Михаил Алпатов - Вадимка
- А ты, молодец, не спеши... Подумай. Переночуешь у нас, а там видно будет...
И хозяева встали из-за стола.
...Вадимка проснулся среди ночи. Ныло все тело, как избитое, а главное, что мешало ему спать, был разговор за столом. Чужие люди хотят, чтобы они с матерью на них работали. Вадимка вздыхал и ворочался. Вчера он промолчал, вечером эта тетка с недобрыми глазами уехала домой. Теперь осталось только дождаться утра, собрать в кущевских дворах хоть немного хлеба и снова в путь.
Снова в путь! Но Вадимка подумал, что опять придется ожидать товарный поезд, который ему никто не приготовил; на вагонной крыше встречать и провожать бессонные голодные ночи и дни; сутками ждать, когда поезд двинется с разъезда - он понял, что теперь у него на это уже не было сил. Ему надо отдохнуть - отоспаться, избавиться от изнуряющего чувства голода. Иначе он не доедет до дому. Как же тут быть?
Решение пришло к нему на рассвете. Он наймется к этой бабе недели на две, отдохнет, а тогда и домой можно ехать. В этом ничего зазорного для себя Вадимка не видел. Как он раньше не сообразил! В любое время могу взять расчет и уйти. Кто меня держит?
Когда сели завтракать, он сказал хозяину:
- Ну, надумал я наняться к этой тетеньке... Недельки на две.
- Вот и хорошо... Недельки на две... а там, что бог даст, - остался доволен хозяин. - Выйдешь, молодец, из станицы, увидишь дорогу - она тут одна. Пройдешь верст пять... ну, может быть, с маленьким гаком... Там в степи стоят четыре двора... в ряд. И во всех четырех живут Зинченки... Они родичи... Спросишь Полину Пантелевну. Она - вдова... Если считать от станицы - ее двор предпоследний... Добрый тебе час!
Теперь Вадимка был в веселом настроении. Приключение с наймом в работники ему казалось даже забавным. "Расскажу ребятам на хуторе. Вот будет потеха!" Только смущало то, что хозяйка все утро смотрела на него очень грустными глазами. Она пошла провожать его до калитки. А там вдруг расплакалась, сунула ему в руки горячую пышку, перекрестила и сказала, захлебываясь слезами:
- Помогай тебе бог... сиротинка.
- Не надо плакать, - забормотал растерявшийся Вадимка.
- И когда же все это кончится... господи!
Он пошел вдоль плетня, идти по грязи было очень скользко. У соседнего двора Вадимка оглянулся. Женщина все еще стояла у калитки.
Глава 6
"НА-КАСЯ, ВЫКУСИ!"
Солнце стояло уже "в обед", когда усталый Вадимка подошел к хуторку из четырех дворов. Все дворы были похожи один на другой. Все они не огорожены - кругом степь, от кого огораживаться! Все четыре дома тоже одинаковые. Не дома, а целые хоромы, куда больше донских куреней. Впритык к домам стояли длинные конюшни. Против домов приютились кухнянки, а рядом с ними амбары. Все это занимало ту часть усадьбы, которая ближе к дороге. Посредине каждого двора колодезь. В глубине виднелись загоны для скота и сараи. Было безлюдно. Вадимка видел всего одного человека, который подозрительно уставился на прохожего.
А вот и предпоследний двор. Тут тоже пусто, из кухнянки доносился глухой стук молотка, видно, кто-то чеботарил. Вадимка направился в кухнянку, но оттуда вдруг вышла хозяйка.
- Здорово дневали... Полина Пантелевна! - смущенно пробормотал казачонок.
- Здоров, здоров... А-а-а... Вчерашний знакомый... Чего тебе?
- Да я пришел к вам наниматься... Недельки на две, - сконфузился Вадимка.
Хозяйка помолчала, оглядывая парнишку.
- Вот что. Ладиться с тобою мы будем потом... А сейчас погонишь скотину на попас... Дед-то уже... мышей не ловит... Пошли обедать, повелительно сказала она.
Вадимка покорно пошел за ней в кухнянку. Там старик лет шестидесяти прибивал к сапогу подметку. Был он небольшого роста, с поседевшей рыженькой бородкой.
- Никифор, у нас теперь пастух есть. После обеда проводишь его на выгон.
Старик снял очки и с интересом стал рассматривать нового человека.
- Ну, вот и ладно, хозяюшка! - дед остался доволен.
- Да уж дюже я уморился. Мне бы хоть чуток отдохнуть, - посмотрел Вадимка на хозяйку.
- На выгоне отдохнешь... Бегать тебе не придется.
...Скоро новый пастух стоял около кухнянки, смотрел, как мимо него торопливо прошло небольшое стадо овец, потом, хрюкая, двинулось не спеша около десятка свиней, за ними тяжело зашагали быки и коровы, а обгоняя всех, промчались лошади.
- И вся эта живность... моя? - удивился Вадимка.
- Твоя, паря, твоя, - объяснил ему стоявший рядом Никифор. - А то мне, мать честная, уже не хватает мочей за этой компанией гоняться... Вот отдаю тебе и эту гадюку, - и дед бросил на плечо Вадимки тяжелый арапник. - Я тебе так скажу. Хуже всего, когда жара. При жаре овцы - тварь стоячая - соберутся в кучку, опустят головы и думают думу. Свиньи - тварь лежачая, норовят от пекла в землю зарыться... и ни с места. А вот рогатый скот да лошади это - тварь бегучая. От слепней хвост винтом и дай бог ноги... Вот и попробуй собери тогда свою паству... А у нас, сам видишь, едино стадо и един пастырь.
- А куда гнать-то?
- Наше пастбище, вот гляди, - начинается от двора и тянется во-о-он туда за бугор... Все, что не засеяно... Десятин семьдесят... Вот тут и гуляй. Это у нас зеленый пар.
Подошла хозяйка.
- Да гляди, чтоб скот на посевы не зашел. За потраву отвечать будешь - убытки-то отрабатывать придется, - сказала она жестко. - Ты, Никифор, это ему объяснил?
- А он и сам парень с понятием. Знает, что к чему.
...Хуторок скрылся за бугром, и Вадимка остался один со своим разношерстным стадом. Первое, что он почувствовал теперь, была радость степняка. Он снова в тихой степи, где человек, оставшись наедине с этим солнышком, зеленым простором и ласковым, шумящим в ушах ветром, становится самим собой и радуется жизни. В душу исстрадавшегося парнишки пришло умиротворение, а затем проснулось мальчишеское озорство. Так захотелось хоть немного побаловаться, как он, бывало, баловался со своими друзьями на родном хуторе.
Перед ним паслась огромная свинья. А что, если на ней покататься? Дома он любил это делать. Если подойти к свинье незаметно и вскочить ей на спину, какое удовольствие, когда перепуганная хрюшка помчится галопом. Каждый раз приходилось падать, а иногда и больно ушибаться, но лихая езда этого вполне стоила!..
"А свинья-то хозяйская!" - подумал Вадимка. Теперь он - батрак, да еще пастух. Это испортило ему всю радость. На его хуторе пастуха считали самым последним человеком из всех батраков. Люди говорили, что в пастухи идет только тот, у кого нет ничего ни в голове, ни в кармане. О таких недоумках казаки сложили презрительные присказки: "Окончил курс науки, поступил в пастухи". Или: "Жив-здоров, пасу коров, отстерегусь, опять наймусь". Вот кем нынче стал Вадимка.
От Полины Пантелеевны, этой молодой, красивой женщины, у Вадимки осталось тяжкое впечатление. Другие хозяйки - и под Новороссийском, и в Кущевке - встречали его как родного сына, а эта совсем по-другому. Она постоянно хотела его унизить. Почему? Ответ пришел сам собой - и под Новороссийском, и в Кущевке Вадимка был гость, а теперь он - батрак! Да и характер у этой бабы, наверно, поганый. Конечно, зверюга! Перед такой никак нельзя робеть. Живьем съест! И он решил не давать себя в обиду. Вечером, когда станут ладиться насчет платы, он не уступит ей ни в чем. Нехай знает эта баба, что я постоять за себя умею!.. Так-то!
...Вечером все Вадимкино стадо привычно двинулось домой. Первыми пошли лошади, за ними зашагали быки и коровы, потом засеменило овечье стадо, а самыми тихоходами были свиньи. Вадимка торопил их как мог, но они никак не желали прибавлять шагу. Когда пастух пригнал свиней на усадьбу, рогатый скот и лошади теснились, отгоняя друг друга у водопойного корыта. Кругом не видно никакой речки, и поить скот приходилось из колодезя, а воду из него надо было подавать ручным насосом.
- Можно и побыстрее. Не видишь, что ли... Скотина душится без воды! проворчала хозяйка.
Она стала возиться со свиньями, а Вадимка принялся качать воду. Он быстро устал, работал из последних сил, а скотина все пила и пила; стоило только остановиться и перевести дух, как обнажалось дно корыта.
"Ну и прорва!" - думал Вадимка, то и дело утирая рукавом пот с лица.
Когда от корыта отошла последняя животина, Вадимка едва держался на ногах.
"Если бы эта ведьма дала отдохнуть, когда я пришел из Кущевки, мне было бы нипочем", - старался утешить себя пастушонок.
Потом хозяйка затеяла готовить вареники на ужин.
- А ты вычисти конюшню! - приказала она.
"Ну и тетка! - вздохнул Вадимка, принимаясь за новую работу. - Но я за себя все равно постою! Вот увидишь, чертова баба!"
Когда Вадимка вышел из конюшни, уже темнело. Вечерняя заря еще не погасла, во дворе горел костер, освещая сидевших вокруг него хозяйку с дочкой и Никифора. Усталый парнишка долго смотрел и на костер и на вечернюю зарю в степи. Это напомнило ему вечера, когда хуторские ребята водили коней в ночное. Он сел у костра, на котором в полевом котелке закипали вареники. Дед без устали болтал:
