояс. Созрела пшеница, пришли мы с косами, только собрались косить, навстречу лисица — скок! Взмахнул отец косой, накинул лисе аркан на шею. Лиса бежит, а коса вокруг нее кружит. Так и выкосила все поле дочиста. Обмолотили мы пшеницу, позвали сборщика налогов, стали урожай считать. Меряем-меряем зерно и вдруг в одной из мер видим бумагу. Развернул ее отец, покрутил так и сяк, потом подает сборщику налогов: «Погляди-ка, сынок, что тут написано, а то я никак не разберу». Тот смотрит, а в бумажке вот что написано: «Кельоглан победил, безбородый проглотил».
