Гектор Мало - Без семьи
Когда они закрыли дверь и вошли в дом, мне показалось, что Маттиа шевельнулся и опустил голову на подушку. Видел ли он то, что здесь происходило? Я не осмелился спросить его. С ног до головы я был покрыт холодным потом. В таком состоянии я провел всю ночь. Петух, пропевший поблизости, возвестил мне, что начинается утро. Только тогда я заснул, но спал тяжелым, беспокойным сном, полным страшных кошмаров, от которых я задыхался.
Меня разбудил стук замка. Дверь нашей повозки открылась. Решив, что это отец пришел нас будить, я закрыл глаза, чтобы не видеть его.
- Твой брат выпускает нас, - сказал Маттиа. - Он уже ушел.
Мы поднялись. Маттиа не спросил меня, как обычно, хорошо ли я спал, и я, в свою очередь, не задал ему ни одного вопроса. Когда он взглянул на меня, я отвел глаза.
Мы вошли в кухню. Ни отца, ни матери там не оказалось. Дедушка по-прежнему сидел перед огнем в кресле. как будто бы он так и не двигался с вечера. Старшая сестра, которую звали Энни, вытирала стол, а старший из братьев, Ален, подметал комнату. Я подошел, чтобы поздороваться с ними, но они продолжали свою работу и не ответили на мое приветствие. Тогда я подошел к дедушке, но тот, не дав мне приблизиться, снова, как накануне, плюнул в мою сторону, что меня сразу остановило.
- Узнай, в котором часу я увижу сегодня родителей, - попросил я Маттиа.
Маттиа исполнил мою просьбу, и дедушка, услыхав английскую речь, смягчился. Его лицо несколько оживилось, и он соблаговолил ответить.
- Что он говорит? - спросил я.
- Что твой отец ушел на весь день, а мать спит и что мы можем пойти прогуляться.
- Больше он ничего не сказал? - спросил я, понимая, что перевод Маттиа был не совсем точен. Маттиа смутился:
- Не знаю, хорошо ли я понял остальное.
- Скажи то, что понял.
- Он сказал, что если нам подвернется что-либо подходящее, не следует этого упускать, и затем прибавил: "Запомни мой урок. Надо жить за счет дураков".
По-видимому, дедушка понял, что Маттиа передал мне его слова, потому что он сделал здоровой рукой такой жест, как будто клал себе что-то в карман, и подмигнул.
- Пойдем, - обратился я к Маттиа.
В продолжение двух-трех часов мы гуляли поблизости от Двора Красного Льва, не рискуя уходить далеко из боязни заблудиться. При свете дня Бэснал-Грин показался мне еще отвратительнее, чем накануне. На домах и людях был отпечаток крайней нищеты.
Мы с Маттиа молча осмотрели все, затем повернули обратно и вошли в дом.
Моя мать сидела в комнате, положив голову на стол. Решив, что она нездорова, я подбежал к ней, чтобы ее поцеловать, так как разговаривать с ней не мог. Я обнял ее. Она подняла голову и посмотрела на меня бессмысленным взглядом. От нее сильно пахло можжевеловой водкой. Я невольно попятился. Она снова уронила голову на стол.
- Джин, - сказал дедушка.
Он насмешливо посмотрел на меня и прибавил несколько слов, которых я не понял. Я стоял как вкопанный, ничего не понимая. Через несколько секунд я взглянул на Маттиа. Он тоже глядел на меня глазами, полными слез.
Я сделал ему знак, и мы вышли.
Довольно долго мы шли рядом, держась за руки, не говоря ни слова, не зная, куда идем.
- Куда ты направляешься? - тревожно спросил Маттиа.
Не знаю сам. Куда-нибудь, где мы можем поговорить. Мне столько нужно тебе сказать, а здесь, где так много людей, я не могу.
В это время мы вышли на более широкую улицу, и мне показалось, что я вижу в конце ее какие-то деревья. Мы направились туда. Там оказался огромный парк с большими зелеными лужайками и рощицами молодых деревьев. Лучшее место для нашей беседы трудно было найти.
- Ты знаешь, милый Маттиа, как я тебя люблю, - обратился я к своему товарищу, как только мы уселись в укромном местечке, - и знаешь также, что только из любви к тебе я просил тебя сопровождать меня в Лондон, а потому уверен, что ты не усомнишься в моей дружбе, о чем бы я тебя ни попросил.
- Как ты глуп! - ответил он, пытаясь улыбнуться.
- Ты не смеешься, чтобы я не заплакал, но что за беда - с кем же я могу поплакать, как не с тобой?
И, бросившись в его объятия, я залился слезами. Даже тогда, когда я был совсем одинок, я не чувствовал себя таким несчастным. Наплакавшись вдоволь, я постарался успокоиться. Я привел Маттиа в парк не для того, чтобы жаловаться на свою судьбу. Я думал о нем, а не о себе.
- Маттиа, - сказал я ему, - тебе надо вернуться во Францию.
- Расстаться с тобой? Никогда!
- Я заранее знал, что ты так ответишь. Но нам необходимо расстаться. Уезжай во Францию или Италию - все равно куда, но только не оставайся в Англии.
- А ты? Что же ты будешь делать?
- Я? Я останусь в Лондоне, так как я должен жить со своими родителями. Бери все деньги, какие у нас есть, и уезжай.
- Не говори так, Реми. Если кому из нас нужно уезжать, то именно тебе.
- Почему мне?
- Потому что...
Он замолчал и отвернулся от моего вопрошающего взгляда.
- Маттиа, ответь мне прямо и откровенно, не боясь огорчить меня: ты не спал сегодня ночью, ты видел? Не поднимая глаз, он произнес глухим голосом:
- Я не спал.
- Что ты видел? - Всё.
- И что ты решил?
- Что это были не купленные, а краденые товары. Твой отец ругал пришедших за то, что они стучали в дверь сарая, а не в дверь дома. На это они ответили, что за ними следил полицейский.
- Ты сам видишь, что тебе необходимо уехать, - продолжал я.
- Если надо уезжать мне, то надо уезжать и тебе. Это одинаково необходимо для нас обоих.
- Слушай меня, пойми и не доставляй мне еще большего горя. Если бы в Париже мы встретили Гарафоли и он взял бы тебя к себе, разве бы ты захотел, чтобы я оставался с тобою? Ты несомненно сказал бы мне то же самое, что я говорю тебе сейчас.
Маттиа молчал.
- Разве не так. скажи мне?
- Может быть, ты боишься, что я тоже начну срезать ярлычки с краденых товаров?
- Замолчи, Маттиа! Милый мой Маттиа, замолчи! - И я закрыл руками свое покрасневшее от стыда лицо.
- Ну что ж! Если ты боишься за меня, - продолжал Маттиа, - то я также боюсь за тебя и потому говорю: уедем вместе, вернемся во Францию, к матушке Барберен, к Лизе и твоим друзьям.
- Ты можешь уехать, а я нет. Это мои родители, и я обязан остаться с ними.
- Твои родители! Этот старый паралитик - твой дедушка? Эта женщина, валяющаяся на столе, - твоя мать?
- Маттиа, я запрещаю тебе так говорить! Ты ведь говоришь о моей матери и о моем дедушке. Я должен уважать и любить их.
- Да, если они действительно твои родители. Но если они не твои родители и это вовсе не твой дедушка, разве ты и тогда обязан уважать и любить их?
- Но ведь ты слыхал рассказ отца?
- Его рассказ ровно ничего не доказывает. Они потеряли ребенка твоего возраста, стали его искать и нашли подходящего по годам. Вот и все.
- Ты забываешь, что их ребенок был подброшен в Париже на той же самой улице и в тот же самый день, когда Барберен нашел меня.
- А почему не могли в один и тот же день подбросить двух детей на одной и той же улице? Разве не мог ошибиться полицейский комиссар, посылая Дрискола в Шаванон? Ведь могло и так случиться!
- Нет, это вздор!
- Возможно, что я говорю и объясняю очень бестолково. Другой на моем месте, наверно, объяснил бы все гораздо лучше и понятнее.
- Нет, не в этом дело.
- Наконец, обрати внимание на то, что ты ничуть не похож ни на отца, ни на мать: у тебя темные волосы, а твои братья и сестры все - обрати внимание, все до одного - блондины. И еще одна странность: откуда такие бедные люди могли взять столько денег на поиски ребенка? Все это заставляет меня думать, что ты не Дрискол. Я прекрасно знаю, что я глуп, мне всегда это говорили, - что поделаешь, раз у меня такая голова! - но ты не Дрискол и не должен оставаться у Дрисколов. Если же, несмотря ни на что, ты решишь с ними жить, я останусь с тобой. Но нам следует сейчас же написать матушке Барберен и просить ее точно описать те пеленки, в которых ты был найден. Когда мы получим ответ, ты спросишь об этом своего отца, и тогда, может быть. что-нибудь выяснится. До тех пор я никуда не уеду и останусь с тобой. Если придется работать, будем работать вместе.
ГЛАВА XV. КАПИ СТАНОВИТСЯ ВОРОМ.
Мы вернулись домой только с наступлением ночи. Весь день мы провели в парке, купив себе на завтрак кусок хлеба.
Отец был дома, а мать уже крепко держалась на ногах.
Ни он, ни она не сделали никаких замечаний по поводу нашей продолжительной отлучки.
- После ужина отец сказал, что ему нужно поговорить с нами обоими, и для этого пригласил нас к очагу, что вызвало недовольное ворчание дедушки, свирепо охранявшего свое место у огня.
- Расскажите мне, как вы зарабатывали деньги во Франции, - попросил меня отец.
Я ответил на заинтересовавший его вопрос.
- Значит, вы никогда не боялись умереть с голоду?
- Никогда. Нам не только хватало на нашу жизнь, но мы смогли даже купить корову, - прибавил Маттиа и рассказал ему о покупке коровы для матушки Барберен.
