Николай Гарин-Михайловский - Студенты (Семейная хроника - 3)
Ларио, стоя у дверей, давно увидел мчавшуюся к нему Шурку, но, как опытный в таких делах человек, сделал вид, что не замечает ее.
- Петька, подлец! - налетела на него Шурка...
- А... а... ну, здравствуй, - ответил равнодушно и пренебрежительно Ларио.
- Ты что? угости!
- С этого времени тебя, прорву, начать накачивать, - трех капиталов не хватит, - искренне раздражился Ларио.
Шурка, чувствовавшая к нему какую-то невольную симпатию, и не подумала обидеться, а заметила только по важному виду Ларио, что "подлец Петька" при деньгах. Так как это бывало очень редко, а Шурка всегда и без денег оказывала ему внимание, то она сочла себя вправе воспользоваться этим редким случаем, чтобы на этот вечер стать исключительной обладательницей Ларио. Поэтому, ущипнув своего кавалера как можно сильнее за руку, она проговорила:
- Да ты это что, Петька?! Ты и не подумай у меня отлынивать! Смо-о-три!! чуть что - прямо глаза выцарапаю: тронь только кого-нибудь.
Горячий ответ Шурки пришелся по душе Ларио. "С огнем женщина!" подумал он, но, не выдавая себя, небрежно ответил:
- Ладно... Не больно запугала, я и сам подолы задирать умею.
- Этак? - спросила Шурка и подбросила чуть не к носу Ларио носок своего ботинка.
- Не балуй! - как только мог солиднее ответил Ларио, сдерживая охватывавшее его удовольствие.
- Да ты что ломаешься?! - уже смело сказала Шурка, требовательно наступая на Ларио. - Ах ты дрянь этакая!
Она приблизила свое лицо к лицу Ларио и не спускала с него своих красивых глаз.
В глазах Ларио что-то сверкнуло. Девушка почувствовала свою силу и тоном, не допускавшим уже никаких возражений, скомандовала:
- Целуй!
Ларио нерешительно обдумывал: устоять или исполнить заманчивое для него приказание.
- Ну? - строго и с новой зажигательной силой повторила Шурка.
- Выведут... - слабо воззвал Ларио к благоразумию Шурки.
- Начхать!! Целуй.
Ларио быстро чмокнул Шурку в губы и еще быстрее, взяв ее под руку, нырнул с ней в толпу, повторяя на ходу:
- Ей-богу же, выведут.
В толпе они встречали знакомых и любезно кивали головой направо и налево. Своих первых танцоров узнавала толпа и почтительно пропускала вперед.
Так незаметно дошли они до буфета.
- Коньяк - ни-ни! - решительно заявил Ларио.
- Петька-а?!
- Вот тебе и Петька.
Шурка внимательно заглянула в глаза Ларио.
- Стану я тебя спрашивать?! Коньяку!!
- Ну и плати сама.
- Петька?
- Петька я давно, - водку пей...
- Ну, петушок, одну только... а там до конца, ей-богу, вот тебе крест, - водку.
- Экая дрянь... Ну дуй.
Шурка проглотила рюмку коньяку залпом и, дотрагиваясь до блюда вареных красивых раков, спросила:
- Рака?
Ларио, крякнув после выпитой рюмки водки, кивнул Шурке головой в знак согласия и сам, закусив редькой в сметане, под руку с Шуркой, осторожно обламывавшей ножки рака и сосавшей их, направился в залу.
Они опять шли под руку и опять весело раскланивались со знакомыми.
И все его симпатии: и "Подрумянься", и "С морозу", и Лизка-пьяница, и Маша первая, и Маша вторая - все, все понимали и то, что у Петьки деньги и что Шурка на сегодня завоевала Петьку, и в их поклонах ясно передавалось, что они признают эту победу и с своей стороны никаких посягательств ни на Петьку, ни на его карман делать не будут. И довольная Шурка говорила своему кавалеру о том, какие они все хорошие люди.
Были, впрочем, и такие, которые не желали признавать Шуркиных прав на захват и старались привлечь на себя внимание Ларио. Эти давали Шурке повод говорить о назойливости, о нахальстве, о подлости человеческой натуры вообще и в частности о пристававших к Ларио.
У Шурки язык был, как бритва, она искусно работала им против своих соперниц, и Ларио говорил больше для успокоения Шурки:
- Да черт с ними: что тебе?
- Ну так и иди к ним... - горячо отвечала обидчивая Шурка, вырывая руку.
Но мир снова восстановлялся быстро, и Ларио опять выслушивал рассуждения Шурки на тему о подлости человеческой натуры.
- Порядочная девушка, - говорила она убежденно и так громко, чтобы слышала та, к кому это относилось, - никогда не станет приставать к чужому кавалеру.
- Муж он тебе? - смущенно возражала соперница.
- Вот тебе и муж!!
- Черт вас вокруг стула крутил, - говорила, вспыхнув, соперница и быстро уходила, боясь Шуркиных когтей.
Шурка останавливалась, вот-вот готовая полететь вдогонку за убегавшей, но Ларио крепко держал ее за руку.
- Ну вот, ты всегда так, - говорил он ей торопливо, - рюмку выпьешь и уж скандалить готова... Брось...
- Ушла, - удовлетворенно говорила Шурка, не слушая доводов своего кавалера, и они опять продолжали свою прогулку.
Особенно назойлива была подозрительная, бледная фигура женщины лет под тридцать, с кличкой "Катя Тюремщица". Справедливо или нет, но эту Катю весной обвинили в воровстве кошелька у своего кавалера и посадили на три месяца в тюрьму. Это вконец подорвало ее положение: ее избегали. Да к тому же и возраст ее, - тридцать лет большой возраст для такой жизни, - и помятый вид, особенно после тюрьмы, как-то сразу осадившей ее, - все это делало то, что изо дня в день Катя Тюремщица, как какая-то проклятая тень, чужая всему окружающему, одиноко шаталась в толпе посетителей Пассажа, Невского, Вознесенского и Марцынкевича. Знакомство ее с Ларио было случайное, в минуту жизни трудную, когда он был совершенно без денег и искал чистой любви, а она, не обедавши, искала хоть куска хлеба. Они с аппетитом в тот вечер съели зажаренного в золе голубя.
Ларио узнал историю Кати, и хотя она была и Тюремщица, и некрасива, и поношенна, но в его любвеобильном сердце нашелся и для нее уголок: он любил ее за то, что, как говорил он, она была "бедненькая", то есть тихая, кроткая и загнанная.
Неприятны были только ее глаза, напряженные, ищущие.
- Жаль девочку, - сказал Ларио, проходя мимо Кати, бросавшей на него непозволительные, с точки зрения кодексов Шурки, взгляды.
- Сама только и вредит себе, - строго ответила Шурка. - В другой раз, может, и нашла бы свое счастье, а теперь, конечно, всякого порядочного человека только сконфузит... Дура, и больше ничего...
Ларио покосился на музыкантов и проговорил:
- Что они там жилы тянут, - начинали бы кадриль.
- Ты иди, скажи...
Наконец раздался давно ожидаемый сигнал к кадрили.
В длинной зале начали строиться пары. Молодой человек на коротких ножках, в пиджаке, поспешно натягивал перчатки, топтался возле своей дамы и с волнением оглядывался по сторонам так озабоченно, точно от этой кадрили зависела вся его судьба. Подвыпивший господин из молодых приказчиков тащил под руку, вдоль построившихся пар, свою толстую, неуклюжую даму, отыскивая себе визави. Лысый, в чуйке, кавалер, сапоги бутылкой, робко втиснулся с своей дамой в ряды танцующих и оглядывался так, точно вот-вот покажется его законная супруга, от которой он мгновенно и даст "стрекача" в толпу. Что касается дам, то те с деловыми лицами строились также равнодушно, как делают это солдаты на учениях.
Ларио с Шуркой перед началом кадрили выпили еще по одной. Его немного шокировала компания сотоварищей, и он нетерпеливо ждал кадрили, когда в разгаре танцев не все ли равно кто возле: чуйка ли, убежавший от своей жены, или приказчик, запустивший сегодня удачно руку в хозяйскую кассу.
Около Ларио и Шурки собралась обычная толпа зрителей.
Музыка заиграла.
- En avant!* - резко тряхнул головой Ларио и двинулся с своей дамой вперед.
______________
* Вперед! (франц.)
Начало, как всякое начало, не представляло ничего интересного. Ларио с легкостью, какую трудно было предположить в нем, не шел, а плыл, семеня ножками, подергивая телом и руками. Иногда он хлопал в ладоши и мерно, в такт мотиву, наклоняя голову, довольно громко напевал:
Кокотки-гризетки
Совсем не кокетки!
Кто их знал, кто их знал,
Не мог их позабыть
Иногда он бросал слово-другое своей подруге: "раскачивайся", "шевелись", и под этот приказ Шурка точно загоралась и показывала свой, как выговаривал Ларио, "шшиик".
Настоящий танец с соответственными телодвижениями начался в пятой фигуре, когда Шурка и Ларио делали свое solo. К этому моменту вокруг них собралась почти вся нетанцующая публика.
Первая пошла Шурка под зажигательный припев Ларио:
О, hey, la cascade! Hey la tocade...
En avant, en avant, voyez la bacchanale?!*
______________
* Да здравствует веселье! Да здравствуют интрижки...
Вперед, вперед, вот так вакханалия?! (франц.)
Шурка в это время, подобрав обеими руками платье, с массой торчащих из-под него белых юбок, загнула все это у себя на коленях и, придерживая руками, начала в такт музыке, все подвигаясь вперед, выбрасывать свои красивые маленькие ножки в высоких ботинках.
Когда музыка переменила вдруг мотив, Ларио быстро и с треском подхватил:
Кончиком ботинки
