Николай Гарин-Михайловский - Студенты (Семейная хроника - 3)
Ларио, дождавшись у дверей припасов, опять улегся и, вспомнив с неприятным чувством о предстоявшем визите Тюремщицы, во избежание столкновения проговорил:
- Ну, однако, Шурка, того... пей чай и марш... мне надо заниматься.
- Еще что выдумал? - спокойно ответила Шурка, - никуда я не пойду.
Хотя это и очень польстило самолюбию Ларио, но тем не менее он категорично повторил свое требование. При этом он, как мог, объяснил ей, что у него репетиция, что такое репетиция и что необходимо что-нибудь знать, а он еще ничего не знает.
Хотя Шурка поверила только последнему, но, ввиду настойчивости Ларио, который при всей своей деликатности, сам наконец встав, начал одевать ее, она уступила и начала трогательно прощаться с ним. Ларио так расчувствовался, что отдал ей весь свой капитал, - что составило всего-навсего пятьдесят пять копеек.
Шурка сунула деньги в карман, подавив упрек, что с таким заработком не проживешь, спустила на лицо вуаль, потом опять подняла его, в последний раз поцеловала своего возлюбленного и повернулась уже к двери, собираясь отворить ее, как вдруг дверь сама отворилась, и Шурка замерла на месте. В дверях стояла унылая фигура Кати Тюремщицы.
В мгновение ока Шурка поняла теперь и что значила эта репетиция, поняла и всю подлость Петьки и вскипела негодованием к неблагодарному, для которого она, может быть, целые десять рублей променяла на жалкие пятьдесят пять копеек.
Ларио совершенно опешил от такой неожиданности и стоял, как пойманный вор. Шурка вскинула на него глаза, и новый прилив бешенства охватил ее. С криком "подлец" она схватила что-то попавшееся под руку и бросила это что-то о землю так, что оно разлетелось в куски. Затем, как бомба, она вылетела из комнаты, чуть не сбив с ног Тюремщицу.
Это, брошенное Неукротимой, было не что иное, как снаряд Ларио для голубей.
Ларио стоял над разбитым снарядом, с разбитой надеждой на обед, с тяжелой обузой в лице унылой Тюремщицы, и тем ярче схватывал его образ исчезнувшей живой Шурки Неукротимой.
XIII
Карташев и Шацкий, отправившись к Ларио в день первой встречи и продажи вещей татарину, застали его в странной семейной обстановке.
Ларио лежал на кровати, а Тюремщица сидела у его ног.
Увидев в дверях приятелей, Ларио быстро смущенно поднялся, а Тюремщица поспешила выйти из комнаты.
Шацкий только кивал головой, расставив свои длинные ноги.
- Кто это? - спросил Карташев.
- Говори... - печально предложил Шацкий.
- А правда - милая? - спросил смущенно Ларио.
- О! очень милая, - ответил, переменив быстро тон, Шацкий и забегал по комнате.
- Вы, пожалуйста, не подумайте того... что-нибудь, - вдруг смущенно заговорил Ларио, щурясь на своих гостей. - Как это ни странно... Го-го-го... Я выступаю в довольно комичной роли - в роли покровителя порядочной женщины... Го-го-го... Хотя она... того...
Ларио сделал жест, точно ловил в воздухе муху.
- Го-го-го, покровитель, го-го-го, порядочная женщина, го-го-го, того, - умеешь ты, наконец, говорить по-русски? - нетерпеливо спросил Шацкий.
- Понимаешь ты, - начал опять Ларио, ни капли не обижаясь, а, напротив, успокоившись от слов Шацкого. - Женщина решила бросить прежнюю свою специальность; ну, конечно, ты мне поверишь, что я здесь ни при чем... ну, и пришла ко мне... Ну и...
Ларио точно подавился.
- Ну, говори! - крикнул на него Шацкий.
- Ну, понимаешь ты, хоть я не миссионер, черт меня побери, го-го-го, но не сказать же мне ей: "Иди опять в проститутки", - что ли; я, конечно...
Ларио опять замялся.
- Ну, одним словом, ты разнюнился, - подсказал ему Шацкий, - ну, и что же?
- Я, положим, не разнюнился... и ты врешь, но я тоже...
Ларио говорил бы еще два часа, наверно, ни до чего не договорившись, если бы Шацкий не оборвал его:
- Одним словом, ты оскандалился?
- Ничуть не оскандалился...
- Я почти уверен, что ты даже нюни распустил...
- Ну, это ты, может, способен от юбки нюни распускать...
- Врешь, подлец, теперь я убежден даже в этом... Ну, все равно... Ты предложил ей помощь... отцовскую или братскую помощь... конечно, братскую...
Ларио бросило в жар.
- О мой друг, к чему же так выдавать себя, как какой-нибудь мальчишка... Пожалуйста, не перебивай...
- Ну, да о чем тут разговаривать, - перебил Карташев, - главное здесь то, что действительно надо помочь...
- Вовсе это не главное, главное - уличить вот этого мерзавца...
Шацкий указал на Ларио, который, вдруг успокоившись, щурился и произнес, стараясь придать голосу самый спокойный тон:
- Ну, ну, говори.
- Ты распустил нюни...
- Врешь.
- Ты обещал отцовскую или братскую помощь.
- Не братскую и не отцовскую.
- Врешь, подлец. Ты...
Шацкий впился в Ларио, который еще больше прищурился, как бы пряча свои глаза от его проницательности.
- Ты, - медленно, с расстановкой начал Шацкий, - придумал план помочь ей...
- Придумал.
- Она по специальности швейка...
- Не швейка, модистка, положим.
- Все равно... Ты решил...
Шацкий остановился и наслаждался производимым им впечатлением.
- Ну, ну? - переспросил Ларио, волнуясь.
- Купить ей швейную машину!! - И Шацкий, выпалив это, вскочил, забегал по комнате и, сделав совершенно идиотское лицо, заговорил какую-то чепуху.
Ларио, смущенный тем, что Шацкий угадал его планы, не спускал с него глаз.
- Ну, Миша, - заговорил он, - как хочешь, а ты с чертом свел уже знакомство. От тебя, знаешь, чертовщиной уже несет...
Шацкий рассмеялся, но продолжал нести свою ерунду.
- А знаешь, почему я колдун? - спросил вдруг Шацкий и ответил: - Потому что ты глуп.
- Сам ты глуп, - добродушно ответил Ларио.
- Ты действительно думал купить ей машинку? - спросил Карташев.
- Да... Понимаешь, у нее практика обеспечена, ее, так сказать, бывшие подруги по ремеслу...
- Придумал!! - с презрением перебил Шацкий. - Именно надо быть Петей, чтобы додуматься до такой глупости.
- Почему, мой друг? - спросил Ларио.
- А потому, - серьезно заговорил Шацкий, - что на машине и она не будет работать, и ты ее выгонишь на другой день... Она от работы отвыкла, она, хоть бы хотела, не может работать, потому что изнурена...
- Она даже кровью кашляет...
- Дурак, - фыркнул Шацкий. - Но если бы она и могла работать... Платья, юбки, заказчицы, и все это в твоей комнате, и ты с тремя Сашками, пятью Лизками... Понимаешь теперь, что ты глуп?!
- Ну, хорошо, ты умен, ну, и какое же твое мнение?
- Нет, ты не отлынивай, ты понимаешь теперь, что ты глуп?
- Ну, хорошо, дальше...
- Сознался наконец... Слава тебе, господи... А дальше то, что ей надо открыть меблированные комнаты. Найдется несколько таких дураков, как ты, которые ей платить ничего не будут, и она вместе с вами подохнет с голоду.
- Меблированные комнаты - идея хорошая, - согласился Карташев, - но для этого надо много денег.
- Немного больше, чем для машины... Можно откупить уже с готовой обстановкой, можно напрокат взять, можно в рассрочку купить... сто рублей надо.
- Ну, и отлично... Я даю тридцать пять, вырученные от татарина, сказал вдруг Карташев.
Конечно, Карташевым руководило и доброе чувство, но в то же мгновение сам собою разрешался смущавший его и другой вопрос: продажа вещей была бы неприятна его матери. Если не писать ничего об этом и деньги прожить, выйдет некрасиво, а если отдать этой несчастной, то молчание о продаже вещей получит характер даже некоторым образом возвышенный: "Да не ведает правая рука, что творит левая".
Поэтому Карташев даже с легким сердцем вынул отдельно лежавшие в бумажнике деньги и положил их на стол.
- Ха... ха... - весело пустил он.
Шацкого вдруг смутила эта именно непринужденность Карташева. Он сконфуженно и напряженно замигал своими маленькими глазами.
- Мой друг, ты не умеешь... Так порядочные люди не делают... Если ты хотел помочь, то должен был дать все...
- Кто тебе мешает? - ответил Карташев.
- Что? - нерешительно спросил Шацкий и вдруг, быстро вытащив свой бумажник, вынул сотенную и бросил ее на стол. Но сейчас же карикатурно вскочил, оперся на стол, закрыв одной рукой деньги, точно хотел их взять назад, и так посмотрел на Карташева и на Ларио, точно сам не понимал, что с ним делается.
- Миша!.. - умилился Ларио.
- Пошел вон!! - заорал вдруг благим матом Шацкий.
Он ураганом стал носиться по комнате. Кровь прилила к его лицу. Он испытывал отвращение и к Ларио, и к Карташеву, и к Тюремщице. Он упал на кровать и несколько мгновений лежал с закрытыми глазами.
- Грабят!!! - закричал он в порыве бешенства.
Ларио и Карташев переглянулись.
- Миша, возьми деньги, - сдержанно произнес Ларио.
Шацкий молчал.
- Конечно, возьми, - сказал Карташев, - ну, дай десять, пятнадцать рублей.
- Дай десять, пятнадцать рублей, - передразнил его Шацкий... - оставьте меня в покое.
Карташев и Ларио заговорили между собою.
