Гектор Мало - Без семьи
- Вы, верно очень талантливы. Покажите-ка мне, что вы умеете делать.
Я взял арфу и сыграл одну пьесу, только, конечно, не свою любимую неаполитанскую песенку.
- Хорошо, хорошо, - сказал отец. - А что умеет делать Маттиа?
Маттиа также сыграл одну пьесу на скрипке и другую на корнет-а-пистоне. Последняя вызвала шумные аплодисменты детей, которые слушал и, окружив нас.
- А Капи? - спросил отец. - Что умеет делать Капи? Не думаю, чтобы вы ради собственного удовольствия таскали за собой собаку. Он. вероятно, тоже может прокормить себя?
Я очень гордился талантами Капи и с удовольствием заставил его показать несколько фокусов. Он имел, как обычно, большой успех у детей.
- Умная собака, настоящий клад, - заявил отец. Но Капи. по-видимому, ничуть не возгордился от его похвалы.
- Раз дело обстоит таким образом, - продолжал отец, - то вот что я предлагаю... Но прежде всего Маттиа должен решить, согласен ли он остаться в Англии и хочет ли он жить с нами.
- Я хочу остаться с Реми. - ответил Маттиа. - и последую за ним повсюду.
Отец. конечно, не догадался, что Маттиа подразумевал под этими словами, и остался доволен его ответом.
- Тогда возвращаюсь к своему предложению. Мы небогаты, и нам всем приходится работать. Летом мы разъезжаем по Англии, и дети предлагают мои товары тем, кто ленив и сам не желает ходить за покупками. Зимой у нас обычно почти нет работы. Пока мы живем в Лондоне, Реми и Маттиа могут играть на улицах. и я не сомневаюсь, что они будут иметь хорошую выручку, особенно когда наступят рождественские праздники. Но будет гораздо выгоднее, если Капи станет давать свои представления с Аленом и Недом.
- Капи привык выступать только со мной, - живо возразил я, так как ни за что не хотел расставаться с ним.
- Не беспокойся, он выучится работать с Аленом и Недом, а разделившись таким образом, вы больше выручите.
- Уверяю вас, что без меня он ничего не может, а паши выручки с Маттиа уменьшатся. С Капи мы заработаем гораздо больше.
- Замолчи, - перебил меня отец. - Мои слова - закон для всех. Таково правило нашего дома. Ты должен с этим считаться, как и все прочие.
Я понял, что возражать бесполезно, и замолчал. Но про себя подумал, что и для Капи действительность оказалась не лучше, чем для меня. Нас разлучат! Какое горе для нас обоих!
Мы снова отправились спать в повозку. Но в этот вечер отец нас уже не запирал.
На следующий день пришлось с утра заняться Капи. Я взял его на руки; нежно поглаживая и целуя его в нос, я объяснил ему, что от него требовалось. Бедный песик, как он смотрел на меня и как внимательно слушал! Передавая поводок Капи в руки Алена, я снова прочел ему наставление, но он был настолько умен и послушен, что хотя с грустью, но без сопротивления последовал за моими братьями.
Отец сам захотел проводить нас с Маттиа в такой квартал, где мы могли бы хорошо заработать. Пройдя через весь Лондон, мы очутились в такой части города, где находились широкие улицы и богатые, красивые дома, окруженные садами.
На этих великолепных улицах не видно было голодных бедняков, одетых в лохмотья; здесь гуляли дамы в ярких туалетах, катились блестевшие, как зеркало, экипажи, запряженные чудесными лошадьми, которыми управляли толстые кучера с напудренными волосами.
Мы поздно вернулись на Двор Красного Льва, и я обрадовался, увидев Капи, грязного, но веселого. Обтерев его хорошенько сухой соломой и завернув в баранью шкуру, я уложил его спать вместе с собой. Кто из нас двоих был более счастлив, сказать трудно.
Так продолжалось некоторое время. Мы уходили рано утром и возвращались поздно вечером, играя то в одном, то в другом квартале. Капи в это время давал представления под руководством Алена и Неда.
Но однажды вечером отец объявил, что завтра я могу взять Капи с собой, так как Ален и Нед останутся дома.
Мы с Маттиа были очень довольны и решили заработать как можно больше, для того чтобы отныне нам давали Капи постоянно. Нам хотелось отвоевать себе Капи, и ради этого мы готовы были на всевозможные жертвы.
К несчастью, успеху нашего предприятия мешал туман, который не рассеивался в продолжение двух дней. Небо, или то, что в Лондоне называется небом, представляло собой сплошное облако оранжевого пара, а на улицах стоял серый туман, не позволявший ничего различить на расстоянии нескольких шагов. Прохожих было мало, а слушавшие нас из окон не могли видеть Капи. Это были плохие условия для хорошего сбора, и Маттиа проклинал туман, не предполагая того, какую услугу окажет он нам троим несколькими минутами позже.
Мы шли быстро, Капи бежал за нами. По временам я окликал его, что для Капи было равносильно тому, как если бы я вел его на цепочке.
Скоро мы дошли до Холборна, - одной из самых людных торговых улиц Лондона. Вдруг я заметил, что Капи исчез. Куда он девался? Я остановился в одной из аллей и тихо засвистел, боясь, что он издали меня не увидит. Я уже подумал, что его украли, как вдруг Капи подбежал ко мне, виляя хвостом и держа в зубах пару шерстяных чулок. Положив на меня передние лапы, он подал мне чулки. У него был такой торжествующий вид, словно он удачно проделал один из самых трудных своих фокусов и теперь требовал моего одобрения. Все это произошло в течение нескольких секунд, и я стоял в изумлении. Вдруг Маттиа выхватил у меня чулки и потащил в аллею.
- Пойдем быстрее, но бежать не будем.
Через несколько минут он объяснил мне, в чем дело.
- Я тоже был поражен и недоумевал, откуда взялись чулки, как вдруг услышал слова какого-то человека: "Где он, этот вор?" А вор-то - наш Капи, и не будь тумана, нас обоих арестовали бы сейчас за кражу.
Я все прекрасно понял и задыхался от негодования. Они сделали вором нашего доброго, честного Капи!
- Вернемся домой, - сказал я Маттиа. - Держи Капи на поводке.
Маттиа ничего не ответил, и мы быстро зашагали ко Двору Красного Льва.
Отец, мать и дети сидели за столом и складывали куски материи. Я швырнул чулки на стол, чем вызвал смех Алена и Неда.
- Вот чулки. Их украл Капи, потому что его научили воровать. Думаю, что это сделано ради шутки.
Я весь дрожал, произнося эти слова, но твердо решил высказаться.
- А если это не шутка, - спросил отец, - что ты сделаешь тогда, скажи на милость?
- Привяжу ему веревку на шею и утоплю его в Темзе, хотя я его очень люблю. Я не желаю, чтобы Капи был вором, точно так же и сам не хочу им стать. Если б я знал, что это может произойти, то предпочел бы утопиться с ним вместе.
Отец посмотрел мне прямо в лицо и сделал такое движение, словно хотел меня убить; глаза его горели гневом. Однако я не опустил глаза. Постепенно его искаженное злобой лицо приняло обычное выражение.
- Ты прав, это глупая шутка, - сказал он, - и для того чтобы она больше не повторялась, Капи отныне будет выходить только с тобой
ГЛАВА XVI. ОБМАНУТЫЕ НАДЕЖДЫ.
На все мои старания подружиться Ален и Нед отвечали злобой и ненавистью; чтобы я ни пытался сделать для них, все им не нравилось. Они явно не признавали меня своим братом. После приключения с Капи наши отношения совершенно испортились, так как я дал им понять - не словами, конечно, потому что я не мог свободно объясняться по-английски, но с помощью выразительных жестов, где главную роль играли мои кулаки, - что если они вздумают что-либо сделать с Капи, я сумею его защитить и отомстить за него.
Не пользуясь расположением братьев, я пытался завоевать симпатию сестер. Но Энни выказывала по отношению ко мне такое же недоброжелательство, как и братья. Не проходило дня. чтобы она не устраивала мне какой-нибудь каверзы, и я должен сказать - она была чрезвычайно изобретательна.
Оставалась только маленькая Кэт. Ей было всего три года, и потому она не могла еще действовать заодно со всеми. Она позволяла мне ласкать себя, во-первых, потому, что я заставлял Капи проделывать для нее различные фокусы, а во-вторых, потому, что я приносил ей сладости, которые во время представления дарили нам богатые дети, с важным видом заявляя: "Для собаки. Я с благодарностью принимал их, так как это давало мне возможность сохранять расположение маленькой Кэт.
Итак, изо всей семьи - той семьи, к которой я питал такую нежность в момент своего приезда в Англию, - лишь одна Кэт позволяла мне любить себя. Дедушка продолжал яростно плеваться всякий раз, когда я к нему приближался. Отец вспоминал обо мне только вечером, принимая нашу выручку. Мать по большей части была не в себе. Какое горькое разочарование!
Маттиа отлично угадывал мои грустные мысли и то, что их вызывало; тогда он, как бы рассуждая сам с собой, говорил:
- Поскорей бы получить ответ от матушки Барберен!
Мы просили адресовать нам письмо до востребования и потому ежедневно заходили на главный почтамт. И вот наконец мы получили это долгожданное письмо.
Главный почтамт - не очень подходящее место для чтения. Мы вышли на улицу, чтобы успокоиться, и там я вскрыл письмо матушки Барберен, которое было написано по ее просьбе:
